— Я хотела, — вдруг виновато начала мать Ника, чем несказанно смутила Эмили, — хочу извиниться перед вами за поведение своего мужа там внизу…

— О нет! — оборвала сестру Габриеля Эмили, пораженная ее словами. — Вы не должны!..

— Я должна, — продолжала настаивать Тори, шагнув к ней. — Себастьян сам сожалеет об этом, но в тот момент… — Она остановилась и покачала головой. — Вынуждена признать, что похищение Ника вывело всех нас из равновесия…

— Вы не должны оправдываться передо мной! — убежденно заявила Эмили, потрясенно глядя на женщину, которая в такой ситуации извинялась перед ней. — Если бы похитили моего сына, я бы рвала и метала… Поэтому вам не за чем извиняться. Я прекрасно понимаю вас и вашего мужа.

— Мы просто хотели как можно скорее вернуть его. Себастьян не причинил бы вам вреда. Поверьте. Он не такой.

Эмили вдруг с горечью улыбнулась.

— О, я бы не стал осуждать его, даже если бы он захотел свернуть мне шею. В конце концов именно мой дядя и брат виноваты в том, что произошло. Это мне следует извиняться перед вами, а не вам…

— Не говорите чепухи, Эмили. Виноваты ваш дядя и брат. Но не вы…

Эмили вздрогнула и сделала шаг назад. Почему ей стало казаться, что на нее надвигаются стены? Почему, ну почему никто не хочет осудить ее? Упрекнуть? Куда она попала?..

— Вы не правы, Виктория!… — начала было она, но ее быстро прервали.

— Тори, прошу вас, зовите меня Тори. Именно так меня называют друзья…

— Я ведь не ваш друг… — жалобно напомнила Эмили, чувствуя, как дрожат колени.

Что с ней происходило? Что происходило с людьми, окружавшими ее?

Тори подошла к ней и взяла девушку за дрожащие руки, которые к тому же были просто ледяными. Глядя ей в глаза, Тори подумала, какие они невероятно зеленые.

— Эмили, я очень рада, что все это непростое время именно вы были с моим сыном и сумели его в целости доставить ко мне. Габби очень любит Ника, только боюсь, он не имеет ни малейшего представления о том, как заботиться о детях. В том, что мой сын и брат благополучно добрались до дома, думаю, есть и ваша заслуга.

— Вы не понимаете! — в отчаянии воскликнула Эмили, отняла руки и отошла от матери Ника на безопасное расстояние. Ей казалось, что она разваливаться на части, потому что она уже не могла понять мир, в котором находилась.

Тори пристально посмотрела на дружащие плечи девушки, начиная многое понимать. Из слов сестер. Из писем Габби. Из личных замечаний.

— Эмили, вы глубоко заблуждаетесь, если считаете, что ничего не сделали. Вы заботились о моем сыне, хотя могли бы этого не делать. Я никогда не смогу забыть вашу доброту. И взамен хочу предложить свою дружбу. Это самое малое, что я могу сейчас сделать.

— Вы не должны так говорить, — едва слышно произнесла Эмили, закрыв глаза. — Настоящая дружба бесценна.

Она это знала, потому что имела бесценную дружбу с Эммой. И навеки потеряла ее…

Слова Эмили поразили Тори в самое сердце. Она не думала обнаружить то, о чем рассказывали ей Кейт и Алекс. Тори вынуждена была признать, что девушка, стоявшая перед ней, настоящая загадка. Чувствуя к ней глубокую признательность и сострадание, видя, как той нелегко всё это, желая успокоить и смягчить ее, Тори подошла к ней и уже боле бодрым голосом сказала:

— Сделаем вот как, вы сейчас немного отдохнете, а потом спуститесь вниз. Перед ужином я бы хотела кое с кем познакомить вас. Хорошо?

Эмили медленно обернулась и столкнулась с теплой улыбкой матери Ника, которая так сильно напоминала улыбку Габриеля. Сердце сжала глухая тоска по нему, а в горле встал густой комок, мешавший говорить, но она пересилила себя.

— Хорошо…

— Вот и отлично. — Тори улыбнулась ей еще раз и развернулась, чтобы уйти, но внезапно остановилась на полпути, словно бы что-то вспомнила, и обернулась. — Мой брат… Надеюсь, Габриел вел себя примерно с вами?

Эмили удивленно посмотрела на нее.

— Что?

Тори улыбкой попыталась отвлечь Эмили, когда снова спросила:

— Я хотела узнать, хорошо ли вел себя с вами Габриел?

Какой странный вопрос. Эмили выпрямилась и пристально посмотрела на Викторию, не понимая, к чему она клонит. И наконец ответила:

— Да.

— Он вас не обижал?

Эмили нахмурилась еще больше.

— Почему вы спрашиваете об этом?

Улыбка Виктории стала шире.

— Я подумала, что если есть, за что отругать его, лучше я сделаю это сейчас, потому что в ближайший год или два я просто не смогу быть сердитой на него.

Эмили проглотила ком в горле, вспомнив все те сотни, тысячи раз, когда она была благодарна Габриелю, а не сердита на него…

— Поверьте, у вас не будет для этого ни малейшего повода.

Виктория какое-то время молча смотрела на нее, а потом кивнула, словно бы сделав какие-то свои выводы.

— Я на это очень надеялась.

Почему Эмили казалось, что за этими словами скрывалось нечто другое? Когда Тори собиралась уже выходить из комнаты, на этот раз ее остановил робкий голос Эмили.

— Виктория?

Тори быстро обернулась. Какая упрямая девочка, так и не решилась назвать ее по особому имени.

— Да?

— Как… — Эмили приподняла руку, а потом в нерешительности сжала пальцы и опустила руку. — Как Ник?

Тори вдруг заметила предательский блеск в глазах девушки за долю секунды до того, как она опустила голову, скрыв свое лицо. В ее голосе было слышно столько боли и тоски, что сердце Тори невольно сжалось. А потом потеплело на душе.

— С ним все хорошо, — мягко заверила она.

Но кажется, это не удовлетворило девушку, потому что она снова спросила:

— Он покушал?

Тори полностью обернулась, когда ответила:

— Он давно покушал и сейчас спит. — Глядя на одиноко стоявшую фигуру, Тори вдруг задалась вопросом, кто на самом деле Эмили? Кто девушка, которую пытался защитить Габби? И которая на самом деле беспокоилась о Нике? Ей было необходимо поговорить с Габби, и как можно скорее. — Эмили, вам тоже лучше немного отдохнуть. Вам нужен отдых…

Дверь тихо закрылась, но Эмили даже не заметила этого, отчаянно борясь со слезами. В голосе Виктории отдаленно прозвучали все те сотни тысяч раз «отдыхай», которые она слышала от Габриеля… Где он сейчас? Думает ли о ней? Будет ли вспоминать ее, когда она исчезнет из его жизни?.. Кто разбудит его, будет держать его за руку, если он снова упадет в обморок? У нее не будет даже возможности выяснить, с чем были связаны его обмороки. Она лишь очень надеялась, что обмороков больше не будет. Очень надеялась…

Эмили хотелось выть, но боль в груди была такой сильной, что она не смогла даже заплакать.

Боже, жизнь готовила для нее совершенно невыносимое испытание!


* * *

Через два часа в дверь снова кто-то постучался. Решив, что это Виктория, пришла проводить ее вниз и с кем-то знакомить, Эмили медленно направилась к двери, поправляя складки своего нового зеленого платья. Платье, подаренное Габриелем. Ей почему-то захотелось надеть его именно сейчас. Ведь совсем скоро она уйдет из этого дома, оставив тут все свои воспоминания и всё то, что когда-то связывало ее с Габриелем. Один лишь раз, еще один вечер, молило ее сердце. В последний раз позволь себе то, что будет помогать тебе жить до конца твоих одиноких дней. Ведь жизнь одна, а одиночество вечно. Как ты собираешься скоротать ее без воспоминаний?

Повинуясь внутреннему порыву, в отчаянии от того, что это последний вечер с Габриелем, Эмили надела зеленое муслиновое платье. Еще и потому, чтобы соответствовать обществу его семьи. Платье было удивительно красивым, оголяя плечи и верхнюю часть груди. И идеально подходило ей по фигуре. У Габриеля был отменный вкус и острый взгляд. В новом наряде Эмили чувствовала себя немного более уверенной, но едва открыв дверь, вся уверенность улетучилась как дым, потому что перед ней стоял отец Ника собственной персоной.

Отметив, как при его появлении застыла девушка, Себастьян попытался придать своему лицу доброжелательное выражение и откашлялся.

— Я бы хотел проводить вас вниз, — начал он, чувствуя вину за то, что произошло еще совсем недавно. — Если вы позволите.

Эмили даже не знала, что ей следует отвечать. Кажется, большей степени удивления невозможно было испытать после появления Виктории, но вероятно семья Габриеля была способна и не на такое. У Эмили было такое ощущение, что если она и откажется, отец Ника не подумает и рассердиться на нее. Поразительно, но он был вторым мужчиной после Габриеля, который не пытался рассердиться на нее. Даже после той роли, которую она сыграла в похищении Ника.

Может, с самого детства ей внушили неправильное представление о мужчинах?

— Я… я не против, милорд, — наконец ответила Эмили, смущенно опустив голову.

— Зовите меня Себастьян.

Эмили быстро вскинула голову.

— Но…

— Я бы этого очень хотел, — мягко проговорил он, и вдруг суровые черты его лица разгладились, потому что он улыбнулся ей. Отец Ника просил звать его по имени и улыбался ей! Ей, изгнаннице и рыжей приспешнице дьявола! Эмили была поражена в самое сердце, и не могла не отметить, как красив стоявший перед ней мужчина, даже несмотря на белую полоску шрама на его левом виске. — Уверен, моя жена уже успела рассказать вам, как важно обращаться к людям по именам, и как важно иметь особое имя.

Эмили казалось, что она попала в какой-то совершенно другой мир, где говорили на совершенно другом языке. Языке любви, искренности и нерушимой привязанности. То, чего она никогда в жизни не знала. До встречи с Габриелем.

— Нет, она не говорила об этом, — произнесла Эмили, чувствуя какую-то отрешенность от всего мира.

Новый мир, в котором жил Габриел, так сильно манил ее, что Эмили не смогла устоять.