Улыбка Себастьяна стала шире, вероятно от того, что он подумал о жене. И глаза засветились необычной любовью, которую мужчина может испытать к женщине.

— Думаю, она припасла этот разговор для более особого случая. — Себастьян выпрямился и посерьезнел, что немного насторожило Эмили, а потом он начал то, что она меньше всего ожидала: — Я хотел бы извиниться…

— Нет! — тут же воскликнула Эмили, в ужасе приподняв руку. — Вы не должны! — умоляюще попросила она. — Этого совершенно не нужно делать. Поверьте.

Он спокойно выслушал ее. А потом так же спокойно заговорил, словно бы ее слова не имели никакого значения.

— Мужчина никогда не должен выходить из себя перед дамой, какие бы эмоции не обуревали его. Это непростительно. Особенно потому, что вы все это время заботились о моем сыне. Габби неверно истолковал мой поступок внизу, вынудив вас воспринять это как нападение. Я бы не причинил вам вреда. Поверьте.

Не в силах произнести ни слова, Эмили ошеломленно смотрела на мужчину, на отца Ника, который всё же имел полное право разорвать ее на части. Впервые она встречала людей, которые думали, что могут ошибаться, и которые были готовы извиниться за это… Неужели… Неужели с детства ее приучили верить в совершенно ненужные вещи? Чему ее вообще учили?

— Милорд…

— Себастьян, — мягко напомнил он, снова улыбнувшись.

Эмили на этот раз не смогла проигнорировать его просьбу.

— Себастьян, вы… вы имели полное право сердиться на меня. И Габриел… Он не должен был становиться между вами и вашим сыном…

Отец Ника как-то странно посмотрел на нее, когда сказал:

— Он встал между мной и вами.

Эмили покраснела до самых ушей и опустила голову, боясь того, что этого заметили и остальные члены семьи Габриеля. Никто не должен был заметить ее истинных чувств. Особенно Габриел! У нее больно сжалось сердце. Она не хотела уйти, не сказав Габриелю, как сильно любит его, но и не могла сказать ему этого, чтобы у нее была возможность покинуть его…

Отметив, как при этих словах девушка смущенно опустила голову, а потом заметно побледнела, Себастьян решил пока больше ничего не говорить. Он быстро протянул ей руку, решив успокоить и отвлечь ее. Какая странная девушка! Легкоранимая, очень чувствительная, но от нее исходила непререкаемая внутренняя сила, наличие которой нельзя было отрицать. Видимо, только такая девушка и могла позаботиться о Нике. Вспомнив ангельское личико Ника, Себастьян ощутил безграничную благодарность к девушке, которая доставила маленького проказника домой.

— Пойдемте? Внизу, все наверняка уже заждались нас.

Он взял ее руку в свою и повел вниз в гостиную, где собралась вся семья в ожидании ужина. И не только семья.

Эмили на секунду застыла, войдя через большие двери, когда увидела непривычно много людей. Здесь были одетые в вечерние туалеты сестры Габриеля, их мужья и дядя с тетей. И куча детей… И Габриел! Он стоял возле двери так, словно бы ждал ее, и когда Эмили заглянула ему в глаза, у нее задрожали ноги и перевернулось в груди сердце. Потому что она знала, что, возможно, это последний раз, когда она смотрит на него. А он — на нее…

— Все хорошо? — обеспокоенно спросил он, глядя на нее, а затем перевел взгляд на своего зятя. И серебристые глаза вдруг недоверчиво заблестели.

Неужели он подумал, что Себастьян мог обидеть ее, пока они были одни?

— Все хорошо, Габби, — спокойно ответил Себастьян, не отпуская руку Эмили. — Ты же знаешь, что я не обладаю замашками людоеда и ничего не откусил от Эмили. Так что, можешь расслабиться.

Но Габриел напрягся еще больше. Эмили умирала от желания подойти к нему, прикоснуться к нему, успокоить его… Но ее повели вглубь гостиной, к диванам, на которых сидели его тетя, две сестры и вокруг которого собрались детишки. Он остановился перед своей женой, на коленях которой сидела очаровательная белокурая девочка с ярко-зелеными глазами. Миниатюрная копия своей матери.

— Я бы хотел представить вам свою дочь, — сказал Себастьян с обожанием глядя на девочку. — Дженнифер, милая, это мисс Эмили. Поздоровайся с ней.

Девочка спрыгнула на пол, поправила свое белоснежное плотице, присела в умилительном реверансе и ангельским голосом сказала:

— Добрый вечер, мисс Эмили. Как поживаете?

У Эмили на секунду перехватило дыхание. Потому что никто никогда не приседал перед ней в реверансе. Она смотрела на девочку, понимая, что уже обожает ее. Что еще одно существо запало ей в душу. Еще одного человека ей придется вырвать из груди.

— Я… — дрожащим голосом начала она, боясь расплакаться, но девочка быстро прервала ее.

— Я так рада познакомиться с вами! Это правда, что всё это время вы заботились о Нике, а он ни разу не заплакал, хотя и был далеко от мамы?

От нежности у Эмили запершило в горле. Дети всегда заставляли ее чувствовать себя самой уязвимой и одинокой на свете. Девочка ждала ответа, и, пересилив себя, Эмили попыталась улыбнуться.

— Это правда, — тихо произнесла она, сжав руку в кулак для большей храбрости. — Твой брат вел себя очень храбро. И я рада познакомиться с его не менее храброй сестрой.

Лицо девочки озарила солнечная улыбка.

— Как хорошо! А это правда, что дядя Габби научил вас играть в бильярд?

Эмили так сильно потряс вопрос, что тяжесть в груди мигом прошла, а челюсть чуть не отвисла до пола.

Тишину прервал недовольный рык самого Габриеля.

— Какого черта! Откуда она это взяла?

— Тише, Габби, — спокойно приговорила Виктория, с улыбкой глядя на брата. — Ты можешь напугать Дженни. — Тут она взглянула на свою дочурку. — Солнышко, кто тебе сказал такое?

— Я слышала, как Робин жаловался папе на то, что ему приходилось сидеть с Ником, пока дядя Габби учил тетю Эмили играть в бильярд.

Эмили покраснела до корней волос так сильно, что ей казалось, она непременно должна задымиться. Особенно потому, что перед глазами тут же встал бильярдный столик. Взъерошенный и растрепанный Габриел с расстегнутой рубашкой. Его нежные руки и теплые губы… Господи, как давно это было!

Краем глаз она заметила, как побагровело лицо Габриеля.

— Дьявол на его голову, — прорычал Габби, сжав руку в кулак. Он гневно посмотрел на Себастьяна. — Если твой Робин шпионил за мной, я сверну ему шею!

В разговор вступил спокойно стоявший в стороне муж Кейт. Джек подошел к Габби и положил руку ему на плечо.

— Габби, тебе не пристало ругаться в присутствии дам и детей. Успокойся. Кстати, я должен был тебе кое-что сказать. Отойдем?

Он тактично увел в дальний угол разъяренного шурина. Эмили смотрела на этих необычных людей, поражаясь тому, какие они тактичные, терпеливые. Какая их связывает дружба, понимание и теплота. Как странно увидеть такую сплочённую семью…

Внимание Эмили отвлекла другая девочка, чуть старше Дженни с каштановыми волосами и голубыми глазами, которая отошла от Кейт и подошла к ней.

— Можно, я тоже познакомлюсь с вами? Я — Тереза, но все называют меня Тэсса, потому что это моё особое имя. Так сказала тетя Тори, да, тетя?

Виктория улыбнулась девочке.

— Все верно, милая.

Рядом с Тэссой встала маленькая копия Кейт с серо-карими глазами и тоже улыбнулась Эмили.

— А я — Изабелла, мое особое имя Белла, — нежным голоском представилась она, разбивая и так уже разбитое сердце Эмили. Она была явно ровесницей четырёхлетней Дженни. — Я сестра Тэссы. Можно мне тоже с вами познакомиться?

Обуреваемая сотнями различных чувств, Эмили не успела вставить и слово, потому что к ним подбежали двойняшки, несказанно похожие на брата Эммы, герцога Пембертона, мальчик и девочка, и тоже встали перед Эмили. И оба одновременно заговорили:

— А мы Джейн и Джеймс, и тоже хотим дружить с вами.

Сердце Эмили уже не могло бы разбиться еще раз, но внезапно она поняла, как сильно заблуждается, когда к ней прибежал самый маленький из присутствующих детей, вылитый супруг Кейт, обхватил ее ноги своими пухлыми ручками и сладко запел:

— А я Уильям и тозе хоцу познакомица с вами. Вы станете моим длугом?

У Эмили снова запершило в горле. И стало медленно плыть перед глазами. Взгляд этих милых, очаровательных детей, направленных на нее, мог растопить самый крепкий лед. А дети были ее большой слабостью. То, о чем Эмили всегда мечтала. Как она могла отказать в дружбе хоть бы одному из них? Но как она могла предложить им то, что совсем скоро отнимет у них?

Эмили вдруг с ужасом поняла, что готова расплакаться. Она хотела выть, потому что именно такими должны были быть дети. Именной такой должна была быть любящая семья. Ради такой семьи можно было стоять на смерть. Ради таких детей можно было бы отдать сотни жизней…

Сдавленная тяжестью воспоминаний своего детства, Эмили опустилась на корточки, чувствуя режущие удары своего сердца, и погладила малыша Уилла по голове. Воспользовавшись моментом, двухлетний малыш тут же плюхнулся Эмили на колени и обхватил ее шею руками так, что чуть не задушил ее. А потом положил голову ей на грудь и с победной улыбкой посмотрел на своих сестер и братьев, словно бы говоря, что торт достается самому смелому.

Эмили не смогла сдержать улыбку, когда в ответ обняла малыша, ощущая в груди щемящую нежность к нему. Ко всем детям.

— Я буду счастлива стать твоим другом, — наконец удалось произнести ей. Затем она посмотрела на каждого ждущего ребенка. — Другом для каждого из вас.

Уильям стал более удобно устраиваться на ее коленях. Эмили чуть не свалилась на пол, едва удержав егозу.

— Как холошо! — сказал он, взглянув на нее. — Вы поиглаете с нами? У меня есть лошадка. Вы должны увидеть ее. — Малыш посмотрел на Кейт. — Мама, мозно тетя Эмили поиглает со мной и с моей лошадкой?