Пока Элли собиралась с мыслями, лорд Равенворт продолжил:

— Нет, мисс Дирборн, я не одобряю эту шляпку, какого бы цвета она ни была. Но если вам интересно мое мнение, я с удовольствием пойду вместе с вами в модную лавку. Только не в эту. Уверен, что мадам Берже сумеет подобрать для вас… — Он оборвал себя на полуслове, заметив ужас на лице Элли. — Господи, что случилось?

Но она уже не услышала виконта. Взгляд Элли был прикован к карете, которая мчалась по мостовой, не разбирая дороги. Одна из лошадей понесла, и кучер не мог с ней справиться. Но самое ужасное — там, впереди, на мостовой лежал маленький мальчик. Очевидно, он хотел перебежать улицу перед лошадью, но споткнулся, упал и ударился головой о булыжник.

— Нет! — закричала Элли, глядя на несущуюся карету.

Не медля ни секунды, она оттолкнула лорда Равенворта и бросилась навстречу надвигающейся трагедии. Мелькнула в воздухе свалившаяся с головы шляпка, но в эту минуту Элли было не до того, как она выглядит со стороны. Ведь на мостовой лежал раненый ребенок, и этот ребенок мог в любую секунду погибнуть под копытами взбесившегося черного жеребца!

Побледневший от испуга кучер отчаянно натягивал вожжи, стремясь удержать пару своих коней. Ему отчасти удалось сделать это в тот самый миг, когда Элли подбежала к мальчику. Она попыталась поднять ребенка, но не сумела и бросилась на него, прикрыв своим телом. Пелерина Элли казалась сейчас огромной бурой бабочкой, распластавшей свои крылья на мокрой, грязной мостовой.

Похоже было, что на оживленной улице лишь четверо заметили надвигавшуюся беду — Элли, Равенворт да пара прохожих, шарахнувшихся в сторону, когда неуправляемая карета пронеслась в опасной близости от них. Подгоняемый мыслью о том, что лишь считанные секунды отделяют от гибели Элли и несчастного мальчика, Равенворт ринулся вперед и умудрился успеть. Он ухватил за повод взбесившегося жеребца и повис на нем всей своей тяжестью. Карета накатывала сзади, но Равенворт сумел устоять на ногах и повернуть морду жеребца в сторону. Жеребец испуганно захрипел и осел на задние ноги. Постромки лошадей перепутались, они затоптались на месте, и карета начала останавливаться.

— Какого дьявола? Эй, что вы себе позволяете? — Из окна кареты высунулась голова сердитого мужчины. Но седок мгновенно оценил ситуацию и воскликнул уже совершенно другим тоном: — О господи!


Когда Элли поняла, что не может поднять ребенка, она почувствовала смертельный ужас. Изо всех сил прижавшись к мальчику, который по-прежнему лежал неподвижно, не подавая признаков жизни, она закрыла глаза и приготовилась к тому моменту, когда они оба будут раздавлены тяжелыми подкованными копытами. Но карета неожиданно остановилась, лошади застыли в нескольких дюймах от головы лежащей перед ними Элли.

Из толпы успевших сбежаться зевак вырвался дружный крик радости. Элли приподняла голову, но ничего не смогла разглядеть: перед глазами все плыло. Кто-то стал приподнимать ее с земли, крепко ухватив за локоть. Равенворт! Элли посмотрела ему в лицо и закричала — так пронзительно обычно кричат люди, испытывающие шок:

— Я не могу сдвинуть его! Он не шевелится! Господи, я никогда еще не была такой беспомощной!

Равенворт помог Элли встать, затем поднял на руки мальчика и пошел с ним сквозь толпу к ближайшей аптеке. Элли плелась за ними, удивляясь, что, оказывается, еще может ходить. Она была уже возле самой двери, когда послышался женский крик:

— Мой сын! Где он? Мне сказали, что только что карета раздавила мальчика… Неужели это он?!

Элли обернулась, увидела белое как мел лицо и побежала навстречу.

— Мальчика отнесли в аптеку, мадам. Пойдемте туда.

Элли повела женщину в аптеку, где на сдвинутых вместе дубовых стульях уже лежал пострадавший ребенок. Лицо мальчика было восковым, безжизненным, но он дышал — ровно, хотя и очень слабо. Рядом с ним на коленях стоял Равенворт и осторожно ощупывал большую шишку на затылке мальчика.

Женщина увидела их, прижала к груди свою сумочку и зарыдала.

— Ах, Джезон! Сколько раз я говорила тебе, чтобы ты не перебегал улицу! — Она подняла на Элли свои голубые, полные слез глаза и беспомощно взмахнула руками. — Я говорила ему, что на улице опасно, на улице нужно вести себя осторожно… Я тысячу раз ему об этом говорила!

Элли обняла плачущую женщину за плечи:

— С ним все будет в порядке, поверьте. Он испугался, увидев перед собою лошадь. Побежал, упал и ударился головой о камень. Но лошадь его не задела, не бойтесь.

— Он умрет! — всхлипнула женщина.

Равенворт резко повернулся к ней:

— Он не умрет! Он просто сильно ушибся. Эй, позовет кто-нибудь доктора, наконец?!

Хилый аптекарь с серыми прядями волос, свисающими вдоль впалых щек, осторожно выбрался из-за прилавка, демонстрируя свою готовность позвать врача. Женщина задрожала, и Элли крепче обняла ее.

— Только бы он выжил… — прошептала сквозь слезы несчастная мать.

Равенворт нахмурился и сердито сказал:

— Я видел много подобных случаев, мадам. И гораздо более серьезных. Уверяю вас, все обойдется.

— Но вы же не доктор! — Она смахнула с глаз слезы, пытаясь взять себя в руки.

— Нет. Но я воевал под Пенинсулой. Там бывали случаи и пострашней. Так что не бойтесь.

Мальчик негромко застонал. Мать кинулась перед ним на колени, и глаза ее снова наполнились слезами. Равенворт осторожно прикоснулся к ее плечу и успокаивающе произнес:

— Можете поверить мне, мадам, то, что он стонет, — это прекрасно. Не обращайте внимания на то, что стон этот так жалобно звучит. Вот увидите, через несколько минут он придет в себя.

Ресницы мальчика затрепетали, он открыл глаза и, увидев мать, сделал слабую попытку улыбнуться.

— Мне больно, — тихонько пожаловался он.

Услышав, что сын заговорил, женщина засмеялась от радости, хотя слезы по-прежнему катились по ее щекам. Она поднялась с колен и принялась горячо благодарить Элли и Равенворта за все, что они сделали для ее мальчика.

Только теперь до сознания Элли начало доходить случившееся. Она ощутила новый шок, когда до конца поняла, что на самом деле могло произойти и как близко она была от смерти всего несколько минут назад. Ра-венвррт молча и крепко взял ее под локоть и повел к выходу из аптеки.

У дверей их встретила толпа, показавшаяся Элли пестрым, шумящим морем. Аюди приветствовали их, интересовались судьбой спасенного мальчика, но у Элли не было сил, чтобы отвечать. Успокоил толпу Равенворт.

— Возвращайтесь к своим делам, — громко сказал он. — Мальчик будет жить и еще прославит со временем свое имя.

В толпе прокатился радостный гул. Люди поздравляли их, тянулись, чтобы пожать руки, но через несколько минут все разошлись, и Элли вновь осталась наедине с виконтом. Она собралась уже поблагодарить Равенворта за отвагу, но ее остановило странное выражение его лица. Даже в нынешнем своем состоянии Элли не могла не заметить гнева, затаившегося в глубине его глаз. Равенворт заговорил первым, и голос его был холоден:

— Вы могли погибнуть!

Элли растерянно моргнула, не в силах поверить своим ушам. Она-то ждала, что он начнет сейчас говорить о ее храбрости или по крайней мере поинтересуется, как она чувствует себя после такого испытания. Ничего подобного! Он говорил с нею так, словно она в чем-то провинилась!

— Что, простите? — прошептала Элли.

— К чему было так глупо рисковать своей жизнью?!

Это были не те слова, которые ему хотелось сказать на самом деле, но именно они оказались в тот миг на кончике его языка. Перед мысленным взором Равенворта продолжала стоять яркая картина: Элли, лежащая на грязной мостовой перед копытами хрипящих лошадей. Какая нелепость! Он искал слова, которые смогли бы вернуть краску на ее бледное как мел лицо, а в результате произнес глупую сухую фразу, которая огорчила ее еще сильнее…

Впрочем, краска все же вернулась на лицо Элли, но это была краска гнева. Слова Равенворта хлестнули ее, словно плетью, и ей самой захотелось ударить идущего рядом с нею мужчину. Боль пронзила ее сердце, боль, от которой навернулись на глаза запоздавшие, непрошеные слезы. Прежняя ненависть к Равенворту с новой силой вспыхнула в ее душе, и она сказала, стараясь держать себя в руках:

— И это все, что вы можете мне сказать?! В чем я, по-вашему, виновата? Может быть, в том, что своим поступком я причинила вам неудобство?

Равенворт от неожиданности разинул рот, а Элли смерила его пронзительным взглядом и, заметив испачканные грязью сапоги виконта, зло рассмеялась:

— Ах, боже мой, какая же я глупая! Как это я сразу не догадалась? Ведь вы испачкали из-за меня свои сапоги! Ну, что же, достойный повод для гнева.

Она подняла подбородок и бросилась прочь, к громоздкой карете леди Вудкотт, по-прежнему ожидавшей ее на углу. В окне кареты виднелось бледное, испуганное лицо Сары.

Элли уже не видела, как вздрогнул, словно от удара, лорд Равенворт, как исказилось его лицо от нестерпимой боли.

Она забилась в глубь кареты и даже не заметила того, как кучер тронул с места. Крепко ухватившись одной рукой за ручку двери, а вторую безвольно уронив на колени, Элли смотрела в окно на оживленную улицу — и не видела ничего. Туман стоял у нее перед глазами, и одна лишь мысль не давала покоя: «Как, как, как он мог сказать мне те ужасные слова? Он, так отважно справившийся с ситуацией, которая казалась безнадежной! Обидно… А потом, когда слова были уже сказаны, разве могла я удержаться и не ответить? Ох, сколько гнева было в его голосе! Сколько холода — во взгляде… А может быть, он сказал все это потому, что сам еще не отошел от страха? Ведь ему-то тоже пришлось пережить немало в те жуткие минуты… Но хоть бы и так! Он что, помолчать не мог? Тогда и не получил бы в ответ того, что получил… А впрочем, стыдно. Не должна я была говорить такие вещи человеку, который только что спас мне жизнь!»

Элли опустила глаза на свою руку, лежащую на коленях. Рука жила какой-то своей, независимой от воли хозяйки жизнью: пальцы шевелились сами собой, сжимались, распрямлялись… Нет, так не годится. Элли сложила обе руки вместе и крепко сжала их.