– Я быстро научился быть жестче и хитрее своих преследователей, – ответил Камерон, убирая со лба влажные пряди волос. – Но хватит о прошлом, Софи. Я пришел, чтобы поговорить о настоящем.

Софи стояла перед ним, не смея поднять глаз.

– Ты не можешь одна противостоять таким людям, как Дадли и Мортон, – продолжал он. – Тебе нужна моя помощь.

– Нет, я не хочу вовлекать тебя в это дело, – возразила она. – Это слишком опасно. Дадли и Мортон – приятели маркиза, а у него, как ты сам только что признался, зуб на тебя.

Камерон раскатисто рассмеялся.

– Моя дорогая Софи, это дело для меня – детские игрушки по сравнению с теми опасностями, с которыми я сталкивался в жизни. Так, например, пару лет назад мне пришлось противостоять банде фламандцев. Они калечили всех, кто ступал на их территорию. Тем не менее я положил глаз на одно полотно Боттичелли, которое мне не хотелось упускать. И тогда я дождался темной грозовой ночи и пробрался к замку, в котором оно висело. – Камерон взглянул на окно. – Окна в замке были выше, чем эти, а крыши островерхих башенок не приспособлены для лазания по ним. К счастью, я хорошо держу равновесие и прекрасно балансирую. Те, что гнались за мной, не могли похвастаться тем же. – Он протянул руку и стал наматывать на пальцы бахрому ее шали. – Вот видишь, опасность никогда не пугала и не останавливала меня.

Когда он подошел ближе, пульс Софи участился.

– А тебя? – спросил Камерон, и его дыхание обожгло ее щеку. – Признайся, что глубоко в душе ты тоже никогда не боялась опасностей. Вспомни все наши приключения, тот риск, которому мы подвергались.

– Ты переоцениваешь мою отвагу. Наши приключения были юношескими шалостями. Но в жизни я всегда веду себя осторожно и осмотрительно.

– Ты только так говоришь, но на самом деле ты другая.

Он распахнул шаль и положил ладонь на ее грудь. Софи замерла.

– Да, ты старалась быть образцом здравого смысла и, словно голос разума, останавливала меня, не давала моим эмоциям выйти из-под контроля. Но не надо отрицать того, что в тебе живет дерзкий дух, в тебе живут страсти.

Камерон нагнул голову, и Софи судорожно вздохнула, когда его язык коснулся ее соска сквозь тонкую ткань халата.

– В тебе бушуют желания, ты испытываешь физическое влечение, – пробормотал он, не отрываясь от нее.

Судорога пробежала по телу Софи.

– Но это неправильно! Это порочно!

– Это очень даже правильно, – возразил Камерон, продолжая свое нескромное действо.

– Моя тетушка… мой дядя… – пролепетала она.

– Они спят в другом крыле дома.

– Кэм…

– Молчи, дорогая. Ничего не говори, ни о чем не думай, только наслаждайся.

У Софи кружилась голова, и, чтобы удержаться на ногах, она вцепилась в плечи Камерона.

– Ты помнишь тот день в Хайборн-Хилл? – спросил Камерон, подняв голову. – Солнце было похоже на растопленный мед, трава блестела, как чистое золото, и ты воспламенилась от одного моего прикосновения.

Между ног тогда стало горячо и влажно. Всего лишь раз в жизни она подчинилась голосу страсти и пошла на поводу у своих желаний. И тот момент навсегда запечатлелся в ее душе.

– Да, – прошептала Софи, как будто отвечая на его невысказанную просьбу или мольбу. – Да…

– Раздвинь ноги, Софи, – целуя ее, произнес Камерон. – Пожалуйста.

Она подчинилась.

Застонав, Камерон сунул руку в разрез пеньюара, и его рука скользнула вниз, пальцы раздвинули складки кожи и стали ласкать самое потаенное местечко ее тела. Софи прижалась лицом к его груди, стараясь подавить рвущийся из груди крик.

– Софи… – прошептал Камерон, – Солнечный Лучик…

Волны удовольствия накатывали на нее. Она запрокинула голову, видя как сквозь туман мерцающее пламя свечи и смутно слыша дождь, барабанивший в окна.

«Можно ли умереть от экстаза?» – подумала Софи, погружаясь в полузабытье.

Через некоторое время у нее вырвался хриплый крик, и, получив разрядку, ее тело обмякло. Камерон прижал Софи к груди, дожидаясь, когда она придет в себя. Они оба тяжело дышали.

– О боже, еще немного, и я потеряю контроль над собой… Больше всего на свете мне хочется сейчас зарыться в твою теплую плоть. Но впервые в жизни я попытаюсь поступить благородно.

Он отступил от нее, и у Софи возникло чувство разочарования и потери.

– О, Кэм, – тронув его за рукав, пробормотала она, – ты всегда поступаешь благородно, когда речь заходит о серьезных вещах.

– Нет, – возразил он и прижал ее руку к своему паху, – это не так.

Софи чувствовала, как пульсирует его плоть.

– Я не святой и не монах, – продолжал Камерон. – Я вел жизнь вора, крал деньги, драгоценности, предметы искусства, ласки красавиц.

Софи даже бровью не повела, слушая его.

– Не пытайся меня напугать.

– Я пугаю сам себя.

Некоторое время они стояли молча, а потом Камерон выпустил ее руку.

– Прости, я не собирался бесцеремонно лапать тебя, как похотливое животное, – проговорил он. – На меня что-то нашло, я сам не знаю, как это назвать. – Камерон усмехнулся. – Черной магией или происками дьявола.

У Софи было другое объяснение, но она не осмелилась высказать вслух свое мнение.

– Будет лучше, если я уйду, – пробормотал Камерон, пряча лицо в тени, – пока еще пламя страсти не спалило меня изнутри.

Он двинулся к окну. Софи хотелось, чтобы он остался, несмотря ни на что. Камерон поднял раму, и в комнату проник поток сырого ночного воздуха.

– Но это не последняя наша встреча, – полуобернувшись, произнес он. – Так случилось, что наши интересы совпадают, и мы можем объединиться в борьбе с Дадли и его приятелем Мортоном. Я не оставлю тебя одну перед лицом исходящей от них опасности.

Глава 6

– Приготовьте, пожалуйста, кофе, – попросил Камерон лакея, входя утром в столовую элегантного городского дома Гриффа. – И добавьте в него молотой корицы вместо сливок.

– Да, пожалуйста, чувствуй себя как дома, – растягивая слова, проговорил Грифф, поднимая глаза от тарелки, на которой лежали яйца-пашот и ломтики бекона.

– Надеюсь, здесь вкусно кормят, я страшно хочу есть, – сказал Камерон и, взяв с буфета чистую тарелку, стал поднимать крышки с четырех серебряных подносов. – Фу! Я ожидал от тебя большего. Я думал, на завтрак в твоем доме подают омлет по-гречески.

– У тебя всегда были странные вкусы, – проворчал Грифф. – Ну кто, скажите пожалуйста, ест яйца с оливками?

– Я ем.

– Тогда найми себе личного шеф-повара. У меня служит француз, кстати, очень темпераментный человек. – Грифф закончил завтракать и отодвинул тарелку в сторону. – Клянусь, если ты огорчишь его своими странными запросами и он обидится, я поджарю твои яйца на кухонной плите.

Коннор засмеялся, а Грифф, продолжая что-то ворчать себе под нос, взялся за карандаш и начал править рукопись, лежавшую тут же, на столе.

– Попридержи сегодня язык, Кэм, и не давай воли своему обычному сарказму, – предупредил друга Коннор. – Ты видишь, Грифф не в духе. Издатель требует срочно закончить редактуру.

Грифф пробормотал несколько нелестных эпитетов в адрес издателя и типографии.

– Хорошо, – с тяжелым вздохом согласился Камерон. – В таком случае я позавтракаю тостом и скучнейшим блюдом из отварных почек.

Он сел за стол и стал молча поглощать пищу. Ночь была длинной и утомительной, Камерон провел ее на ногах. Покинув спальню Софи, он нанес еще несколько визитов. Последний потребовал от него особой ловкости, так как Камерону пришлось прогуляться по черепичным крышам с крутыми скатами. Вздрогнув от внезапной боли, он положил вилку и потер ушибленную руку.

– Могу я спросить, что произошло? – задал вопрос Коннор, разглядывая ссадины на костяшках пальцев своего друга.

– Я решил не терять времени даром и провел маленькое предварительное расследование. И, как оказалось, не зря. О противнике нужно знать как можно больше. – Камерон налил себе чашку ароматного горячего кофе и с наслаждением сделал несколько больших глотков. – О, великолепно… Этот черный, как сердце дьявола, кофе прекрасно бодрит. Несмотря на все недостатки, у твоего шеф-повара, Грифф, есть одно неоспоримое достоинство – он умеет правильно обжаривать зерна.

Грифф что-то пробурчал себе под нос.

Камерон повернулся к Коннору.

– Я узнал, что Дадли этим вечером будет в «Логове». Причем один. Его друг Мортон занят другими делами. Надеюсь, ты не передумал помочь мне?

– Напротив, я с нетерпением жду встречи с этим Дадли.

– Я тоже.

Камерон выпил еще чашечку кофе и встал.

– Куда ты собрался в такую рань? – удивился Коннор.

– Да так, не беспокойся.

– Надеюсь, ты съездишь к себе и переоденешься, – проворчал Грифф, шурша свежей газетой. – У тебя сзади порваны брюки, а ботинки измазаны зеленой грязью.

Камерон с усмешкой отвесил ему поклон.

– Не волнуйся, к вечеру мой внешний вид приобретет свой обычный блеск.

Коннор взглянул на друга, щурясь от яркого солнечного света.

– Если уж мы заговорили о твоем внешнем виде, то ответь, пожалуйста, у тебя новая серьга?

– Да.

Камерон дотронулся до серьги с жемчужиной, которая была точной копией тех, которые достались Софи в наследство от матери. Ее изготовил нелегальный ювелир, набивший себе руку в подделке драгоценностей.

– У этой серьги интересная история, но не просите меня, чтобы я раскрывал вам все секреты. Скажу только, что сегодня она будет залогом успеха нашего предприятия.