Он внимательно дважды прочел его, затем поднес к свече и смотрел, как бумагу охватило пламя и письмо постепенно превратилось в горку пепла на тарелке с остатками обеда.

Он сидел у стола, пока свечи не погасли и комната не погрузилась в темноту, а он все всматривался куда-то в пространство горящими как угли глазами.

В этот унылый предрассветный час человек, который некогда был Люсьеном Тремэйном, скончался, и никого не оказалось рядом, чтобы оплакать его… А другой человек — угрюмый и одинокий — появился на свет.


Эдмунд болезненно поморщился при виде осклабившейся в беззубой улыбке Мойны: тяжесть в груди усилилась.

— Он ушел, верно? Это свершилось?

Мойна чувствовала жестокую радость, видя, как он постарел за эту ночь, сколько новых морщин наложило горе на его лицо.

— Да, он ушел. Он с рассветом покинул «Лису и Корону», ненавидя вас, эту белобрысую суку — всех, всех вас. Вы добились именно того, чего, как вы думали, вам хотелось. Но это еще не конец. О нет. Он еще вернется, моя деточка вернется. Он дождется своего часа и не свернет с пути. Никто из нас не знает до конца Люсьена Тремэйна. Но я-то могу подождать. А вы?

Мойна покинула хозяина и отправилась на поиски хозяйки.

Мелани тупо взглянула на служанку, вошедшую в сумрачную спальню: голова ее была мутной. Она вчера опять перепила вина, чтобы заглушить жестокую головную боль. Головные боли мучили ее уже почти неделю — с той самой ночи, когда Люсьен вышвырнул ее из своей постели.

Мойна злорадно улыбнулась, увидев, как глаза Мелани наполнились слезами.

— Он ушел, да? Мой дорогой Люсьен уже на пути в Лондон и ни словечка не послал мне на прощанье.

Мойна бесстрастно следила за хозяйкой. Мигрень, которую вызвало ее зелье, сделала свое дело. Служанка отправилась в маленький кабинет, где приготовила укрепляющее питье.

— Как я уже сказала вашему разлюбезному супругу, он выехал на рассвете. Но вы напрасно так убиваетесь. Терпите, ждите, делайте то, что я говорю, и он вернется.

Она вышла из спальни и пробурчала еле слышно:

— Он вернется, когда я буду готова положить всему этому конец, мисси, — и ни днем раньше.


Через неделю после отъезда Люсьена Тремэйна в Лондон Кэтрин д'Арнанкорт, известная обитателям Тремэйн-Корта как Кэт Харвей, стояла в нерешительности возле гранитного надгробия, стараясь не глядеть на него. Потом неловко положила на мерзлую зимнюю траву букетик цветов и помчалась прочь, обзывая себя дурой за этот маленький жест. Ведь она похоронила свои чувства и не желает, чтобы они оживали.

Ее положение в Тремэйн-Корте упрочилось после того, как Эдмунда Тремэйна хватил удар и он стал практически беспомощен: Кэт ухаживала за ним, как за ребенком, кормила и читала ему вслух, чтобы хоть как-то скрасить его существование.

Мелани начала было возражать против этого, но, ко всеобщему (кроме Кэт) удивлению, вмешалась Мойна и поставила все на свои места. Она не интересовалась, как удалось старухе добиться своего. Ей было довольно уже и того, что она может остаться подле Нодди и исполнить свой долг по отношению к Эдмунду, который взял ее в дом. Кроме того, ей и податься-то было некуда.

Что на самом деле удивляло Кэт, так это то, что Мелани продолжала жить в Тремэйн-Корте. Теперь, когда Эдмунд был прикован к постели, ничто не мешало ей к началу сезона явиться в Лондон, куда отправился Люсьен. Однако Мелани чего-то ждала, полностью игнорируя мужа и переселив в соседнюю со своей спальней комнату нового конюха.

Кэт задержалась у распахнутых ворот кладбища, бросив прощальный взгляд на могилу Памелы Тремэйн и уже жалея о том, что сделала.

— Не стоило мне тратить на вас свое сочувствие, — сказала она, плотнее закутавшись в плащ и набираясь сил, чтобы отправиться через поле обратно в Тремэйн-Корт. — Вы мертвы, а мы остались жить.

ИНТЕРЛЮДИЯ

1813

…Стою за бой открытый!

Джон Мильтон, «Потерянный Рай»

«12 марта 1813 г .

Уважаемый мистер Тремэйн!

Хотя наше знакомство было чрезвычайно кратким и вряд ли оставило по себе приятную память, я позволила себе поинтересоваться у Мойны (которая, как всегда, в курсе всех дел) вашим новым местопребыванием с целью поставить вас в известность о ситуации, сложившейся в настоящее время в Тремэйн-Корте.

Вскоре после вашего отъезда из «Лисы и Короны», а точнее 25 января, здоровье и силы Эдмунда Тремэйна сильно ухудшились. Он практически утратил аппетит и почти не поднимается с кровати, не в силах оправиться от удара, несмотря на старания доктора и Мойны, которая дает ему какое-то свое средство — по крайней мере, от него нет вреда.

Что касается душевного состояния мистера Тремэйна, оно также вызывает серьезные опасения: он впал в глубокую депрессию, его душевные силы надломлены тяжелыми обстоятельствами вашего с ним разрыва и поспешного отъезда. Позвольте высказать вам мое личное мнение, что его единственный шанс на выздоровление связан с вашим возвращением.

С нетерпением жду вашего ответа и приезда.

Искренне ваша Кэт Харвей.

Тремэйн-Корт, Суссекс».


«30 марта 1813 г .

Моя милая мисс Харвей!

Вы глубоко огорчаете меня, вспоминая с неприязнью наше краткое общение. Что касается меня, то я вспоминаю о нем с радостью. Как жаль, что мне пришлось покинуть Суссекс в угоду своим низменным инстинктам (опасаюсь, что у меня их чересчур много) и я не имел возможности воздать должное вашей красоте. У вас ведь чудная рыжая шевелюра, верно? И вы вся такая маленькая и изящная? С огромными зелеными глазами? Вот видите, я ничего не забыл.

Что же касается того, что выздоровление Эдмунда Тремэйна зависит от моего возвращения в Суссекс, то должен вам признаться, что это просто убивает меня. Но, увы, поскольку сезон только начинается, у меня накопилась масса приглашений. К тому же необходимо получить кучу заказов у моего портного. Я не нахожу возможным покинуть Лондон в дни майского фестиваля, для которого уже сшил костюм. Возможно, в июне, после дня рожденья Его Величества, если Эдмунд дотянет до того времени.

Ваш самый покорный слуга Люсьен Кингсли Тремэйн.

Портмэн-сквер, Лондон».


«7 августа 1813 г .

Мистер Тремэйн!

Рискуя во второй раз стать объектом для вашего остроумия, я все же считаю своим долгом сообщить, что мой хозяин, Эдмунд Тремэйн, совершенно упал духом, а прогрессирующий паралич ног окончательно приковал его к постели.

Миссис Тремэйн не покидает своих апартаментов и боюсь, вряд ли может быть поддержкой для мужа в его состоянии, в то время как Нодди (в глазах всего света — ваш сводный брат, мистер Тремэйн!) — невинная жертва нездоровых семейных отношений.

В результате многочисленных бесед с Эдмундом (которые, я уверена, причинили бы вам немалую боль, если бы я попыталась вам их пересказать) с каждым новым днем я все больше убеждаюсь, что только в ваших руках, мистер Тремэйн, будущее Эдмунда и всех обитателей Тремэйн-Корта.

Если вы не в силах простить, то возможно, хотя бы воспоминания о вашем счастливом детстве тронут вас, и вы подарите маленькому Нодди хотя бы частичку этой радости. Я страшусь за мальчика и за его отца. С надеждой, что в вашем сердце осталось место для жалости, остаюсь

с уважением ваша Кэт Харвей.

Тремэйн-Корт, Суссекс».


«18 августа 1813 г .

Уважаемая мисс Харвей!

Мистер Люсьен Тремэйн наделил меня полномочиями сообщить вам о его глубочайших сожалениях из-за невозможности присоединиться в данное время к вашей домашней вечеринке. Хотя он признается, что ваше описание предстоящих развлечений интригует его, в ближайшие несколько месяцев он будет находиться в Шотландии в обществе нескольких избранных друзей.

Мистер Тремэйн предлагает вам нанять группу бродячих музыкантов, чтобы оживить общество в его отсутствие.

К тому же отдельно вам будут отосланы три тома сочинений Мэри Уоллстоункрафт «Защита прав женщин», которые, как уверяет мистер Тремэйн, вы непременно найдете время прочесть. Надеюсь, что письмо придет вовремя, остаюсь

Ваш покорный слуга Джеймс Рили, эсквайр, поверенный Люсьена Тремэйна.

Сэнт-Албанс-стрит, Лондон».


«23 декабря 1813 г .

Мистер Тремэйн!

Спасибо вам за щедрый подарок в виде книг мисс Уоллстоункрафт. Я внимательно их прочитала, а некоторые страницы заучила наизусть. Защита. Интересное слово, не правда ли? И такой коротенький шаг от защиты к мести.

Я уверена, вы весело провели время в Шотландии. Я только жалею, что мистер Рили не сообщил мне вашего адреса там: я бы обязательно присоединилась к вам, так как весьма опытна в охоте на бабуинов.

Наша вечеринка прошла без вас удивительно скучно, однако мы надеемся, что сможем прожить без вас ближайшие несколько месяцев.

Я учу Нодди произносить имя его сводного брата, и он мечтает с вами познакомиться. Он желал бы знать, не скучаете ли вы без игрушек, которые остались в детской, однако мне удалось убедить его, что вы вполне счастливы и скачете на своей деревянной лошадке в Лондоне.

Состояние Эдмунда остается прежним и даже позволяет надеяться на улучшение. Предоставляю вам эту информацию в качестве святочного подарка в надежде, что это поможет вам оставаться счастливым в ближайшие тридцать лет.

Полная веселья Кэт Харвей.

Тремэйн-Корт, Суссекс».


«23 февраля 1814 г .

Мисс Харвей!

Вы перешли все границы, дорогая. Будьте столь добры — не трудитесь макать в чернило ваше ядовитое перо, пока он не окажется при смерти.

Л.К.Т.»

Часть вторая

ЧИСТИЛИЩЕ