И все обернулось вот этим.

Со стоном герцог сжал кулаки и накрыл ее губы своими губами, чтобы понять, почувствовать тайну, которую хранило ее сердце. Губы девушки были сладкими – такими же сладкими, как во время всех их поцелуев. На миг ужасная каменная темница исчезла, и они остались одни.

– Ола, – прошептал он. – Ола…

На мгновение она поддалась волшебству поцелуя, которое не исчезло даже сейчас. В его объятиях она могла забыть обо всем на свете.

Но ненадолго.

В следующую секунду Джон произнес слова, разрушившие чары:

– Скажите правду. Скажите, Ола…

Она начала вырываться и яростно прошипела:

– Нет, отпустите меня. Все кончено. Разве вы не поняли?

Когда Джону пришлось оставить ее, он увидел, что она права, и вдруг его разум застлала тьма.

– Сэр Бернард продумал все, да? – с напором заговорила Ола. – Вчера он не сумел заставить меня сказать то, что ему хотелось услышать, поэтому послал вас сделать эту грязную работу. Да, я говорила, что вы расставляли ловушки, но не думала, будто вы попытаетесь заманить меня в новую.

– Нет! – с болью в голосе вскричал он. – Это не так! Клянусь.

– Оставьте меня, – холодным как лед голосом приказала она. – И не возвращайтесь. Я открыла вам правду. Это все, что могу сделать.

– Ола…

– Уходите!

В отчаянии Джон повернулся к двери, но девушка быстрым движением выбросила руку и прикоснулась к нему.

– Постойте, – сказала она. – Я хочу попросить об одном, не для себя – для Греты. Я по глупости своей сама навлекла на себя беду, но ее единственное преступление – это то, что она верна мне. Я не шпионка, она тоже. Однако ее, как и меня, бросили в тюрьму. Умоляю вас, спасите Грету. Забудьте обо мне, но ее спасите. Обещайте, что сделаете это.

Джон нахмурился.

– Не знаю… Разве что попросить помощи у моей крестной.

– Делайте что угодно, – взмолилась Ола, только освободите ее. Неважно, что будет со мной.

Бросив на девушку прощальный взгляд, герцог вышел из камеры, не произнеся больше ни слова.

Время тянулось мучительно медленно. Каждый шаг за дверью заставлял Олу содрогаться, но лишь раз в ее камеру кто-то вошел. Это была надзирательница, которая провела ее в расположенную поблизости небольшую ванную комнату, где Ола смогла умыться, впервые со вчерашнего дня. Когда она вернулась в камеру, ее ждал стакан воды и миска супа.

Девушка бесконечно прокручивала в голове разговор с герцогом, удивляясь, почему так легко и безоглядно вышла из себя с единственным человеком, который мог ей помочь.

Но что она могла поделать? Горечь и мука захватили ее, вызвав поток язвительных слов. Теперь она больше жалела Грету, чем себя.

Словам герцога о его крестной Ола не придала значения, посчитав их уловкой, которой он просто хотел успокоить ее, чтобы спокойно уйти. Как его крестная могла помочь?

Часы шли, Ола размышляла о худшем, что могло с ней произойти, пока не уронила голову и не зарыдала.

Потом снова послышались шаги за дверью. В замкé лязгнул ключ. Пришло время для допроса?

– Они готовы, – сказала мрачная надзирательница. – Поторопитесь. У них есть дела поважнее, чем возиться с такими, как вы.

Надзирательница провела ее по длинному коридору и втолкнула в маленькую комнату, расположенную в самом его конце. При виде Олы поднялись двое мужчин в черных одеждах и, приказав следовать за ними, направились к противоположной двери. Ола посмотрела по сторонам – спасения не было.

Они вышли в небольшой уродливый двор, где стояла закрытая карета. Один из мужчин знáком приказал ей садиться, и, когда она выполнила указание, они заняли места по обеим сторонам от нее.

– Скажите, куда вы меня везете! – взмолилась Ола.

– Мы просто выполняем приказ, мисс, – деревянным голосом ответил один из них. – Держитесь подальше от окна.

Задернутые плотные шторы лишили ее возможности увидеть направление движения. Ехали они долго, и по дороге она пыталась вспомнить вчерашнюю поездку, когда ее привезли сюда.

Наконец карета остановилась. Выйдя из нее, Ола увидела, что оказалась на другом дворе, однако на этот раз двор производил совсем иное впечатление, ибо был окаймлен красивыми, даже элегантными домами. Однако она не успела как следует осмотреться, потому что ее провели в какой-то коридор, простой, но чистый и приятный. Это не тюрьма, подумала Ола.

Они долго шли по коридорам, постепенно становившимися все более светлыми и лучше оформленными, потом миновали несколько комнат с ворсистыми коврами и роскошной мебелью.

Ола по-прежнему не знала, куда ее ведут, однако понимала, что это не Уайтхолл, где она уже бывала. Это больше походило на дворец.

Дворец!

– Это…

– Идите вперед, мисс.

Они достигли небольшой приемной комнаты, обставленной креслами с темно-красной камчатной обивкой. На одной из стен висело небольшое зеркало в золоченой рамке. Собственное отражение повергло Олу в ужас. Несмотря на попытки привести себя в порядок в ванной, волосы ее были растрепаны. Эту ночь она спала в одежде, о чем явствовал ее вид.

Однако дело было не только в мятой одежде. Ола прошла через адские испытания, что и отразилось на ее лице. Красоты девушка не увидела. Из зеркала на нее взирала бледная, измученная женщина, снедаемая горем и болью.

Один из мужчин, указав на дверь, произнес:

– Проходите сюда.

Ничто не говорило о том, что ждет девушку по другую сторону.

Она медленно отворила дверь и вошла в просторную комнату. Тусклое освещение не мешало рассмотреть темную дубовую мебель, малиновые занавески на окнах и багровый ковер с геометрическими узорами на полу.

В дальнем конце стоял стол, за которым что-то писала маленькая пожилая леди. Одета она была во все черное, если не считать белоснежного чепца с длинными лентами, спускавшимися на ее спину.

Поначалу женщина как будто не замечала, что кто-то вошел в комнату, но потом подняла голову, явив взору Олы полнощекое лицо и маленькие глазки.

Девушка ахнула.

Это было лицо с официальной фотографии, которую она видела в гостинице «Империал».

– Ваше величество! – промолвила она и присела в глубоком реверансе.

В таком положении Ола простояла, как ей показалось, целую вечность, пока наконец не услышала:

– Хм. Ну хорошо, поднимитесь.

Ола поднялась. Королева Виктория смерила ее острым взглядом. Когда она заговорила, девушка обомлела.

– Так это вы та шпионка, которая собиралась убить меня? – спросила королева.

– Нет! – неистово вскричала Ола. – Это неправда. – Тут ее озарила мысль. – И ваше величество знает, что это неправда.

– В самом деле? Откуда мне это знать?

– Потому что, когда я входила в эту комнату, вы были одна и смотрели вниз, на бумаги. Если бы вы думали, что меня нужно опасаться, вы не отводили бы от меня взгляда.

– Хм! И вы полагаете, это доказывает вашу невиновность?

– Нет, ваше величество. Это всего лишь доказывает, что вы не считаете меня виновной.

– Необязательно. Если бы вы попытались напасть на меня, я думаю, мой крестник защитил бы меня. – Королева повысила голос: – Покажись, Джон.

Из-за портьеры вышел герцог.

Ола уставилась на Джона.

Его крестная! Ну конечно! Как же она сразу не догадалась?

Тут в глазах Олы потемнело, и она провалилась в небытие.

Девушка пришла в себя уже на диване, королева сидела рядом с ней и бережно промокала ее лоб надушенным кружевным платочком.

– Вот и славно, – сказала она, увидев, как открылись глаза Олы. – Джон, чай принесли?

– Лакей уже здесь, сударыня.

Ола решила, что спит и видит сон, когда почувствовала, как герцог ее приподнимает, а королева подносит к ее рту чашку.

– Итак, – сказала королева, усаживаясь ровно и устремляя на девушку строгий взгляд. – Джон рассказал мне совершенно невероятную историю, он клянется, что, как это невероятно ни выглядит, вы абсолютно невиновны. Хотя лично я не считаю попытку выдать себя за родственника монарха невинной забавой.

– Это была всего лишь шутка, ваше величество.

– Не считаю я это и шуткой.

– Просто мы с отцом жили ужасно скучной, однообразной жизнью, а папа очень много о вас рассказывал.

Королева, нахмурившись, спросила:

– Кто ваш отец?

– Полковник Оуэн Мак-Ньютон. Когда вы с ним встречались, он был еще капитаном.

– Я с ним встречалась? Когда?

– Много лет назад, в Балморале. Вы, ваше величество, проводили там лето с принцем Альбертом и давали бал. Отец был приглашен вместе с несколькими другими офицерами, и вы с ним танцевали. Он рассказывал, что вы все время просили его повторять каждое предложение, потому что не понимали его шотландский говор.

Брови королевы поползли вверх.

– Так тот красивый молодой человек – ваш отец?

– Да, ваше величество. Он считал большой честью, что вы, несмотря на его акцент, танцевали с ним трижды.

Вдруг королева громогласно рассмеялась. Это было так неожиданно, что герцог и Ола удивленно уставились на нее.

– О да, я танцевала с ним три раза. Понимаете, он был таким красивым, самым красивым мужчиной на балу, а я в тот вечер поссорилась с Альбертом. Мне показалось, ничего страшного не случится, если я заставлю его немного поревновать.

– Сударыня! – протянул герцог. – Я поражен.

– И это заставило его ревновать, ваше величество? – спросила Ола.

– О да, еще как. Но он повел себя не как любой мужчина. Не было произнесено ни одного несдержанного слова. Он просто пригласил капитана Мак-Ньютона на разговор и беседовал с ним до конца вечера. Он так и не рассказал мне, о чем они тогда говорили.

– О Кобурге, ваше величество, – сказала Ола. – Его высочество рассказывал папе о своей родине, и его рассказ был столь занимательным, что в следующем году мой отец поехал туда и встретил там мою мать.

Королева перестала смеяться.

– Это правда?