Натали Питерс - Опасное наваждение

– Ты переломаешь меньше костей, если сделаешь, как я говорю, – сказала я. – Тебе предстоит сломить его упорство, а он, поверь мне, еще более упрям, чем ты.

Я подошла к Блайзу и успокаивающе прошептала ему на ухо нежные слова. Потом подвела к тому месту, где стоял и отряхивался Сет.

– Этот человек – твой друг, – сказала я по-цыгански. – Иногда он чудовище и зверь, но ведь и ты тоже, правда? Я видела, как он обращается с лошадьми, и знаю, что он любит и понимает их. Он будет тебе хорошим другом.

Вы можете смеяться и говорить, что Блайз ничего не понял, НО лошади не дураки. Он фыркнул и с шумом выдохнул. Я повернулась к Сету.

– Ты принес Блайзу что-нибудь? Какое-нибудь угощение?

– Нет.

Сет выглядел мрачным и растерянным. Он здорово ушибся.

– Дай ему это. – Я пошарила в кармане юбки и нашла сахар. – Поговори с Блайзом часок, погуляй и потом попытайся еще раз сесть на него. Если он поверит тебе, он позволит ездить на нем. Тогда сделай то же самое с двумя остальными лошадьми. Это будет легче, они не такие норовистые, как Блайз. Я вернусь утром до восхода солнца.

– Я уйду на ночь из комнаты, – сказал он.

– Я сама о себе позабочусь, – отрезала я и, не взглянув на Сета, ушла.

Я провела ночь в поле, футах в пятистах от того места, где ночевал Сет, но он не узнал об этом. Когда я появилась па рассвете, он ничего не сказал. Наверное, он думал, что я успела переспать с половиной мужчин Индепенденса и неплохо заработала на этом. Но мне было безразлично, что он подумает. Я проделала весь этот путь не ради того, чтобы доказать Сету свою любовь, а ради Габриэль. Разве не так?

Мы тронулись в путь и перешли вброд Миссури как раз в тот момент, когда солнце окрасило оранжевым цветом горизонт. Я ехала на Огненной, а Сет на Блайзе. Он не разговаривал со мной, а я с ним. Да, нам предстояло поистине захватывающее путешествие. Мы не проехали еще и мили, а мне уже хотелось повернуть назад. Я больше не могла выносить его мерзкий характер.

Но именно этого Сет и добивался! Он хотел избавиться от меня. Нет, я не собиралась доставить ему такое удовольствие. Я крепко стиснула зубы и впилась глазами в уходившую вдаль дорогу.

В начале марта под проливным дождем, оглушаемые непрерывными раскатами грома, мы пересекали громадные пространства равнины. По ночам молнии сверкали так ярко, что пустынный ландшафт освещался, словно днем, на несколько миль вокруг. Но ни ливень, ни грязь, ни пронизывающий ветер не останавливали наших лошадей. Они были сильные и выносливые, и мы почти всегда уставали раньше, чем они.

Сет нещадно погонял их. Мы узнали, что караван, который мы преследовали, возглавляет человек по фамилии Мюррей и везет этот караван через равнину в Калифорнию полдюжины партий золотоискателей. Мюррей всегда придерживался одного и того же маршрута: вдоль реки Платт к Форт-Ларами и через Скалистые горы на юг. Сет, похоже, знал эти места. До каравана, по нашим оценкам, ехать было миль сто пятьдесят, если считать, что они делают по двадцать миль в день. А в этом Сет сильно сомневался. Мы, двигаясь налегке и без обременительных телег, легко проезжали по тридцать пять и больше миль в день, не слишком утомляя своих лошадей.

За эти несколько дней поведение Сета стало совершенно невыносимым. С самого начала нашего путешествия я вечерами занималась лошадьми, потому что предпочитала их компанию компании Сета. Я кормила их, мыла, чистила и разговаривала с каждой по очереди, похваливая за хорошую работу днем.

Дождь загнал всю мелкую дичь в норы, и первую неделю мы с Сетом жили одним сушеным мясом, которое везли из Индепенденса.

Однажды ночью, после особенно утомительного переезда я закончила возиться с лошадьми и подошла к костру.

– Что у нас на ужин? – бодро спросила я, садясь на корточки возле Сета. – Голуби в маринаде?

Он лежал на спине и курил.

– То, что ты приготовишь, – лениво ответил он.

– Приготовлю? – Я резко выпрямилась. – Я последний час провела с лошадьми! Почему ты не подстрелил какую-нибудь дичь? За столько времени вполне можно было успеть приготовить ужин.

– Возьми ружье и подстрели, что найдешь, – отрезал он.

– Не буду! Я ненавижу стрелять из ружья, ты же знаешь. Я в жизни не стреляла!

Я говорила правду, моим единственным оружием был длинный охотничий нож, который я, словно настоящий индейский воин, засовывала в ботинок.

– Ладно, давай сейчас не будем об этом спорить. Я умираю с голоду. Я возьму остатки сушеного мяса и сыр. Где мешок с продуктами?

– Я лежу на нем, – ответил Сет. И действительно, он положил мешок под голову в качестве подушки.

– Поднимись, прошу тебя, – сказала я, наклонясь к мешку.

– Что-то не хочется. Сними с меня ботинок, Рони. У меня сегодня сильно затекла нога.

Он поднял левую ногу на фут от земли, ожидая, что я подчинюсь ему. Я со злостью стукнула его по ботинку.

– Я ничего не буду для тебя делать! По крайней мере до тех пор, пока ты не возьмешься за ум и не перестанешь вести себя, как капризный ребенок. Ради Бога, встань и дай мне что-нибудь поесть.

– Это мои продукты, – заявил Сет. – Я тщательно подготовился к походу и полагал, что ты сделаешь то же самое. Ты ходила по магазинам в Индепенденсе. Не моя вина, что ты оказалась такой недальновидной и не запаслась…

Я занесла ногу, намереваясь ударить Сета в бок. Но реакция у него была быстрая. Сет схватил меня за лодыжку и одновременно вскочил на ноги. Моя вторая нога беспомощно скользнула вперед, и я рухнула на землю.

– Не будь ребенком, Рони, – раздраженно произнес Сет.

– Я?! Ребенок?! – В ярости я вскочила на ноги, слегка наклонившись вперед, как боксер перед боем. – Полагаю, это еще одна месть за то, что я высказала тебе в Индепенденсе. – Стиснув кулаки, я размахивала ими перед лицом Сета. – Какой же ты ублюдок! Я бы никогда в жизни не поверила, что тебя и Стивена родила одна и та же мать…

– Давай не будем вмешивать сюда Стива, – холодно оборвал меня Сет.

– Нет! Я могу вмешивать кого хочу. Ты думаешь, что сможешь запугать меня, уморить голодом и снова сделать твоей рабыней? Нет, этот номер не пройдет! Не пройдет!

– Тебе следовало остаться в городе, – сказал Сет. – Еще не поздно вернуться. Я даже могу проводить тебя до Канзас-Сити. Чтобы защитить от опасностей, – язвительно добавил он.

– Главная опасность – это ты! – Меня охватило бешенство. – Что с тобой стряслось? Ты боишься, что я увижу, как ты готовишь еду, стираешь свои рубашки и ведешь себя по отношению ко мне по-человечески, а не как… бездушная горилла? Послушай, в моих глазах ты не можешь пасть еще ниже. Я все о тебе знаю, все, что следует знать…

– Правда?

– Да, ты подлый, бессердечный негодяй, Сет Гаррет-Мак-Клелланд. Ты думаешь, что можешь сломить меня, ты, мерзкая скотина! Но тебе это не удастся. Ты и раньше много раз пытался это сделать, и у тебя ничего не вышло. Ни один мужчина не сможет подчинить меня своей воле! На кой черт мне сдалась твоя еда! Я приготовлю свой собственный ужин, будь ты проклят, и надеюсь… я надеюсь, что ты подавишься своим гнилым мясом!

Когда я закончила свою тираду, то осознала, что все это время орала во все горло и даже подпрыгивала на месте от ярости. Сет с интересом разглядывал меня, словно диковинную зверюшку в цирке.

– Очень впечатляет, Рони, – заметил он наконец. – Во всяком случае, крик помогает тебе тренировать голос. И еще – ничто так не поднимает аппетит, как вид разбушевавшейся примадонны.

Я замахнулась, чтобы дать ему пощечину, но Сет со смехом увернулся. Я отправилась к лошадям и попыталась излить им душу, но они сонно щипали травку и не проявляли ко мне никакого интереса. Опустившись на землю футах в пятидесяти от костра, я услышала, как Сет роется в мешке, доставая мясо, и у меня заурчало в животе. Конечно, я найду, чем набить брюхо, я в этом не сомневалась. Но его эгоизм, его отказ поделиться со мной, его попытка подчинить меня… «Рони, сними с меня ботинки!» – Мне было противно об этом думать.

Пока я сидела совершенно неподвижно и размышляла, что мне делать, невдалеке от меня появился крупный кролик. Ничего не подозревая, он подошел еще ближе, остановился и удивленно посмотрел на меня. Я тоже сначала удивилась, но затем сделала резкое движение вперед и схватила его. Бедное создание. Откуда ему было знать, что он попался на пути самого свирепого охотника – голодной цыганки?

Я свернула ему шею – быстрая, легкая смерть – и долго сидела, упиваясь своей победой. Потом достала нож и вспорола ему живот, сожалея, что это не живот Сета. Я освежевала кролика, вычистила внутренности и бросила шкуру с кишками волкам и грифам, оставив себе только сердце и печень. Затем встала и отнесла свою добычу к костру.

Сет был поражен. Еще бы ему не удивиться. Ведь не было слышно ни выстрела, ни даже самого легкого шума. Я кинула на него торжествующий взгляд и достала котелок. Разрезав тушку на куски, я добавила из своего собственного мешка с продуктами луку, немного соли, дикого чеснока и полила все это бордо, бутылка которого у меня сохранилась еще с Сент-Луиса, каким-то чудесным образом не попав в руки Сету. Вскоре над нашей стоянкой, пропахшей буйволовой кожей, разнесся аромат lapin au vin.[9] Кролика надо готовить час или два, но я с удовольствием тянула время и наслаждалась чудесным запахом, украдкой поглядывая на Сета, который все еще усердно жевал жесткие куски сушеного мяса, делая вид, будто это нежнейший филей. «Да, нужно, проявить терпение, – думала я. – Чем дольше, тем лучше».

Сет совсем не уставал. На следующий день он поднял меня до рассвета и приказал собираться в путь. Мы ехали без остановки пятнадцать часов. Во время привала я съела немного холодного кролика, запила вином и, завернувшись и плащ и одеяло, легла спать. На следующий день все повторилось снова. Я начала думать, что Сет решил испытать меня на выносливость, выбирая самый трудный путь по размякшей равнине. Конечно, ведь я похвалялась, что вынесу любые трудности и испытания и не поверну назад.