Элисон Уир - Опасное наследство

Неужели Елизавете Йорк тоже известно слишком много? Неужели Генрих Тюдор держит ее в золотой клетке, потому что догадывается: его жена владеет опасным знанием о судьбе или местонахождении братьев?

Вдовствующая графиня, которая принесла ей письмо, стояла рядом, и Кейт показала свекрови послание.

— Меня печалит, что Генрих не любит королеву, — сказала Анна. — Ничего подобного не случилось бы, возьми он в жены нашу Мод. Правда, Мод не принесла бы ему корону.

— Странно, что он так плохо относится к жене и теще, — заметила Кейт. — Он словно бы не доверяет им.

— Ну, Генрих еще в детстве отличался подозрительностью, — ударилась в воспоминания графиня. — Он рос, когда шла гражданская война, и чувствовал себя пешкой в игре королей. И вполне естественно, что сейчас он заранее принимает меры безопасности. В конечном счете и королева, и ее мать принадлежат дому Йорков, и обе были замешаны в большой политике во время прошлого правления. Как вам известно, ваш отец, король Ричард, одно время собирался жениться на Елизавете Йорк, и она, насколько мне известно, сама горячо стремилась к этому. Но когда он внезапно отказался от этого плана, любовь Елизаветы словно бы обернулась ненавистью. Нет сомнений, что она чувствовала себя оскорбленной. Ходили разговоры, будто она даже затеяла заговор в пользу Генриха. Это мне Уильям говорил.

Кейт слушала в ужасе. Для нее это было новостью. Неудивительно, что Генрих Тюдор держал королеву под замком: он, вероятно, хорошо знал о ее интригах и о том, что она пылала страстью к королю Ричарду.

Когда ребенок начал шевелиться у нее во чреве, пришло еще одно письмо от Кэт. Она сообщала, что атмосфера при дворе напряженная, потому что в Ирландии объявился молодой человек, который называет себя графом Уориком и законным королем Англии.

«Но он никак не может быть тем, за кого себя выдает, потому что король Генрих на один день забрал графа Уорика из Тауэра и возил его по улицам Лондона, дабы доказать народу: тот, другой молодой человек — самозванец. Мы с Джеймсом были в Лондоне и специально ходили посмотреть на Уорика. Могу сказать, что это действительно был он».

Два дня спустя во время обеда Уильям вдруг встал со своего места и призвал всех к тишине. Когда гомон прислуги стих, хозяин заговорил мрачным голосом:

— Я получил предписание от Тайного совета. — Он скользнул холодным взглядом по Кейт, прежде чем продолжить: — Мне велено подготовить этот замок к возможному вторжению. Посему все вы — рыцари, вассалы, сквайры, даже слуги — должны быть в боевой готовности. Граф Линкольн бежал из королевства и, как сообщается, нашел убежище у своей тетушки герцогини Маргариты Бургундской во Фландрии. Он подозревается в том, что, вступив в изменнический заговор против короля, подстрекал и обучал ирландского самозванца, чье настоящее имя Ламберт Симнел. Тут все ясно как божий день, — продолжал Уильям. — Дом Линкольна находится в Ювелме, совсем недалеко от Оксфорда, откуда и пошел заговор Симнела. Нет сомнений, что его душой и вдохновителем был Линкольн. Однако, невзирая на то что король недавно явил народу графа Уорика, находятся еще невежественные глупцы, которые верят, что Симнел и есть юный Уорик. Таким образом, мы должны подготовиться и быть начеку на тот случай, если предатель Линкольн соберет армию во Фландрии и привезет Симнела из Ирландии, чтобы поддержать претензии самозванца.

Уильям сел и уставился на побледневшую как полотно Кейт.

— Теперь ты видишь, к какому благородному джентльмену проявляла благосклонность, — проворчал он. — Так что пора тебе забыть про прежние глупости, потому что можешь не сомневаться: с мятежником Линкольном непременно разберутся, как он того заслуживает.

Сэра Эдварда Уорнера вызвали ко двору; он покинул Тауэр сразу после завтрака. Вызвать его могли по целому ряду причин, но я, конечно, спрашиваю себя, не касается ли это меня и Неда. После тех мучительных допросов, что проводил архиепископ Паркер три месяца назад, когда я мельком снова видела любимого (нас везли на разных лодках вверх по Темзе, а потом допрашивали по отдельности, задавая все те же вопросы, что и прежде), у меня ни дня не было спокойного — я все волновалась, что же станется с нами обоими. Уж конечно, нам не предъявят обвинений в измене! Будь у Елизаветы такие планы, она бы сделала это уже давным-давно. И за все время я ни разу ни от кого не слышала применительно к нам слово «измена» — все крутится исключительно вокруг нашего брака. Полным ходом идут поиски священника, свидетелей, всевозможных доказательств. Но что, если они на основании этого расследования наш брак объявят изменой? Что тогда будет с нами обоими? И с нашим несчастным мальчиком? И опять я вспоминаю судьбу принцев.

Терзаемая этими невеселыми мыслями, я к моменту возвращения сэра Эдварда уже чуть жива от страха, а когда вижу его мрачное лицо, то чувствую, что сейчас упаду в обморок.

— Успокойтесь, миледи, — говорит он. — Сядьте, прошу вас. Никакие опасности вам не грозят, но известия для вас неприятные. Со мной беседовала лично ее королевское величество.

У меня перехватывает дыхание в предчувствии чего-то ужасного. Сэр Эдвард смотрит на меня сочувственным взглядом:

— Ее величество приказала мне сообщить вам следующее: архиепископ Кентерберийский пришел к выводу, что, при отсутствии каких-либо документов и свидетелей, ваш брак с лордом Хартфордом не может быть признан действительным, а посему ваша плотская связь объявляется незаконной и заслуживающей наказания. Я сожалею, но долг обязывает меня сообщить, что епископ Кентерберийский осудил вас и лорда Хартфорда за прелюбодеяние и что вы оба приговорены к заключению в Тауэре по указанию ее величества. — Лейтенант замолкает, и по выражению его лица ясно, что он предпочел бы сейчас оказаться где-нибудь в другом месте.

Какая чудовищная несправедливость! Я с трудом верю своим ушам.

— Но нас обвенчали! — кричу я. — Я не блудница, поверьте мне. Перед Господом клянусь, сэр Эдвард, нас обвенчали по закону, а отсутствие доказательств — всего лишь недоразумение, а не наша вина. Почему они не хотят нам верить?

— Я вам очень сочувствую, миледи, — проникновенно произносит лейтенант.

— Они с самого начала собирались сделать это, — кричу я, внезапно поняв правду. — Они искали способ дискредитировать меня. Ах, какой стыд! Как я после этого смогу высоко держать голову? А мой сыночек? Кто он теперь? Что с ним будет?

Сэр Эдвард молчит. Но тут все и так ясно без слов. Слово «бастард» висит между нами в воздухе.

— Скажите мне, лейтенант, — с горечью говорю я, — неужели теперь все, обвиненные в прелюбодеянии, заключаются в Тауэр? Но ведь в таком случае никаких тюрем в королевстве не хватит! А если это все, в чем виноваты мы с Недом, то почему нас нельзя выпустить?

— Откровенно говоря, я не знаю, миледи. Я понимаю ваш гнев. Вам немало досталось.

— Может быть, Елизавета опасается, что если мы получим свободу, то проведем еще одну церемонию венчания, которую уже никто не сможет оспорить! Да, именно поэтому нас и держат под замком! Вы видели моего мужа? Что он говорит?

— Он сказал, что подаст апелляцию. А теперь, мадам, прошу вас: отдохните немного. Вы устали, что неудивительно. — Покачивая седой головой, сэр Эдвард уходит. Он явно не хочет участвовать в этом.

Моя жизнь превратилась в сплошной кошмар. Несправедливость по отношению к нам не дает мне покоя. Я повенчана перед лицом Господа, и Он знает правду. Я не позволю, чтобы меня называли блудницей или каким другим позорным словом! И мой ребенок рожден в законном браке. Выйдя отсюда, я непременно оспорю это решение в суде. Я брошу вызов высшей власти — пусть станет известна правда.

И никто — ни королева Елизавета, ни весь Тайный совет — меня не остановит!

Эллен и другие женщины пытаются утешить меня. Лейтенант тоже по мере сил старается поднять мне настроение, оказывая различные мелкие услуги. Он даже перестает выговаривать мне за то, что животные делают лужи на полу или рвут обивку. Но я никак не могу успокоиться — все бушую, переходя от слез к ярости и наоборот. Я кидаюсь на всех, даже на плачущего сына. Я чувствую себя такой несчастной.

Ночью я с тяжелым сердцем лежу в постели, смотрю на луну за окном и думаю, доведется ли мне еще когда-нибудь услышать эти неземные голоса. Внезапно дверь открывается — и я вижу Неда. Одного.

— Я подкупил стражников! — шепчет он. Это первые слова, которые я слышу от него больше чем за год. — Я утешу тебя, моя дорогая жена, и возлягу с тобой!

Два шага — и он уже рядом со мной, заключает меня в объятия и держит так крепко, словно никогда не разомкнет рук. Я со всей страстью отвечаю на его поцелуи, обнимаю мужа, глажу его тело, не в состоянии поверить, что это не сон.

— Ах, мой любимый Нед! — плачу я.

На час, на такой короткий час, мир принадлежит нам, и в нем нет никого, кроме нас. Ах, как мы любим друг друга; мы перекатываемся в постели, наши руки и губы соприкасаются в ласке и наслаждении, а потом наши тела смыкаются в экстазе.

— Ах, сколько времени прошло в разлуке, любовь моя, — шепчет Нед, когда мы лежим, вытянувшись в изнеможении на измятой простыне. Моя голова покоится на его животе, он гладит мои волосы.

— Не знаю, как я вынесла все это, — говорю я.

Просыпается наш малыш и начинает хныкать.

— Как там мой сын? — спрашивает Нед. Он встает и наклоняется над колыбелькой. — Привет, Эдвард. Какой ты красавец, настоящий юный лорд!

Я несколько мгновений смотрю на них обоих: Нед берет ребенка на руки, ласково гладит его шелковистые волосики, нежно улыбается. И когда я вижу это, счастье переполняет меня, и я не желаю думать о том, что по закону наш сын — больше не юный лорд.