Уэс не ответил, и Онести снова ухватилась за поводья. Взбешенная, когда Уэс отказался выпустить их, она крикнула:

— Ладно, пусть лошадь будет твоей!

Она спешилась, повернула в обратную сторону и пошла быстрым широким шагом. Сзади послышались тяжелые шаги Уэса. Лицо его было злым, когда он грубо развернул ее:

— Ты спросила, что бы я сделал на месте Чарльза, но не дождалась моего ответа.

— Я знаю, что ты ответишь!

— Нет, не знаешь, черт побери! — Уэс сверлил ее взглядом. — Не знаешь, потому что я сам не знаю, что бы сделал. — Он немного помолчал. — Если бы ты задала этот вопрос два месяца назад, мне легко было бы ответить на него. Я сказал бы, что никакая сила не могла заставить меня поступить так, как поступил Чарльз… Но сейчас я не уверен в этом, потому что знаю, каково ему было, когда он терял любимую женщину. Чарльз постоянно испытывал муки, страдая больше, чем она, ведь он не мог что-либо изменить. Знаю, потому что испытываю сейчас то же самое при мысли, что теряю тебя.

Онести собрала всю свою волю, чтобы не дать разжалобить себя под взглядом его темных глаз.

— Это только слова, за которыми ничего нет! — с горечью крикнула она. — Ты любишь только закон!

— Онести…

— Ты воспользовался мною! Я рассказала тебе о своем страхе за Джереми, о Биттерсе, и ты использовал это против Джереми!

— За Биттерсом числилось много убийств в Техасе. Он убивал прежде и снова хотел совершить убийство! Ты сама видела это!

— Джереми был в отчаянии. Если бы я… — Онести вздохнула, почувствовав боль внутри.

— Тебе нечего винить себя. Любовь к человеку не означает, что ты должна контролировать его жизнь,

— Мне следовало…

— Нет, ты ничего не могла сделать… так же как никто из нас.

Онести покачала головой, не желая слушать Уэса:

— Джереми мертв! Это ты убил его… а я помогла тебе.

Испытывая муки, Онести попыталась вырваться из рук Уэса.

— Перестань, Онести! — резко сказал он. — Ты знаешь, что не сможешь дойти пешком до города.

— Не смогу?

— Нет. Я не позволю!

— Тебе не остановить меня!

— Остановлю.

Уэс посмотрел на нее жгучим взглядом, и злость его пропала. Он тихо прошептал:

— Онести… Я не хочу, чтобы у нас были такие отношения.

Она попыталась сдержать внезапно хлынувшие слезы, вызванные неожиданной мягкостью Уэса.

— Не плачь, Онести. Я не хотел огорчать тебя.

Онести побледнела.

— Не смей так говорить! Это слова Джереми… последние, которые он произнес перед смертью! Я не позволю тебе повторять их.

— Слова Джереми? — Уэс покачал головой. — Может быть, но это и мои слова тоже, потому что они идут от сердца человека, который любит тебя.

— Не смей говорить о любви!

— Почему? — Выражение лица Уэса сделалось жестким. — Посмотри на меня, Онести. Ты действительно думаешь, что я хотел убить Джереми? Вспомни, что произошло. Биттерс наставил на меня пистолет, и я понял, что он вот-вот выстрелит. Упав на пол, я избежал его пули и выстрелил сам. Ты знаешь, что произошло в следующий момент. Дверь внезапно распахнулась, и Джереми навел пистолет на ворвавшихся людей. Он хотел выстрелить.

— Нет! Он не сделал бы этого!

— Послушай, Онести. Ты думаешь, мне приятно, когда ты смотришь на меня так, как сейчас? Я не один раз анализировал события этих нескольких секунд и знаю, что ни за что не выстрелил бы, но Джереми не оставил мне выбора.

— Нет!

— Онести… — Уэс привлек ее к себе. Голос его прерывался от волнения. — Мне очень жаль, дорогая! Очень жаль! Если бы было возможно что-либо изменить, я бы сделал это.

Онести прерывисто вздохнула:

— Ты приехал в Колдуэлл под ложным предлогом!

— Мне необходимо было доказать, что Чарльз Вебстер участвовал в ограблении, которое стоило жизни моему отцу.

— Я доверяла тебе, ничего не скрывала от тебя — ни свое прошлое, ни надежды на будущее. А ты все это время знал, что есть обстоятельства, которые могут навсегда круто изменить мою жизнь.

— У меня не было выбора.

— Это все та же отговорка! Ты знал, кем были для меня Джереми и Чарльз, но для тебя это не имело никакого значения!

— Разве можно было предположить, что все так обернется? Я старался держаться от тебя подальше. — Уэс крепко сжал челюсти. — Помнишь, что ты сказала мне в первый вечер? Ты сказала, что если я увижу тебя поближе, то не захочу прогнать. Ты была права, Онести. Я видел, какие возникли сложности, и говорил себе, что не надо связываться с тобой, но напрасно. Не смог устоять тогда, не могу и сейчас.

— Нет.

— Я люблю тебя, Онести.

— Нет, не любишь! Ты не знаешь, что значит любить!

Уэс впился пальцами в ее плечи:

— Я знаю, что значит любить… потому что ты научила меня. Позволь мне доказать это, дорогая!

Онести покачала головой. У нее не было слов… и ничего, что могло бы залечить душевные раны.

— Я сидел у твоей кровати сегодня утром, когда ты спала, — продолжил Уэс хриплым голосом, — и размышлял обо всем, что произошло… Наше знакомство не должно закончиться так нелепо. Ты предназначена мне, дорогая. Это было начертано судьбой задолго до нашей встречи, и никакие обстоятельства не могли изменить что-либо.

Сердце Онести болезненно сжалось. «Не важно, насколько искренни его слова, — теперь слишком поздно. Джереми мертв», — подумала она.

Как бы угадав ее мысли, Уэс прошептал:

— Джереми любил тебя. Он хотел, чтобы ты была счастлива. Я тоже хочу любить тебя, дорогая, заботиться о тебе, помочь пережить эти печальные события. — Уэс коснулся медальона на ее шее. Она почувствовала тепло его мозолистых пальцев. — Хочу, чтобы наступили светлые дни… для нас обоих. Позволь мне сделать это, дорогая!

Онести внимательно посмотрела на Уэса. Лицо его пылало страстью, а в глазах отражалась любовь. Однако боль девушки не затихала.

Джереми попросил у нее прощения. Она всегда была готова простить, потому что любила его. Разве он не знал?

Уэс сказал, что они предназначены друг для друга, но произошло много такого, что отдалило их. Слишком ли велико расстояние между ними?

Порыв ветра разметал пряди волос Онести, сбросив их на лицо, и первые крупные капли дождя упали на землю. Уэс пригладил волосы девушки, задержав ладонь на пучке. Дождь забарабанил сильнее, когда он тихо прошептал:

— Волосы темные, как сердце дьявола…

Онести закрыла глаза, испытав горькую радость от этих знакомых слов. Она услышала в них отзвуки другого голоса, голоса из детства. Голос был полон любви… той самой любви, которая сейчас так отчетливо звучала в словах Уэса.

О да, это была любовь!

Девушка открыла глаза. Дождь разыгрался не на шутку. Онести увидела в его тяжелых каплях слезы прощения, которые смывали боль прошлого, очищали ее душу от горечи и освобождали от непомерной тяжести.

Сквозь пелену дождя неожиданно пробился яркий луч солнца. «Это улыбается Джереми», — решила она. Сердце ее готово было разорваться.

Онести ощутила пылкую страсть Уэса, когда он крепко обнял ее, и, не выдержав, протянула ему свои губы и обвила его шею руками, замкнув круг, где прошлое и будущее сливались воедино.

Эпилог

«Мистеру Чарльзу Вебстеру,

Банк Колдуэлла,

Колдуэлл, Канзас.

Дорогой мистер Вебстер,

сообщаю, что Эмили Вебстер, Ваша дорогая жена, скончалась. Мне выпала честь написать Вам ее последнее письмо и находиться рядом с ней до самого конца. Мы были подругами, и она часто рассказывала о Вас с такой любовью, что я сочла необходимым сообщить о ее последних днях.

Эти дни были наполнены любовью к Вам и состраданием в связи с тем, что Вам пришлось перенести ради нее. Перед смертью она просила передать, что, если Всемогущий примет ее в Царствие Небесное, она будет молить его скрасить Ваш путь на земле и даровать такую же радость, какую она испытывала всю жизнь благодаря Вашей любви. Она просила также, чтобы Вы не горевали, а, наоборот, радовались, что Господь наконец призвал ее к себе.

Я хотела бы поблагодарить Вас за то, что мне предоставилась возможность познакомиться с дорогой Эмили. С ней моя жизнь стала более содержательной. Я всегда буду помнить ее.

Ваша Ч. Лоуренс».

Молодая женщина промокнула написанное, затем аккуратно сложила лист и сунула его в конверт. Она достала носовой платок и вытерла слезы. Ей было девятнадцать лет, и теперь она осталась совсем одна. Обе старые девы, две сестры, воспитывавшие ее в строгих правилах, но с любовью, умерли одна за другой с интервалом в несколько месяцев. Они были так близки, что Лоуренс и не ожидала ничего иного.

Тетушка Пенелопа, старшая из сестер, уговаривала ее принять предложение местного священника, который недавно уехал миссионером в Африку. А тетушка Генриетта, более передовая, убеждала оставаться независимой и добровольно помогать беднякам. Но Лоуренс лелеяла совсем другую мечту.

Эмили поддерживала ее и посоветовала связаться с мистером Вебстером, когда она решила отправиться на запад для достижения своей цели. Эмили утверждала, что Лоуренс достаточно назвать мистеру Вебстеру свое имя и он сделает все от него зависящее, чтобы помочь ей.

Лоуренс дотронулась рукой до медальона на шее. Это был не простой медальон. Она достала из него прядь волос и, погладив, осторожно положила назад. Волосы были ярко-рыжими.

Лоуренс резко встала, приняв решение.


— Черт бы побрал этого бродягу!

Высокая и стройная, одетая по-ковбойски Бутс Корриган внезапно подняла лошадь на дыбы, не обращая внимания на ее протестующее фырканье, и рванулась вперед за отбившимся от стада бычком. Она тихо выругалась, преследуя довольно крупное животное гораздо дольше, чем предполагала. Бычок был хитрый и громко ревел, бегая зигзагами по залитой солнцем равнине, а Бутс гонялась за ним с улыбкой, пока тот не убежал довольно далеко от основного стада и не начал валяться в скрывающей его красноватой пыли.