– В печень? Как это мило с твоей стороны, что ты решила поберечь мои жизненно важные органы.

– Не искушай свою фортуну.

Несмотря на шутливый тон, выражение его лица оставалось серьезным.

– Я только хотел сказать… Мне очень жаль, что опять приходится расставаться с тобой. Настоящий джентльмен на моем месте сделал бы все, чтобы… Впрочем, нет, настоящий джентльмен никогда не оказался бы на моем месте. – Он провел кончиком пальца по линии ее подбородка. – Я самым бессовестным образом воспользовался твоей доверчивостью и, как последний негодяй, даже не сказал о том, что сожалею о случившемся. Как бы то ни было, но срочные дела вынуждают меня вернуться в Лондон. То, что я раскопал в кабинете Уолкотта, дает мне в руки мощное оружие против Дадли и Мортона. И теперь все зависит от быстроты моих действий. Мы с тобой оба знаем, что время в этом деле – решающий фактор. Я должен срочно навести кое-какие справки, чтобы действовать наверняка.

– Не беспокойся, я не стану привязывать тебя к своей юбке из-за того, что между нами произошло. Ничего не изменилось, – она грустно улыбнулась, – за исключением, пожалуй, того, что я потеряла девственность.

Они помолчали, испытывая неловкость.

– Девственности часто придают слишком большое значение, – небрежным тоном заговорил наконец Камерон. – Я рад, что у тебя нет девичьих иллюзий на этот счет.

Его небрежный тон задел Софи за живое.

– Было бы странно, если бы я в столь зрелом возрасте все еще питала девичьи иллюзии. Они давно уже пылятся на чердаке вместе с перепачканными вареньем детскими передничками.

– Я пошутил, Солнечный Лучик, – пробормотал Камерон. – Я… – он запнулся, – …я предупреждал тебя, что ничего не воспринимаю всерьез. Это всегда раздражало моих близких друзей. – Камерон надел замшевые перчатки. – Итак, повторяю, не обижайся, но мне надо ехать. В Лондоне мне предстоит найти основную зацепку, с помощью которой мы распутаем этот клубок и выведем твоих врагов на чистую воду.

– Я не собираюсь спорить с тобой. Но прежде чем ты уедешь, я должна сказать тебе одну важную вещь, – заявила Софи, решительно встав на пути Камерона, который уже направился было к своей лошади. – Я думала, что теперь, когда мы стали деловыми партнерами, ты не будешь ничего скрывать от меня. И поэтому расскажи мне, я настаиваю на этом: что именно ты хочешь разузнать в Лондоне.

Камерон нахмурился:

– Существуют кое-какие вещи, о которых тебе не следует знать.

– Это самая отвратительная и унизительная фраза, с которой ты когда-либо обращался ко мне.

– Я просто хочу оградить тебя от кое-каких мерзких деталей этого дела…

– Оградить меня от мерзких деталей?! – вскричала возмущенная Софи. – Да это все равно что пытаться закрыть ворота конюшни после того, как из нее умчались все лошади! Или ты забыл: я уже настолько глубоко погрузилась в это дерьмо, что оно забило мне ноздри?

Между бровями Камерона залегла глубокая складка.

– Я не хочу быть для тебя всего лишь сексуальной партнершей, с которой ты делишь постель, Кэм, – продолжала Софи, видя, что он застыл в нерешительности. – Легким любовным приключением, о котором можно забыть без труда, когда оно надоест.

Камерон пошевелился, переступил с ноги на ногу, и его кожаные сапоги для верховой езды негромко заскрипели.

– Я, конечно, не жду от тебя сентиментальных стихов или признаний в вечной любви, – сказала Софи. – Но я требую, чтобы ты относился ко мне как к равной. – Их взгляды встретились. – И вот еще что, товарищ по приключениям: после всего, что мы пережили вместе, неужели я не заслужила твоего уважения? Неужели не доказала, что обладаю недюжинной смелостью?

Камерон опустил веки, пряча от нее глаза. Уклончивый и неуловимый, Камерон чувствовал себя призраком из потустороннего мира, населенного ускользающими от света тенями.

Они долго молчали, слушая шум ветра и утреннее пение птиц – оно разряжало напряженную обстановку. Софи, затаив дыхание, ждала, что скажет Камерон. Один неверный взгляд или жест могли разрушить установившуюся между ними связь и испортить отношения.

Да или нет? Кто она для Камерона – верный друг или мимолетное увлечение?

Наконец Камерон издал какой-то низкий, нутряной звук и заговорил:

– Я всегда считал, что мои руки обладают неподражаемой ловкостью. Но теперь я вижу, что ты владеешь своим острым язычком лучше, чем я руками. – Судя по всему, Камерона не радовало сделанное открытие. – Боюсь, я совершил большую ошибку. Впрочем, в моей жизни было немало промахов и просчетов. Одним больше или меньше – какая разница?

– Вряд ли твои слова свидетельствуют о доверии, но тем не менее я благодарна тебе за них. А теперь, учитывая, что время – решающий фактор и нам надо спешить, перейдем к сути дела. Расскажи мне без дальнейших проволочек о зацепке, которую ты ищешь.

Камерон тяжело вздохнул:

– Я хочу подробнее разузнать о порядке наследования титула Уолкоттов. У маркиза Уолкотта нет братьев, я хочу сказать, законнорожденных братьев. А его единственному сыну не больше семи лет.

– Но как это связано с шантажом Дадли?

– Я не знаю, связано ли это вообще, – признался Камерон. – Но на письменном столе Уолкотта я обнаружил несколько писем от Фредерика Мортона, их содержание вызывает у меня ряд интересных вопросов. Я пришел к выводу, что Уолкотт и Мортон очень тесно связаны.

Уолкотт и Мортон… В звучании этих фамилий Софи чудились мрачные нотки.

– Если Мортон стоит следующим за лордом Уолкоттом и его отпрысками мужского пола в очереди за титулом, – задумчиво проговорила Софи, – то они наверняка постараются не допустить, чтобы человек по имени Камерон Фэннинг доказал свое законное право на наследство.

– Именно так. Уолкотт считает, что я пятнаю их славный род. А Мортон не из тех людей, которые могут упустить шанс наследовать титул и завладеть крупным состоянием. – Ветер раскачивал золотую серьгу в ухе Камерона, и она поблескивала на солнце. – Ты сама говорила, что Мортон гостил в поместье. Значит, он и Уолкотт на короткой ноге. Но насколько крепка их дружба, это мне предстоит узнать.

– Будь осторожен, Кэм.

Эти банальные слова сами вырвались у нее. На губах Камерона заиграла привычная усмешка.

– Я всегда действую осторожно, Солнечный Лучик. Но это не означает, что я никогда не рискую. Без риска нет побед. Впрочем, «адские псы» известны тем, что умеют обращать любую ситуацию в свою пользу.

– Если бы это было так, ты бы не занимался темными делишками и не играл в азартные игры, – прошептала Софи.

– Сейчас нужно думать о другом. Через пару недель твоего отца обвинят в присвоении церковных денег. И это обвинение погубит репутацию всей семьи, лишит твоих сестер шансов на удачное замужество. Поэтому было бы неправильно слишком уж заботиться об осторожности.

– Я знаю, – тихо проговорила Софи, чувствуя, что от волнения у нее пересохло во рту.

Обойдя ее, Камерон подошел к лошади и отвязал поводья от старого дерева.

– Жизнь – это сплошная азартная игра, Софи. Она требует острого ума, смекалки, выносливости, стойкости. – Он притянул лошадь к себе. – А еще – поцелуя леди Удачи. – И Камерон припал к ее губам.

– Надеюсь, эту леди ты не целуешь столь же пылко, как меня, – промолвила Софи, когда Камерон наконец прервал их страстный поцелуй.

– Не бойся, ни одна женщина в мире не похитит мое сердце. Если бы оно у меня было, то принадлежало бы только тебе.

Тень от листвы, которую шевелил ветер, делала его лицо еще более непроницаемым.

– Другими словами, пират не может позволить себе испытывать нежные чувства, – подвела итог Софи.

– Верно. Ты всегда понимала меня, Софи.

«Лучше, чем тебе казалось», – подумала она.

Камерон сунул ногу в стремя и на минуту замер, держась за луку седла.

– Скоро увидимся. Но если тебе понадобится срочно связаться со мной, пошли письмо на имя леди Хэдден по адресу Лондон, Гросвенор-сквер. Письма к другой женщине могут привлечь ненужное внимание, а Грифф обязательно передаст мне твои послания.

– Это разумное предложение. Я не буду беспокоить тебя понапрасну.

Камерон хотел еще что-то сказать, но потом, видимо, передумал и молча отсалютовал Софи, коснувшись двумя пальцами полей шляпы. Вскочив в седло, он пришпорил коня.

Софи смотрела ему вслед, пока он не исчез за холмами. Ей тоже нужно было спешить. Но вместо того чтобы отправиться в обратный путь, она вернулась в сторожку и села на кровать.

Камерон оставил свою грубую крестьянскую одежду на полке, аккуратно свернув ее и положив на подушки. Привстав, Софи взяла его рубашку и прижала к груди. Полотняная грубая ткань все еще хранила легкий запах его одеколона. Она глубоко вдохнула его и задержала воздух в легких, надеясь унять свое волнение.

Аромат их страсти, казалось, все еще витал в воздухе. Он дразнил обоняние Софи, повергая все ее чувства в смятение.

Она часто-часто заморгала, стараясь сдержать слезы, навернувшиеся на глаза, и потупила взор. На земляном полу Софи увидела отпечатки подошв, оставленные сапогами Камерона, и от тоски у нее защемило сердце. Может быть, она сделала роковую ошибку, отпустив его? А вдруг он больше никогда не вернется? Впрочем, Софи привыкла жить одна, без Камерона, без надежд на счастье, размеренной, спокойной жизнью.

Любовь приводила все чувства в смятение, вызывала противоречивые мысли. Софи прижала кончики пальцев к губам. Любовь завораживала и сводила с ума… Она поерзала на месте, чувствуя легкую саднящую боль снизу – неизбежное следствие утраченной девственности. Любовь больно ранит. Но она же и излечивает от ран.