Барбара Картленд - Опасность для сердец

Если бы Гром сейчас повернул обратно, Серина не стала бы ему сопротивляться.

Вот и Лондон! Первые улицы, голоса ночных сторожей, которые бродили с фонарями и выкрикивали: «Восемь часов, джентльмены, все спокойно». Как поздно! Серина надеялась, что к этому времени она будет уже на Гросвенор-сквер. Девушка остановилась, чтобы спросить у сторожа дорогу, и помчалась дальше, к фешенебельной части города. Мимо промчался экипаж с форейторами. Пронесли роскошные носилки, сопровождаемые лакеем в ярко-зеленой ливрее, вышитой серебром. Из окон громадного особняка, выходивших в парк, доносились звуки музыки.

Серина из последних сил направила Грома на Парк Лейн. Осталось уже совсем немного.

Девушка продолжала путь, думая только о том, с чем ей сейчас придется столкнуться. Джастин ранен! Эти слова снова и снова звучали в ее ушах, ома вспомнила крики маркизы, вопли, отдававшиеся эхом по всему дому.

Наконец, Гросвенор-сквер! Вот и дом Вулкана, с белыми колоннами и высокими перилами. Она пришпорила Грома у самого дома. К ней поспешил лакей. Боясь не удержаться на ногах, она сошла с лошади.

– Отведите его в конюшню, – сказала она хриплым голосом. – Это собственность его светлости маркиза, накормите его сейчас же и дайте отдохнуть.

Лакей уставился на нее в удивлении. Он не знал, кто она такая, вся промокшая и испачканная, откуда взялась в такой поздний час. Серина быстро поднялась по мраморным ступенькам. Дверь была распахнута, и изнутри струился свет. На минуту она была ослеплена и не могла ничего различить; затем девушка заметила дворецкого, который недоуменно смотрел на нее. Она с большим трудом заговорила:

– Я приехала из Мэндрейка. Его светлость... он здесь?

– Ваше имя, мадам?

– Мисс Стэверли.

– Пожалуйста, пойдемте со мной.

Она послушно последовала за ним. Дворецкий распахнул громадную темно-коричневую дверь. Серина вошла. Это была большая светлая комната, пестрая, с вышитыми занавесями и красивой мебелью. Девушка услышала голоса и смех, который вдруг стих при ее появлении. Она ничего не могла разобрать и только услышала, как дворецкий доложил:

– Мисс Стэверли, милорд, из Мэндрейка.

И тут она увидела его, Джастина, человека, которого рассчитывала увидеть мертвым или смертельно раненым. Он сидел в кресле у камина, рука его была перевязана, но он смеялся и в другой руке держал бокал с вином. В комнате было еще несколько человек. Один из них стоял спиной к камину, а другой – напротив Джастина, расставив ноги и лениво облокотившись о спинку стула. Но рядом с Джастином, на низенькой скамеечке, положив белоснежную руку ему на колени, сидела женщина – женщина, красивее которой Серине еще не приходилось встречать.

Она стала пристально ее рассматривать: темные глаза, тонкие брови, темные волосы, припудренные золотым блеском, золотое платье с таким глубоким вырезом, что создавалось впечатление, что она полуобнажена. Женщина тоже смеялась, и Серина догадалась, что с ее прелестных алых губ только что слетела шутка, которая так развеселила Джастина.

Девушка старалась не упускать ни одной подробности. В эту минуту ей казалось, что она никогда не забудет эту, картину. Она заметила, как Джастин от удивления вскочил с кресла, услышав ее имя, но тут она стала падать на пол, и у нее потемнело в глазах. В этот миг в ее сознании отчаянно билась одна только мысль о том, что все ее путешествие – так же, как и ее любовь к Джастину – напрасно.

На следующее утро девушка проснулась в великолепной спальне. Она рассматривала стены зеленого цвета, отделанные золотом, и некоторое время не могла понять, где находится. Вдруг открылась дверь, и вошла Юдора.

– Юдора! О, Юдора! – воскликнула она, вставая и протягивая руки. Серина прижалась щекой к ее морщинистой щеке.

– Где я? Что случилось? Как ты сюда попала?

Девушка засыпала ее вопросами.

– Все хорошо, моя дорогая, – ответила служанка, и Серина заметила, как увлажнились ее глаза. – Я приехала вчера поздно ночью, очень поздно, и вы уже спали.

– Спала? – удивленно вскрикнула Серина. – Но... Да, вспоминаю. Помню, как я увидела... – Она сделала паузу. – Все перед глазами поплыло. Больше я ничего не помню.

– Вы потеряли сознание от усталости, – объяснила Юдора. – Так мне говорила горничная. Они уложили вас в постель, а врач, которого вызвал лорд Вулкан, выписал успокоительное. Вы выпили и уснули глубоким сном и только сейчас проснулись.

– Да, припоминаю, я что-то выпила. Было еще темно, я слышала голоса.

– Вы до смерти устали, – ответила Юдора. – О, моя маленькая девочка, почему вы решились на такой необдуманный шаг? Ведь этого совсем не нужно было делать.

– Действительно, как глупо я поступила, – произнесла Серина с горечью. – Но ты так и не скачала мне, как очутилась здесь. Никогда еще я не была так рада, что вижу близкого человека.

– Пойду принесу вам чашечку шоколада, – сказала Юдора, как бы вдруг вспомнив о своих обязанностях, но Серина поймала ее за руку.

– Нет, расскажи мне обо всем.

Юдора улыбнулась.

– После того, как вы покинули Мэндрейк, я начала раздумывать над тем, что не сумела остановить вас моим скудным умишком и что мне не следовало разрешать вам пускаться в такую дальнюю и опасную дорогу. Я побежала к конюшням, но главный конюх сказал, что вы ускакали четверть часа назад. Он был мрачнее тучи и клялся, что это чудовище, этот норовистый конь для вас смертельно опасен. От его слов у меня чуть сердце в пятки не ушло, и я поспешила обратно в дом поискать слугу господина маркиза. Не прошло и минуты, как он появился, неся чемоданы его светлости, и собирался уехать в Лондон в фаэтоне. «Я нужен моему господину», – говорит он. И я отвечаю ему: «А как моя леди? И я ей нужна. Возьмите меня с собой, если в вашем сердце есть хоть капля милосердия». Да, мисс Серина, он дал мне пять минут, всего пять минут на то, чтобы собраться в дорогу. Не раздумывая, я побросала ваши платья в небольшой чемоданчик, и, когда фаэтон подъехал, я уже стояла у порога. Мы должны были приехать в Лондон раньше, но нас задержали на одном из почтовых пунктов. Они возились как черепахи, и никакие уговоры, ни даже золото, которое предлагал слуга, не заставили их поторопиться. Но я обрадовалась, узнав, что не произошло ничего страшного, что вы просто ослабли и лежите в постели, что вы в безопасности.

– Да, я в постели и мне ничто не угрожает, – согласилась Серина.

Она откинулась на подушки.

– А теперь позвольте мне закончить болтовню и поухаживать за вами, – сказала Юдора. – Вам нужно поесть и попить. Попрошу горничную принести, она очень милая и услужливая женщина.

Юдора вышла. Серина лежала, обводя комнату равнодушным взглядом. Она вспомнила все события прошлого вечера – усталость, трудности, которые выпали ей в самом конце поездки, как она промокла до нитки, как дрожала от холода, когда приехала на Госвенор – сквер. И вдруг... Да, она вновь увидела так ясно, как если бы картина была написана на стене, картина, которая предстала перед ней, когда она появилась перед Джастином и его друзьями.

Никогда, ей казалось, не сможет она забыть несравненную красоту женщины, сидевшей рядом с ним. Серина вспомнила ее большие темные глаза, восхитительную линию губ. Девушка грустно вздохнула. Она теперь понимала, кто эта женщина. Серина слышала, как две недели назад Николас говорил о ней в Стэверли, она слышала, как Изабель жестоко высмеивала ее, не скрывая своего презрения и ревности. La Flamme! Это была она, конечно, и понятно, почему о ее красоте говорили на всех вечерах и балах в Сент Джеймсе. Лондонские повесы слетались в Воксхолл Гарденс посмотреть, как она танцует, а Джастин считался ее покровителем.

Серине вдруг стало холодно, она вздрогнула и спрятала лицо в подушку. Почему бы не сказать себе правду? Почему бы не признаться в том, что она ревнует, ревнует по-сумасшедшему? Она любит Джастина. А он... А у него есть La Flamme.

Через несколько минут вошла Юдора с подносом, уставленным красивым прибором из серебра. Чтобы угодить ей, Серина сделала вид, что ест с аппетитом, но чувствовала, что с трудом проглатывает пищу. Когда она завтракала под строгим наблюдением служанки, в дверь постучали. Юдора пошла открывать. Серина услышала, как голос из-за двери произнес:

– Его светлость выражают свою признательность и будут очень обязаны мисс Стэверли, если она зайдет к нему в малую столовую.

Юдора подошла к кровати и повторила слова слуги. В глазах Серины сразу появился блеск:

– Передай его светлости, что я зайду к нему, как только буду готова, – ответила она, и когда Юдора вышла за дверь передать ответ, девушка выскочила из постели.

Как кстати Юдора привезла наряды! Девушка выбрала белое платье из великолепного хлопка, украшенное рюшами из сетчатой ткани, талию подвязала голубым поясом и на ноги надела мягкие туфли голубого цвета. Часы в холле пробили одиннадцать, когда она выходила из комнаты и спускалась по широкой лестнице. Лакей распахнул двери маленькой столовой. Когда она вошла, Джастин поднялся. Его рука была перевязана. Он поднес ее руку к губам:

– Ваш покорный слуга, Серина.

Ей трудно было говорить, и как она ни старалась, не смогла вымолвить ни слова.

– Вы отдохнули? Вчера я за вас так переволновался. Как вы себя чувствуете?

– Могу только извиниться за свой обморок, – ответила Серина.

Она тщетно пыталась говорить уверенно, голос ее дрожал.

– Вам незачем извиняться за то, что было невероятным поступком, – ответил Джастин. – Прискакать сюда из Мэндрейка само по себе достижение, а верхом на Громе – просто чудо.

– Он хорошо держал меня. Как, он сильно устал? – Джастин покачал головой.

– Только что я был в конюшне. Гром в прекрасном состоянии. Долгая дорога нисколько ему не повредила. А вы? Вы уверены в том, что хорошо себя чувствуете?