Элисон Уир - Опасное наследство

— Позвольте напомнить вашему величеству, что вам тоже приходилось делать вид, будто вы вернулись в старую веру, — отваживается Сесил. — То были опасные времена.

И я не сомневаюсь, что леди Катерина не забывала о судьбе своей сестры, которая была надеждой для протестантов. Находясь в такой близости от трона, видя, как королева Мария сжигает протестантов, она всего лишь хотела себя обезопасить.

— Может быть, и так, — бормочет Елизавета, не готовая смягчиться. — Но леди Катерина должна была вернуться к своей вере, когда королевой стала я. Тут уж никакой угрозы не было. А она вместо этого начала заигрывать с испанцами.

— Может быть, она считала, что с ней обходятся несправедливо, — храбро заявляет Сесил. — Вы же запретили ей выходить замуж, а тут замаячила испанская партия.

— Вынашивать подобные планы без моего благословения — не что иное, как измена, — вспыхивает королева. — А теперь еще этот мезальянс с Хартфордом. Одному Господу известно, сколько времени продолжалась их связь. Возможно, заигрывание с испанцами служило лишь прикрытием.

Я вам говорю, Уильям: я никогда не назову леди Катерину своей наследницей. В особенности теперь. А вам советую хорошенько подумать, на чьей вы стороне. Мне кажется, что вы выступаете в роли ее адвоката.

Однако Сесил игнорирует этот укол.

— Но ваше величество непременно должны назвать наследника. И поскорее. Вся эта неопределенность не укрепляет ваш трон, а позвольте напомнить вам, что он отнюдь не в безопасности: католики по всей Европе называют вас незаконнорожденной, еретичкой и узурпаторшей, да накажет их за это Бог. И кое-кто предпочел бы видеть на троне Марию, королеву шотландцев.

Елизавета зло смотрит на него:

— Только через мой труп! Католичка и иностранка, которая уже самовольно присоединила мой королевский герб к своему собственному и объявила себя королевой Англии.

— Целиком и полностью согласен с вашим величеством. Мария — последний человек, который должен оказаться на английском троне. Но если вы отмените Акт о престолонаследии, то кто остается? Граф Хантингдон? — Это их старая шутка: известно, что граф, хотя у него и могут быть какие-то отдаленные претензии на трон, не имеет желания занимать его и, кроме того, не может рассчитывать на особую поддержку. — А потому мы опять возвращаемся к леди Катерине. Должен сказать, что не разделяю вашу точку зрения, будто эта дама злоумышляла против вас. Она всего-навсего хочет быть названа вашей возможной наследницей.

— Еще чего! Она с самого начала была как заноза у меня под ногтем. Помните, как испанцы устроили заговор с целью ее похищения? Леди Катерина так усиленно разыгрывала из себя наследницу-католичку, что король Филипп вознамерился выдать ее за своего сына, посадить обоих на английский трон и вернуть Англию в прежнюю веру. И прощай, Елизавета! Да Катерина была прекрасно осведомлена об этом заговоре и сама в нем участвовала, не заблуждайтесь на сей счет. Да боже мой, эта интриганка ходила к графу Фериа и жаловалась: ей, мол, известно, что я не хочу, чтобы она мне наследовала. Да уже одно это было равносильно ее согласию на похищение!

— Если позволите, ваше величество, — и вы, наверное, помните, что я в свое время высказывал подобную точку зрения, — мне кажется, было ошибкой с самого начала понижать ее до рядовой фрейлины. Леди Катерина с честью занимала более высокое положение при королеве Марии и ничем не заслужила столь пренебрежительного к себе отношения. Кое-кто мог подумать, что она вправе возмущаться и высказывать недовольство.

— Время подтвердило мою правоту, — мрачно говорит королева, играя большим драгоценным камнем на груди. — Я пригрела змею у сердца. Катерина честолюбива — в этом нет сомнений. И, желая заполучить мою корону, она связалась с испанцами и ни на минуту не прекращала плести козни против меня. Я видела, как она пресмыкается перед послами Филиппа, ища у них поддержки своим коварным замыслам. Потом пошли разговоры о ее браке с шотландским принцем Арраном, что позволило бы объединить троны Англии и Шотландии. И опять — прощай, Елизавета! А теперь она вдруг выходит замуж за Эдварда Сеймура. Я не удивлюсь, если это часть очередного заговора с целью свергнуть меня.

— Я так не думаю, ваше величество. Напротив, этот брак положил конец всем интригам испанцев и шотландцев, — умиротворяющим тоном говорит Сесил. — У Сеймура нет никаких претензий на трон, так что в этом отношении вы можете быть совершенно спокойны.

— Я все-таки продолжаю считать, что за этим браком стоит нечто большее, — не отступает Елизавета, в гневе кусая губу. — Если леди Катерина не может заполучить мой трон одним путем, то она попытается использовать другую возможность. Если у нее появится сын, законнорожденный или нет, от меня тут же начнут требовать назначить ее моей преемницей. А когда мальчик подрастет, станут раздаваться вопрошающие голоса: почему Англией правит слабая одинокая женщина, когда на троне может сидеть король? И против меня начнут плести заговоры. И, пожалуйста, не смотрите на меня так, Мудрец! Я знаю, вы тоже считаете, что женщина не должна править мужчинами, что это противоестественно. Не удивлюсь, если вы сами содействовали замужеству леди Катерины!

Сесил потрясен, однако ему приходилось видывать и более сильные штормы.

— Признаюсь, я когда-то действительно придерживался мнения, что мужчина на троне предпочтительнее женщины, но мудрость и благородство вашего величества доказали, что я ошибался. Клянусь перед Господом, я не имел никакого отношения к браку леди Катерины с Сеймуром. Что же касается ее ребенка, то лорды Англии ни за что не согласятся, чтобы на троне сидел бастард — они слишком уважают законы наследования. В этом отношении вы можете быть совершенно спокойны.

— Ну что ж, как я уже сказала, пусть Уорнер срочно допросит леди Катерину. Пусть доподлинно узнает у нее про брачное свидетельство. Да, и допросите поскорее госпожу Сентлоу: я уверена, что она обо всем знала. Даже если вдруг окажется, что никакого заговора не было, брак все равно следует признать недействительным. Вы правы, Мудрец: если ребенок рожден бастардом, то от него не может исходить никакой угрозы. Поэтому уничтожьте любые документы, даже если на них будет стоять подпись самого епископа Кентерберийского. А если обнаружится, что изменнический заговор все-таки имел место…

— Я думаю, ваше величество в скором времени убедится, что ничего подобного не было, — вставляет Сесил.

— А если заговор все-таки имел место, — продолжает Елизавета, не слушая его, — мы должны тщательно обдумать, как лучше поступить с распрекрасной леди Катериной.

Очень странно было снова вернуться в Вестминстер. Когда Кейт поднималась от берега по лестнице, на нее вдруг нахлынуло такое отчаяние, что она с трудом взяла себя в руки, чтобы идти дальше. Как часто в былые времена она бродила по этому саду, по великолепным залам этого дворца-лабиринта! Трудно было поверить, что теперь здесь правит другой король. На какое-то мгновение даже представилось, что сейчас она войдет и увидит на возвышении Уайтхолла отца, а рядом с ним — королеву Анну. Но, увы, их обоих уже не было на этом свете, и царствовал ныне Генрих Тюдор. Кейт почувствовала облегчение, когда они с Уильямом добрались наконец до отведенных им покоев, ибо меньше всего хотела встречаться с человеком, который теперь называл себя королем. Она не была уверена, что сможет сдержаться и быть вежливой с ним. Ведь если бы не Тюдор, ее отец был бы сейчас жив и спешил бы навстречу дочери и зятю, чтобы с честью встретить их.

Уильям, один из пэров королевства, ждал, что получит приглашение на коронацию. Жены на эту торжественную церемонию, разумеется, не приглашались. Пока что Генрих ничем не показал, что собирается воплотить в жизнь свое намерение жениться на Елизавете Йорк, а без королевы присутствие дам на коронации исключалось.

Кейт, которой отчаянно хотелось хоть немного развлечься, просила Уильяма взять ее в Лондон, но муж ни в какую не соглашался, неизменно приводя один и тот же довод: дочь покойного Ричарда не должна привлекать к себе внимание. Узнав о беременности жены, он запретил ей выходить дальше деревни. В Раглане Кейт оставалась незаметной, а пройдет время, уверял Уильям, и люди в большом мире забудут о ее существовании. На это, казалось, он только и надеялся.

Но потом пришло письмо от короля. Сэру Уильяму было приказано привезти в Лондон свою жену леди Катерину. Никаких объяснений не прилагалось. Казалось, Генрих Тюдор просто хочет с ней познакомиться.

Это поставило Уильяма в тупик. Зачем новый король хочет увидеть Кейт? Какое она может иметь для него значение? Или, может быть, все дело в элементарном любопытстве: Тюдору интересно увидеть дочь своего предшественника, тирана Ричарда? Эта загадка не давала покоя Уильяму. Волновало его и положение Кейт: в состоянии ли она сейчас путешествовать? До Лондона путь неблизкий. Может быть, сославшись на беременность, не брать жену в Лондон? И ослушаться короля? Поколебавшись, Уильям заказал новую повозку, выложил сиденье подушками, и в них Кейт и проделала путешествие — при задернутых занавесках, чтобы никто ее не видел; Уильям скакал рядом, а сзади и спереди ехали сопровождающие. Для самой Кейт это путешествие не было трудным, потому что с каждой милей она приближалась к милой ее сердцу Англии. И хотя многое изменилось к худшему с того времени, когда она была здесь в последний раз, Кейт все-таки от души радовалась возвращению в родные края.

Уильям потребовал, чтобы жена постоянно оставалась в отведенных им покоях и не появлялась на людях. Кто-нибудь может узнать дочь Ричарда, поэтому лучше не привлекать к себе внимания. Кейт неохотно подчинилась. Две комнаты, которые занимали супруги, были очень удобные, с хорошей мебелью. Однако в них не было и намека на роскошь — эти помещения даже отдаленно не напоминали те покои, какие она занимала прежде.