Элисон Уир - Опасное наследство

Анна и Кейт остановились наверху лестницы вместе с мажордомом, чтобы встретить герцога. Невысокий и худощавый Глостер легко спрыгнул с коня и поднялся по лестнице. Казалось, он был преисполнен жизненных сил, даже торжества, и выглядел значительно лучше, чем когда-либо за последнее время.

— Милорд. — Анна присела в реверансе.

То же самое сделала и Кейт у нее за спиной. Герцог поднял их обеих, поцеловал.

— Ну, идемте обедать! — сказал он. — У нас есть повод для праздника. Слава богу, предательство искоренено.

— Мы слышали об этом, милорд, — ответила Анна чуть дрожащим голосом. — На улице собралась толпа, в народе сеют всякие слухи. Мне не нравится настроение улицы.

— Эти люди не виноваты: их напотчевали убедительной ложью, — произнес герцог, ведя своих женщин в зал.

Он приказал принести вино и лучшую еду, какая только была в доме. Через несколько минут они уже сидели за столом на возвышении и от всего сердца пили за счастливое спасение герцога от врагов. Кейт никак не могла поверить, что отец с ними, живой и здоровый, — ведь всего час назад она думала, что он убит. Она непроизвольно ухватила бархат его рукава, чтобы убедиться, что он — не видение. Герцог улыбнулся дочери.

— Воистину, Кейт, нам есть за что благодарить Господа, — сказал он.

И принялся в подробностях рассказывать о событиях, происходивших утром в Тауэре.

— Я спросил Гастингса, чего заслуживают люди, злоумышляющие против того, кто не только близок королю по крови, но и является защитником его королевского величества и самого королевства. А он ответил — это его слова, — что если их злоумышления были чудовищны, то и заслуживают они чудовищного наказания. «Если? — спросил я его. — Не кормите меня всякими „если“!» Я сказал ему, что их злые козни раскрыты и он поплатится за содеянное головой.

Джон слушал отца с нетерпеливым восторгом. Герцогиня сидела неподвижная и холодная, лицо ее оставалось непроницаемым.

— И тогда я обвинил Гастингса в заговоре против моей должности и моей жизни, в который он вступил вместе с другими изменниками в Совете, — продолжал герцог. — Я сказал им, что они заключили союз с королевой и этой шлюхой Шор. И изменники не стали этого отрицать! Я обвинил их в том, что они подготовили засаду на меня, и после этого Бекингем вызвал стражников. Как вы уже знаете, преступники были арестованы и помещены в Тауэр. Я проявлю к ним милосердие. Но Гастингса, который был вдохновителем этой измены, я пощадить не мог. Он должен был стать примером для других. — Глостер сжал тонкие губы, демонстративно выставив вперед и без того выпирающий подбородок.

Последовало краткое молчание.

— А королева и госпожа Шор? — спросила Анна.

— Королева остается в Вестминстере, теперь мы знаем, почему она не хочет покидать убежище. А с госпожой Шор я разберусь немедленно.

В зал вошел капельдинер и сообщил о прибытии лорда-мэра Лондона.

— Хорошо, — сказал Глостер. — Я просил его прибыть как можно скорее.

В зал быстрым шагом вошел мэр, потеющий в такую жару в своем красном меховом одеянии. Грудь его украшала цепь — символ власти. Он несколько раз поклонился высокому обществу.

Герцог поднялся и сделал жест рукой.

— Мадам, — обратился он к жене, — позвольте представить вам сэра Эдмунда Шаа. Сэр Эдмунд, это герцогиня Анна, моя супруга. А это мои дети — лорд Джон Глостер и леди Катерина Плантагенет.

Лорд-мэр галантно поклонился.

— Тарелку для милорда мэра! — громко проговорил герцог, приглашая гостя за стол.

Весьма польщенный, сэр Эдмунд проскользнул на предложенное ему место.

— Вы должны узнать, что изменник Гастингс на утреннем заседании Совета строил планы, как убить меня и милорда Бекингема, — сказал герцог. — Но я, к счастью, сумел опередить его и спасти наши жизни. После обеда, милорд мэр, я прошу вас проехать по городу и оповестить жителей об этом гнусном заговоре против меня. — Он снова принялся пересказывать мрачные события этого дня, а сэр Эдмунд жевал и все больше хмурился, узнавая о том, что случилось. После трапезы он с удовольствием отправился выполнять задание — оповещать жителей об истинных событиях этого дня. А в помощь ему герцог послал собственного глашатая, чтобы успокоить население сообщением о казни Гастингса, зачитать им длинный список его преступлений, увенчавшихся изменой, и призвать лондонцев к миру.

Кейт обратила внимание, что Анна тем вечером за общим ужином в большом зале упорно хранила молчание. Герцог тоже заметил это.

— Сегодня у тебя был тяжелый день, — сказал он жене, накрывая ее руку своей. — Можешь успокоиться. Непосредственная угроза миновала.

Анна посмотрела на него. На ее лице застыло угрюмое вопросительное выражение.

— Три вопроса тревожат меня, милорд, и я молю вас снять эту тяжесть с моих плеч, иначе я не найду покоя.

Герцог нахмурился:

— Что тебя беспокоит, Анна?

Герцогиня положила вилку. К еде она почти не прикоснулась.

— Вы не сказали, как вам стало известно об измене Гастингса, — начала она.

— У меня есть информаторы, — ответил Ричард Глостер. — Я уже некоторое время знал, что он злоумышляет против меня. А сегодня мне представили свидетельство, от которого я не мог отмахнуться.

Отец говорил так, словно оправдывался. Девочка видела, что ему не по душе давать жене отчет в своих действиях. И Кейт не могла винить его. Анна весь день была холодна с супругом. То облегчение, что она испытала, узнав о его счастливом спасении, спустя некоторое время уступило место другим чувствам. Она словно сердилась на него. Этого Кейт понять не могла.

Герцогиня заговорила снова, словно преодолевая себя:

— Вы обвинили Гастингса в измене. Но против кого?

— Боюсь, милая, что ты слишком внимательно слушала мою мать. — Ричард явно был огорчен. — Я — регент, Анна. Я волею Совета и покойного короля назначен править королевством до тех пор, пока мой племянник не станет совершеннолетним. Так что преступление против меня — это преступление против короля и всего королевства. Именно это и называется изменой.

— Выходит, ваша матушка ошибалась, когда говорила, что закон об измене не распространяется на регента?

— Да! — Теперь Ричард по-настоящему вышел из себя, на его лице появилось рассерженное выражение. — В чем дело, Анна? Это что, допрос? Кто, по-твоему, совершил преступление? Уж точно не я. Напротив, моей жизни грозила опасность. Я не заслуживаю этого. Задай себе вопрос: что случилось бы с королевством, если бы план этих изменников удался? Оно погрузилось бы в смуту и гражданскую войну, как это случилось, когда мой отец много лет назад претендовал на корону. Я — единственный человек, который может сохранить порядок и поставить на место смутьянов. Теперь ты удовлетворена?

Анна неуверенно кивнула.

— У меня остался всего один вопрос, — не отступала она. — Я сегодня на улице слышала, что Гастингса казнили на месте, без суда. Один человек сказал мне, что Гастингс был предан смерти буквально через несколько минут после ареста. Милорд, простите мое невежество, но я полагала, что даже последнему подданному короля обеспечено правосудие.

Кейт отшатнулась при виде выражения, появившегося на лице отца. Похоже, вот-вот разразится гроза.

— Да, мадам, вы невежественны, — язвительно сказал Ричард. — Бедняки имеют право на суд. Знатные лорды могут судить свою ровню. Такие же полномочия есть и у парламента. И акты о лишении всех прав состояния[27] могут издаваться задним числом. Мне кажется, миледи, вы считаете в этом деле негодяем меня, а не Гастингса. Да вы никак смеете предполагать, что я казнил человека без суда, не имея достаточных оснований и весомых свидетельств. Что ж, — продолжил он, поднимаясь на ноги, — меня трогает ваше доверие ко мне. Не знаю, что я совершил, чтобы заслужить такое к себе отношение. Мало того что меня предал человек, которого я считал своим другом, так вдобавок еще и собственная супруга придерживается обо мне далеко не лучшего мнения. Жена, которая должна во всем поддерживать мужа. Это невыносимо.

Он двинулся от стола к лестнице.

Анна упала на колени:

— Милорд, простите меня! Я виновата. Известие о казни потрясло меня. Я не до конца знала обо всех обстоятельствах. — Она в отчаянии молила мужа, который с безразличием взирал на нее.

— Я желаю вам обеим спокойной ночи, — сказал он и ушел.

Кейт долго не могла сомкнуть глаз. Она ворочалась с боку на бок, мысли ее метались, она вспоминала страшную сцену, разыгравшуюся на лужайке Тауэра. А когда бедняжка наконец все же уснула, ей приснился стражник с обнаженным мечом. Она ясно видела предсмертный страх на лице Гастингса и темную кровь, стекающую на траву.

Стояла невыносимая предгрозовая жара. Две ночи назад случилась страшная буря: сверкали молнии, грохотал гром; градины, красные, как свернувшаяся кровь, падали на землю. Мы с Гарри, как и большинство обитателей дома, не могли уснуть и, переходя от окна к окну, слышали, как наши богобоязненные слуги шептались, что это дурной знак.

Воздух уже несколько дней полнился слухами. Даже на улицах говорили — и даже слуги в Байнардс-Касле повторяли это, — что король умирает, а может быть, уже умер. Да, несколько недель он почти не появлялся на публике, но когда Гарри напрямую спросил отца, тяжело ли болен его величество, ответ графа был полон оптимизма.

— Напротив, король поправляется, — сказал Пембрук. — Он уже может гулять по галереям и садам в Гринвиче.

Однако наша кухарка Анни говорит иное. Мне нравится Анни. Я часто бываю на кухне и в кладовке вместе с миледи, учусь управлять домом, который когда-нибудь будет принадлежать мне. Анни может свободно говорить с графом и графиней, но она заработала эту привилегию долгими годами службы и своим мастерством. С виду она неказистая, полная, вспыльчивая, острая на язык, но это все на поверхности. А в груди у нее бьется любящее, преданное сердце.