Стивен крепко обнял меня, шепча мое имя, а я уткнулась лицом ему в шею.

– Ты совсем другой, Стивен, – сказала я. – Я не каменею и не теряю дара речи, когда ты входишь в комнату.

Я не вздрагиваю, когда ты прикасаешься ко мне и не презираю себя за то, что хочу тебя. Желание – это прекрасная, удивительная вещь. Мне с тобой очень хорошо. Мы можем разговаривать, как друзья, ты не ворчишь на меня, не дразнишь, не делаешь мне больно. Ты не пытаешься сломить мою волю. Ты не хочешь мною командовать.

– Поедем со мной в Париж, – сказал он.

Я подняла голову. Его глаза светились нежностью.

– Не могу, – ответила я. – Как ты не понимаешь? Я не могу.

– Если ты боишься людей короля из-за истории с дуэлью, то не стоит. Во время очередной революции короля Луи Филиппа свергли. Во Франции теперь новый король.

– Мир сошел с ума, – улыбнулась я. – Но дело не в дуэли. Время, которое я провела с тобой, было замечательным. Я навсегда запомню эти часы. Ты очень хороший, но я все еще его жена. Давай больше не будем о нем говорить. Пожалуйста, Стивен.

Ночью дождь прекратился. Мы оба были этим разочарованы.

– Время нашего совместного путешествия подходит к концу, – сказала я. – Завтра я одна отправляюсь в Гавр. Это совсем неопасно. А ты возвращайся в Париж.

– Нет. Позволь мне хотя бы проводить тебя до Онфлера, чтобы я смог убедиться, что все спокойно и в городе нет шпионов. Не спорь со мной: я пообещал королю заботиться о тебе.

Всю дорогу до Онфлера мы ехали молча. В порту я села на небольшой корабль, чтобы добраться до Гавра, где меня ждала Анна.

Мы стояли на палубе. До отхода корабля оставалось десять минут.

– Береги себя, Стивен, – тихо сказала я. – А когда приедешь в Америку, передай от меня «спасибо» твоей замечательной маме и поцелуй детей. Ой, кажется, начинается дождь.

И я вытерла рукавом глаза.

– Ты не передумаешь? Насчет Парижа?

– Нет, нет, – поспешно ответила я. – Я не могу поехать вместе с тобой. Я уже не та женщина, что была раньше. Я хочу начать всю жизнь сначала. Но когда-нибудь мы обязательно встретимся.

– Я очень надеюсь на это. Правда. Он сжал мои руки в своих.

– Я напишу тебе, – сказала я, поворачивая его руку ладонью кверху. – Гадаю бесплатно! О, я вижу дальнюю дорогу и удачную судьбу, – уверенно сказала я. – Ты скоро заработаешь много денег. Но будь осторожен. Я вижу рядом с тобой черноволосую женщину.

– Это моя дочь, – засмеялся он.

– Ты снова женишься, – тихо продолжила я, – но не очень скоро. Ты проживешь долгую жизнь, и твои дети будут радовать тебя. У тебя будут честные друзья, а враги утонут в море собственной злости.

Раздался гудок, и я подняла глаза.

– Вот что ждет тебя в будущем, – прошептала я, – и чего я тебе желаю. До свидания, Стивен! Вспоминай время от времени о своей цыганской баронессе. А она будет помнить о тебе.

Корабль медленно отчалил от пристани, и Онфлер вскоре растворился в тумане.


Через шесть недель «Томас Джефферсон» прибыл в Нью-Йорк. Надев свое самое яркое платье, я сошла по сходням на берег. За мной неверными шагами следовала Анна. Мы обе совсем позеленели за время долгого путешествия, но я заверила Анну, что несколько минут на твердой земле – и от морской болезни не останется и следа.

Я наняла носильщика и велела разыскать мой багаж, который должен был прибыть из Гавра несколькими днями раньше. Было заметно, что чемоданы обыскивали. Затем я наняла кеб и приказала извозчику отвезти нас в лучший отель города. Полчаса спустя мы с Анной вошли в отель «Плимаут», что расположен в начале Бродвея. Я сообщила управляющему, решив не опускаться до клерка за стойкой, что перед ним баронесса Равенсфельд (может, он слышал обо мне?) и что мне пришлось бежать от баварских солдат, чтобы спасти свою жизнь. Все, чего я сейчас хочу, – это тишины и покоя.

– Я требую, чтобы мне никто не мешал, – сказала я, – и, пожалуйста, позаботьтесь, чтобы в мою комнату доставили пианино.

Уже через час полдюжины репортеров толпились в гостиной моего номера. Я надела лиловый халат с лентами и такие же туфли. В уши вдела алмазные серьги, на запястья надела алмазные браслеты, чтобы прикрыть шрамы.

– Это было ужасно! – поведала я им по-английски с сильным акцентом. – Кричащая толпа окружила мой дом! Люди вопили и бросались камнями, а в доме оставались только я и моя верная Анна, остальные слуги сбежали.

Во внутренних комнатах Анна готовила чай. От импресарио и продюсеров музыкальных шоу стали прибывать корзины с цветами, и она пыталась объяснить посыльным, чтобы они унесли их обратно. Срезанные цветы приносят несчастье, теперь я уверенно говорила об этом. Когда-то я позволила Жюлю поставить их в моей комнате на рю де Монморанси, и вот что из этого получилось.

Я знала, что эти скептики не верят ни одному моему слову, но мне было все равно. Какие двусмысленные ухмылки появились на их лицах, когда я сообщила, что мы с королем Людвигом были «просто друзьями». Однако, что бы они ни написали в своих газетах, все должно было пойти на пользу делу. Что ж, значит, многие придут на концерт для того, чтобы посмотреть на бывшую любовницу свергнутого монарха, а не послушать пение еще одной иммигрировавшей сопрано.

– Говорят, король построил для вас оперный театр? – спросил один из репортеров.

– Он построил оперный театр во время моего пребывания в Мюнхене, и я имела счастье петь в нем, – поправила я его. – Городу все равно был нужен новый оперный театр.

– Но он мог его и не получить, если бы у короля не нашлось особой причины построить его, – произнес представитель «Дейли Леттер» с явной насмешкой в голосе. Я ничего не ответила и только загадочно улыбнулась. Карандаши репортеров так и забегали по страничкам их блокнотов.

– Говорят, вы ездили по улицам Мюнхена на белой лошади и били кнутом любого, кто встречался на вашем пути? – спросил другой журналист.

– У меня была черная лошадь, а не белая, – поправила я, – и я действительно не позволяю мужчинам становиться у меня на пути.

Почувствовав, что достаточно раздразнила их, я заявила, что у меня ужасно разболелась голова, и попросила их уйти. Когда Анна проводила последнего из них, я запрыгала от восторга и захлопала в ладоши.

– Я гений! – кричала я. – Благодаря этому интервью разойдется по крайней мере тысяча билетов! Завтра я найму пианиста – самого лучшего, какого здесь можно отыскать. Как жаль, что Лист сейчас не гастролирует в этой стране: вот бы получилось представление!

В дверь снова постучали, и через несколько секунд Анна принесла мне визитную карточку с незнакомой фамилией.

«Мистер Ральф Эдгар Флад. Эсквайр», – с трудом прочитала я. Благодаря Людвигу я довольно неплохо читала по-немецки, но письменный английский разбирала с трудом. «Театральный агент».

– Гм, впусти его, Анна.

Ральф Эдгар Флад, как я скоро поняла, считал себя режиссером. Правда, как выяснилось намного позже, он не обладал ни особенным умом, ни богатым воображением.

– Приветствую вас, баронесса! – выпалил он, входя в комнату с протянутыми ко мне руками. – Не скрою, что я безмерно счастлив видеть вас в нашей стране. Мы, простые американцы, с нетерпением ожидали возможности услышать ваш чарующий голос.

– Тогда почему бы вам не купить билеты на мой концерт, мистер Эсквайр? – спросила я, не обращая внимания на его протянутые ко мне руки. – Вы, несомненно, получите удовольствие.

– Ха-ха. Моя фамилия Флад, мэм. Эсквайр – это почетный титул, как и баронесса. – Он без приглашения плюхнулся на стул, хотя я оставалась стоять. – Я хотел поговорить с вами о концерте, баронесса. Было бы неправильно такой юной леди, как вы…

Я рассмеялась.

– Ну, ну, мистер Флад. Леди я еще могу стать, но юной уже никогда! Переходите к делу.

Он хотел организовать мое первое выступление в театре «Лицеум» – самом большом театре Нью-Йорка. Я жадно впитывала каждое его слово. Он обещал пятьдесят процентов от прибыли после покрытия всех расходов.

– А какие предстоят расходы? – спросила я. Он снисходительно усмехнулся.

– Расходов много: аренда зала – это примерно две тысячи долларов. Напечатать программки, заплатить пианисту, сшить костюмы. Здешняя публика любит красивые наряды.

– Правда? Я была на концерте великого Ференца Листа, и, насколько помню, он даже не менял костюма в середине выступления.

Флад рассмеялся. Он бы еще долго проговорил, но я решительно перебила его:

– Пожалуйста, расскажите мне поподробнее, мистер Флад, что вы можете для меня сделать. Например, где вы найдете мне пианиста?

– Я пойду прямиком в театральное агентство Тейлора, мэм, – сказал он. – Оно находится на 4-й улице. У них зарегистрированы все лучшие музыканты города и все лучшие актеры.

– Великолепно. Огромное спасибо, что пришли, мистер Флад. Я обдумаю ваше предложение и дам вам знать. До свидания.

Чувствуя себя немного обиженным и смущенным, мистер Флад позволил Анне проводить его до дверей.

– Завтра, после того, как я схожу в агентство Тейлора, – сказала я Анне, когда она вернулась, – я, пожалуй, отправлюсь в театр «Лицеум». Мне нравится эта страна, Анна. Говорят, что в Америке человек может начать с нуля и за одну ночь разбогатеть. А про меня не скажешь, что я начинаю с нуля: у меня все же есть нижняя юбка. Однако возможность разбогатеть дразнит меня. Боюсь, у меня появился вкус к деньгам, Анна. Было бы непростительно с моей стороны не попытаться удовлетворить его, правда?

Анна, усмехнувшись, кивнула. Я взяла дыхание и пропела колоратуру.

– Ах, голос ужасно трещит! Понадобится по меньшей мере месяц, чтобы привести его в форму. Сколько предстоит работы, Анна! Нажми вон ту кнопку и, когда придет посыльный, скажи ему, что я хочу шампанского. Нам есть что отметить!

Анна успешно объяснила посыльному, что он должен принести, и, когда заказанное шампанское появилось в номере, открыла его так, что пробка ударила в потолок, и ловко поймала пену краем бокала. Сморщив нос от дразнящего запаха, она отпустила посыльного, и вскоре мы обе уже потягивали игристое вино.