– Разумеется, моя дорогая. Через два часа, хорошо? Я поцеловала кончики своих пальцев, легонько коснулась ими его щеки и ушла. Мне надо было успеть еще так много.

– Быстрее, Анна, – воскликнула я, вбегая в свою комнату. – Сегодня ночью я должна творить чудеса, и мне нужно для этого кое-что. Спустись в кухню и принеси оливкового масла и лярда, потом поможешь мне переодеться. Надо скорее найти доктора Теллера.

Одевшись в скромное платье, я быстро прошла в комнаты королевского врача. Мне пришлось поднять его из кровати, и он выглядел очень разочарованным, когда увидел, кто его ждет.

– Расскажите мне, что не в порядке с королем? – напрямик спросила я. – Только побыстрее, у меня мало времени. Я хочу помочь ему.

– Послушайте, юная особа, – сказал доктор слегка обиженно, – я не должен…

– Он ваш пациент? Не волнуйтесь, вы не прогадаете, вам только спасибо скажут. Еще раз спрашиваю, что с ним такое?

Доктор нахмурился. Я повторила, что если он поможет мне и я преуспею, то его щедро вознаградят. Обещанная награда и перевесила чашу весов в мою пользу. Он прокашлялся и сказал:

– Король – импотент.

– Что это значит?

– Что он не может нормально… эээ… функционировать.

– Почему? – допытывалась я. – Он был ранен? Какой-нибудь несчастный случай?

– О нет, ничего подобного! Он испытывает… затруднения не на физическом уровне, а на эмоциональном. Все очень просто: он восхищается женщинами, но боится их до смерти.

– Да, я сама стала этому свидетелем. Ну что ж, если там нет никакой физической причины, его можно излечить. Что вы ему прописали?

– Он сидит на специальной диете. Умеренное количество алкоголя и много мяса.

– Диета! – фыркнула я. – Какая глупость.

Я вернулась в свою комнату и смешала немного специальной «цыганской» мази. Затем я одела кружевное, кофейного цвета, белье, поставила шампанское в лед и отослала Анну спать. Король прибыл полчаса спустя, в половине второго утра. Он ушел в восемь, и я проводила его прощальным поцелуем. В его кармане была маленькая склянка с мазью, и я наказала ему смазывать ею «больное» место дважды в день или даже чаще. Мы не делали ничего, только лежали, обнявшись, словно два невинных младенца. Я не беспокоилась и не торопила события. Лечение только начиналось, и оно должно было занять несколько недель. Как только Людвиг перестанет меня бояться, он излечится от своего недуга.

На лечение мне потребовалось три недели. Все закончилось бы раньше, если бы не приезд его жены. Большую часть времени они жили порознь: король в Мюнхене, а королева в одном из многочисленных загородных имений. Когда я встретила ее, то мгновенно поняла, почему мой друг так боится женщин. Это была сущий дракон в юбке. Она не терпела его увлечения искусством, называя это глупой эксцентричностью, и постоянно пилила и воспитывала Людвига. Он, в свою очередь, вел себя в ее присутствии, как побитая собака. Меня она не считала своей соперницей, так как полагала, что прекрасно разбирается в людях.

– Ну знаешь, Людвиг, – сказала она, увидев меня, – новое всегда кажется лучше старого. А эта выглядит настоящей великаншей.

Как я уже сказала, ее посещение имело неприятные последствия: король целых три дня не мог выносить моих прикосновений. Я попыталась поговорить с ним о его жене, но в ответ услышала только какое-то невнятное бормотание, которое, возможно, даже неправильно поняла. «Она часто бьет меня». Бедный Людвиг.

Однако мало-помалу лечение стало приносить плоды. Он избавился от страха передо мной, и я завоевала его любовь и доверие. Людвиг был так благодарен, бедняга.

– Ты сделала мне бесценный подарок! – говорил он вновь и вновь.

Я искренне радовалась за него. Людвиг был очень добр ко мне, и мне хотелось отплатить ему чем-нибудь. Как любовник он, разумеется, не мог сравниться с Сетом, но недостаток опыта он восполнял старанием.

Как-то днем он привез меня к какому-то строящемуся зданию за несколько кварталов от королевского дворца и сказал, что здесь он построит для меня дом. Людвиг называл его нашим «маленьким Олимпом» и очень гордился своим планом. Предполагалось, что особняк будет окончательно закончен через год.

– Но, дорогой мой, – запротестовала я. – Мне было так хорошо во дворце, рядом с тобой. Мне вовсе не нужен собственный дом.

– Конечно, нужен. Знатные дамы должны жить, как им подобает.

– Но я ведь не отношусь к знати, Людвиг.

– А вот и нет. Я дарую тебе титул баронессы Равенсфельд в дополнение к поместью и землям.

– Ты шутишь? Людвиг даже обиделся.

– Я обладаю достаточной властью, чтобы жаловать титулами в благодарность за услуги, оказанные королевской семье.

Ты оказала нам неоценимую помощь, и мы желаем достойно выказать свою признательность. И мы не примем отказа.

– В таком случае я, конечно же, не стану отказываться. – Я впервые слышала, как Людвиг произносит королевское «мы». Я тепло расцеловала его. – Благодарю, ваше величество.

Итак, я стала Рони, баронессой фон Равенсфельд. Фон Цандер был взбешен и развернул против меня целую кампанию. Однажды, когда мы с Людвигом ехали в моей личной карете – с королевским крестом и изображением Венеры под ним, – нас встретил град камней и гнилых фруктов. Карету окружила толпа разъяренных студентов, а кучер, вместо того чтобы подхлестнуть лошадей, остановился и вступил с ними в переговоры. Студенты осмелели до того, что взбирались на подножку кареты и стучали кулаками в окошки.

– Как они смеют! Людвиг, ты должен что-нибудь сделать. Это возмутительно!

– Может быть, мы выйдем и дальше пройдем пешком? – невозмутимо предложил король.

– И нас забьют до смерти. Нет, спасибо. – Я прокричала кучеру: – Ради Бога, трогай! И поскорей!

В конце концов перепуганные лошади понесли, и мы вырвались из толпы. К сожалению, это было только начало. Подобные эпизоды стали повторяться. Король был расстроен, но не обеспокоен.

– Ты зря так волнуешься, – сказал он мне.

– Но они могли напасть на тебя! – вскричала я.

– О нет. Они не посмеют.

Единственным человеком, с которым я могла откровенно поговорить, была Анна.

– Я знаю, кто стоит за всем этим, – говорила я ей. – Барон. Он видел, что растет мое влияние на короля, и испугался этого. Он считает, что я держу Людвига у себя под каблуком так же, как он держит Максимилиана. Дурак! Я не хочу править этой глупой страной. Я хочу только жить здесь, наслаждаясь своим счастьем. А какие он распространяет обо мне сплетни! Что я наложила на короля цыганское заклятие, что я обворовываю страну и отсылаю деньги за границу конфедератам! Конфедераты! Какая чушь! Да я даже не знаю, кто это такие! Меня так и подмывает публично столкнуться с ним и все опровергнуть.

Анна обняла меня за шею и энергично замотала головой. На ее лице появилось выражение страшной тревоги.

– Ты права! – сказала я, слегка успокоившись. – Это только спровоцирует его на новые гадости. Пока он лишь раздувает скандал – а мне не привыкать быть в центре скандалов, – я ничего не стану делать, и жалкая кучка разбушевавшихся студентов меня не запугает.

Меня, однако, сильно беспокоил отказ Людвига поверить в серьезность сложившегося положения, поверить в предательство барона. Он часто удивлял меня замечаниями вроде: «Я так устал быть королем. Я сделал для моих подданных все, что мог» или: «Максимилиан полон амбиций: он должен стать королем, прежде чем потеряет вкус к власти, прежде чем постареет».

– А барон? – напоминала я ему. – Ведь Максимиллиан в его власти!

– О, я не стал бы волноваться из-за Вольфганга, – возражал король. – И тебе не следует. Таким красавицам, как ты, не идет заниматься политикой.

Король был таким милым, но он говорил такие нелепости!

Мы провели лето в Нимфенбурге, королевском поместье к востоку от Мюнхена. Оно было построено дедом или прадедом Людвига по образу и подобию парижского Версаля. Кроме основного здания, которое возвели в семнадцатом веке, по территории поместья были разбросаны еще несколько небольших домиков, «павильонов», как их называл Людвиг.

Принц Максимилиан и барон приехали туда на неделю в начале сентября, как раз перед тем, как мы с королем собрались отъехать в столицу. Они собирались насладиться первой в сезоне охотой. Барон посетил меня в Амалианбурге – охотничьем домике, где я жила. Я предпочитала этот дом, так как он был небольшим и стоял очень уединенно.

Я пригласила барона выпить со мной чаю на террасе, выходившей на небольшой пруд. По воде плавали лебеди, изредка устраивая драку из-за кусочков печенья, которые я им бросала.

– Вы поедете с нами завтра на охоту? – спросил меня барон.

– А на кого вы здесь охотитесь? На светловолосых русских певиц?

– Нет, подобные животные слишком редки, – рассмеялся барон, – можно сказать, находятся на грани исчезновения. Ты мне нужна живой, фрау Гаррет. Завтра мы охотимся на кабана. Весьма волнующая забава, и довольно опасная. Загнанный в угол кабан не станет ждать, пока на него набросятся собаки. Случалось, кабаны убивали лошадей – и людей тоже. Возможно, ты предпочитаешь более спокойное времяпрепровождение, баронесса? – Каждый раз, когда он употреблял мой титул, в его голосе звучала откровенная насмешка. – Можно, например, сходить на рыбалку.

– Меня не пугают баварские свиньи, – многозначительно заметила я. – Я бы хотела посмотреть на эту вашу охоту.

– Рад, что ты доверяешь мне, – усмехнулся барон. – О, я вовсе не доверяю тебе. Ни вот на столько. – Я машинально изучала чаинки на дне моей чашки. Там я видела путешествия, деньги, любовь. Ни малейших намеков на смерть или опасность. – До меня дошли ужасные слухи, – задумчиво протянула я. – Кто-то распускает по Мюнхену самые невероятные сплетни обо мне. Мы даже знаем, кто является источником этих сплетен. Это ты!

– Дорогая баронесса! – На длинном, худом лице фон Цандера появилась гнусная ухмылка. Он попытался напустить на себя вид оскорбленной невинности, но через эту маску проглядывало явное удовлетворение тем, что отголоски скандала все же достигли моих ушей. – Я люблю вас так же сильно, как сам король! Зачем бы я стал причинять вам неприятности?