— Как они могут говорить такое о моем отце? — прошептала Кейт на ухо герцогине.

На лице Анны застыло напряженное выражение.

— Эти люди — невежественные глупцы! — прошипела она с несвойственной ей яростью. — Что милорд сказал им, когда вместе с королем прибыл в Лондон? Он бесконечно повторял: «Вот перед вами ваш принц и самодержавный повелитель!» Дикон почтительно относится к мальчику. Люди своими глазами могли видеть его преданность. А смуту здесь сеют Вудвили и их приспешники.

— Спросите вашего мужа об оружии, леди! — прокричал краснолицый человек в переднике мясника.

Анна побледнела и отвернулась.

— О чем это он говорит? — заинтересовался Джон. — Какое оружие?

— Понятия не имею, — вздохнула герцогиня. — Я знаю только то, что написал твой отец: когда он с королем въехал в Лондон, то выслал вперед четыре телеги с оружием, на которых были эмблемы Вудвилей. И еще милорд разослал глашатаев, которые сообщили горожанам, что это оружие собрали его враги, чтобы использовать против него.

— Где королева? — неожиданно взвизгнула какая-то женщина, направив кривой палец на повозку.

— Я не буду обращать на них внимание, — проговорила Анна и поджала губы. — Они должны знать, что королева спряталась в убежище. Это был коварный шаг, рассчитанный на то, чтобы вызвать сочувствие и оболгать герцога, — Елизавета изображает из себя несчастную вдову, которая боится за свою жизнь и за жизни своих детей.

Кейт и сама прекрасно понимала: то, что королева отказывается покидать убежище, очень вредит отцу. Вероятно, это сильно выводило его из себя, потому что в лучшем случае выглядело так, будто Ричард Глостер не принял должных мер по ее защите, а в худшем — будто он желает зла ей и ее детям. После того как он захватил Риверса и Грея, люди легко могли в это поверить, доказательством чему служили выкрики некоторых в этой толпе. Правда, отец писал, что пытается убедить Елизавету Вудвиль покинуть убежище.

«Но она отказывается и упорствует в своем нежелании! — сетовал он. — Понимаете, как я при этом выгляжу в глазах людей? Теперь всякий решит, что ей грозит опасность с моей стороны!»

— Королева прекрасно знает, что Дикон был верным подданным короля Эдуарда, — сказала Анна. — Так неужели она думает, что он желает зла его вдове и детям? Милорд не воюет с женщинами и детьми!

— Разумеется, не воюет. И королю под его опекой ничто не угрожает, — возмущенно заявила Кейт.

Вот ведь какие странные люди! Отец специально созвал горожан, чтобы принести присягу верности Эдуарду. И при этом он потребовал, чтобы юному королю воздали все причитающиеся ему почести, а затем от имени своего сюзерена приказал отчеканить монеты. Потом Совет по предложению герцога Бекингема выделил королю резиденцию в королевском дворце лондонского Тауэра. А это, между прочим, была одна из самых любимых резиденций покойного короля, и наверняка у его сына тоже связано с ней немало приятных воспоминаний. Кейт никогда не видела королевских апартаментов Тауэра, но отец говорил ей, что они роскошны и выходят на Темзу. Там есть огромный обеденный зал и богато украшенные палаты с изящными витражами. На стенах золотом и киноварью нарисованы ангелы и птицы, а плитки пола расписаны геральдическими знаками. Кейт считала, что ее кузену очень повезло жить в таком прекрасном месте, и не сомневалась: ее отец предусмотрел все для удобства юного короля.


Они приближались к великолепному каменному особняку, такому высокому, что рядом с ним другие дома на Бишопсгейт казались карликами.

— Кросби-Холл — наконец-то! — с облегчением проговорила герцогиня. — Я уже больше не могу выносить этой тряски.

Миновав широкую арку, повозка въехала в просторный двор и остановилась перед внушительной каменной лестницей. Кейт с душевным трепетом смотрела на ряды высоких ажурных окон в верхнем этаже возвышавшегося над ней здания, разглядывала великолепную резьбу на стенах, башнях и ограждениях. Кросби-Холл был одним из самых величественных строений, какие ей доводилось видеть.

Двор представлял собой настоящий гудящий улей: туда-сюда сновали слуги, разгружая телеги и вьючных мулов. Герцогиня и дети вскоре узнали, что герцог переехал сюда только сегодня утром и его вещи все еще заносят в дом. Кейт вылезла из повозки и встала рядом с Анной. Они двинулись по лестнице, процессию замыкал Джон. Наверху в окружении старших слуг появился сам Ричард.

Радость Кейт от встречи с отцом была несколько омрачена его видом — девочку поразило его напряженное, осунувшееся, неулыбчивое лицо. Она смотрела, как он помог герцогине подняться из реверанса, обнял ее и поцеловал в губы.

— Миледи, я так рад вам, — сказал Ричард Глостер. — И вам тоже, дети мои! Как же давно я вас не видел. — Тут отец жестом пригласил Кейт и Джона приблизиться и обнял обоих, когда они выпрямились после поклона.

Но Кейт это объятие показалось несколько формальным, словно их отец, осознавая свое новое положение, участвовал в некой церемонии. Он выглядел сегодня необычно сдержанным — он, который всегда был так сердечен с детьми.

«Вот бедняга, — пожалела его девочка, — на него, наверное, давит такой тяжелый груз ответственности».

— Заходите! — пригласил их герцог. — Вы увидите, что я нашел для нас превосходный дом. Уверен, и сам король не погнушался бы таким жилищем!

Кейт не могла с этим не согласиться, когда вошла в зал с высоким потолком, отделанным резными украшениями в красных и золотых тонах. Зал был великолепен; свет сюда проникал через высокий изящный эркер и ряд расположенных наверху окон; на белых стенах висели изысканнейшие, тканные золотом гобелены. Девочка заметила, что на Анну и Джона величие их нового дома тоже произвело впечатление.

— Это один из домов короля? — спросил Джон.

— Нет, сынок, этот дом был изначально построен итальянским купцом, а затем расширен сэром Джоном Кросби, у которого я его и арендовал, — объяснил герцог. — В Сити нет более шикарного особняка. — По всем меркам Байнардс-Касл тоже был настоящий дворец, и Кейт не могла понять, почему отец решил переехать оттуда сюда.

Ричард показал, что Анна должна сесть на одно из резных кресел, стоявших по сторонам громадного камина. Для Кейт и Джона принесли табуретки. Отец немедленно отправил слугу на кухню — за вином и засахаренными фруктами.

— Я знаю, вы их любите, — улыбнулся детям герцог. Теперь он стал немного больше похож на себя прежнего. — Я приказал устроить сегодня вечером пир в честь вашего приезда. Как наш сын, миледи?

— Когда я получила известие из Миддлхема в последний раз, он, слава богу, был здоров, — сказала Анна. — Но, милорд, меня больше беспокоит ваше состояние. У вас усталый вид.

— Последняя неделя выдалась особенно трудной, — ответил герцог. — Ты знаешь почти все, что здесь происходило, но есть и еще кое-что. Скажи мне: вот ты проехала по Лондону — какое настроение у людей?

— Я почувствовала враждебность, но были и приветственные выкрики, — припомнила Анна.

— Хорошо, — живо отозвался герцог. — Вообще-то, в Сити ко мне относятся дружелюбно. Купцы и коммерсанты прекрасно понимают, насколько нестабильной станет жизнь, если государство окажется в руках ребенка и алчных Вудвилей.

— Мы видели людей в доспехах, — высоким голосом проговорил Джон.

Герцог нахмурился и мрачно произнес:

— Мы живем в смутные времена. Некоторые опасаются, что эта напряженность может привести к войне. Часть членов Совета слушают то, что им нашептывают сторонники королевы. Мои истинные цели, увы, ставятся под сомнение.

— Не понимаю, о чем речь, — недоуменно проговорила Анна.

Их взгляды встретились.

— Ну, кое-кто утверждает, что якобы все это время моим единственным желанием было самому захватить трон.

Кейт громко охнула. Джон изумленно уставился на отца. Герцогиня побледнела еще сильнее.

— Но ведь вы не давали им никаких оснований для этого, — возразила она. — Вы столько сделали для того, чтобы наследование власти юным королем прошло мирно. Вы заботились о нем, почитали его. Готовили к посвящению в рыцари.

— В сравнении со слухами, которые обо мне ходят, это мало чего стоит, — горько ответил герцог. — И я тебя предупреждаю, ты наверняка все это услышишь. Поэтому и счел нужным заблаговременно тебя подготовить.

— Но вы сказали что-нибудь в свою защиту? — Резкий тон Анны выдавал ее волнение.

— Конечно, сказал. — Ричард Глостер поднялся и принялся вышагивать по мраморному полу. — Почему, ты думаешь, я обосновался здесь, в Сити? Я каждый день убеждал именитых граждан Лондона вескими словами и подарками, всячески заверял, что слухи, доходящие до них, ложны. И я думаю, эти действия начинают приносить плоды, — постепенно улеглись страхи среди тех, кто с самого начала подозревал, будто мои цели не совпадают с моими словами!

Кейт видела, что отец с трудом сдерживает ярость. Он кусал губы, а это всегда было плохим знаком.

— Но мне еще нужно убедить Совет, — продолжал Ричард. — Есть такие, кто хочет, чтобы мои полномочия прекратились после коронации. Что ж, я знаю, что должен сделать. «Если дом разделится сам в себе, не может устоять дом тот…»[18] Я разделю Совет. Я пригласил сюда тех членов Совета, которые меня поддерживают, чтобы поговорить с ними частным образом. Пусть остальные развлекаются, обдумывая коронацию во всех деталях, — они будут заняты этим, и времени на козни у них не останется. А тем временем судьбы королевства будут вершиться здесь.

— Милорд, умоляю, будьте осторожны, — взволнованно проговорила Анна.

Герцог прекратил расхаживать по залу и заверил супругу:

— Не сомневайся, милая, я буду осторожен.

Но тревожное выражение не сходило с лица Анны.

— Я слышала… по пути сюда… такие слова, которые меня обеспокоили. Одна женщина поинтересовалась, где находится королева. Это было похоже на обвинение.