Она стала двигаться вместе с ним, инстинктивно ловя его ритм, потому что не могла больше оставаться безответной. Крепко сжав его могучие плечи, она уткнулась ему в плечо и принимала его в себя, позволяя ему проникнуть в самые сокровенные глубины. Он имел право это сделать. Теперь он имел право даже на ее душу. И она бы с удовольствием вручила ему его, потому что все это теперь принадлежало ему.

Мучительно-сладкое ощущение снова овладело ею и накапливалось в месте единения их тел. Оно усиливалось, росло и густело. И с какой-то пугающей силой готово было наброситься на нее. Это пугало. До безумия пугало. Что-то должно было произойти. Эмили чувствовала это, когда напряжение стало нестерпимым. Габриел вел ее к чему-то. Что-то надвигалось. Удовольствие, переходящее все грани. Предвкушение чего-то нового, желанного…

Все постепенно замирало, хотя движения Габриеля стали быстрыми и резкими. Эмили крепче обняла его. Стоны стали частыми.

Габриел чувствовал, что она близка. Он умело вел ее к освобождению, но боялся не дожить до конца. Нет, он должен был показать ей рай прежде, чем сам окунётся в него. Должен был подарить ей обещанное наслаждение, чтобы она поняла, наконец, что скрепило их навеки. Сжав зубы и пытаясь сдержать себя из последних сил, он окунался в ее горячие глубины, умирая от блаженства. Сердце стучало так неистово, что он стал погибать прямо в ее объятиях, и это была бы самая упоительная погибель.

Она вдруг дернулась и застыла, затаив дыхание. Габби понял, что она находится на грани, на которой балансировал и сам. Он должен был защитить ее, выйти из нее прежде, чем извергнется, но она так крепко сжала его изнутри, что Габби буквально ослеп.

— Господи! — заскрежетал он зубами, почувствовав, как она стала дрожать у него в руках!

— Габриел! — вскрикнула Эмили, забившись в конвульсиях, задыхаясь от блаженства, которое прокатилось по всему телу, заставив сжаться даже пальцы ног. Она захлебывалась… От восторга. От упоения и сладости, в которые обернулись напряжение и страх перед неизведанным. — Габриел!

— Душа моя, — зарычал он, изливаясь в нее в мучительном, бурном освобождении. Он не должен был подвергать ее опасности забеременеть, но сейчас ничего не мог поделать с собой. Отдав ей последний свой вздох, Габби медленно осел на нее всей тяжестью своего тела, а когда дыхание немного вернулось к нему, он повернул голову и тихо шепнул ей на ушко: — Останься со мной…


Глава 17

Волна самых невероятных ощущений продолжала бродить по всему телу, однако теперь это были уже не те неистово-пугающие и непереносимые чувства. Она была пьяна счастьем. Впервые в жизни. Повернув голову, Эмили прижалась щекой к щеке Габриеля. Прижалась к самому удивительному человеку на свете, который вернул ей себя. Габриел был ее чудом, с первой их встречи семь лет назад, а теперь стал ее всем. Ему удалось сделать то, что не удавалось сделать даже ей: разрушить мрачные чары прошлого и смыть с души омерзение, которое много лет отравляло ей жизнь. И Эмили была ему за это так благодарна, что слезы выступили на глазах.

— Я останусь, — выдохнула она наконец, понимая, что ее жизнь теперь полностью и без остатка принадлежит ему.

Он пошевелился в ее объятиях, приподнялся на локтях и поднял голову. Эмили было непросто смотреть на него после всего, что произошло между ними, но когда его глаза задержались на ней, она почувствовала не страха или смятения. В ней было безграничное чудо обретения и желание поделиться этим с ним.

Они оба одновременно улыбнулись друг другу. Он провел рукой по ее щеке, убрав прядь рыжих волос и тихо спросил:

— Как ты себя чувствуешь?

В этом был весь Габриел. Даже после того, как ему удалось смыть грязные прикосновения насильника и вернуть невинность, ему казалось, что он все же сделал недостаточно. Ощущая в груди необычное щемящее чувство нежности, Эмили осторожно погладила его растрепанные золотистые волосы.

— Что это было?

Его улыбка стала шире. Он вдруг наклонил голову и поцеловал поочередно ее глаза.

— Это было поклонение моего тела твоему телу, — прошептал он, снова взглянув на нее. — Это было поклонение моей души твоему духу.

Пальцы Эмили задержались на его подбородке с ямочкой. Ей вдруг захотелось так много сказать ему. Сказать о том, что он сделал для нее. Что подарил и что вернул. И что стал значить для нее. Но Эмили побоялась. Ком, вдруг душивший ее, помешал ей это сделать. Габриел же тем временем приподнялся еще и подался назад, освобождая ее от своей тяжести, своего присутствия. Эмили показалось, что она лишилась чего-то бесценного. Но его очередное прикосновение развеяло неприветливые мысли.

— Тебе не больно? — спросил он присев рядом.

— Нет, — покачала она головой. Габриел удовлетворенно кивнул, к ее большому удивлению подхватил ее совершенно нагую на руки и встал. — Габриел?

Он внимательно смотрел на нее, когда сказал:

— Я хочу положить тебя на более мягкую поверхность. — Когда он заметил, как ее щеки румянятся от того, что его взгляд скользнул по ее обнаженному телу, он повернулся к ее ушку и хрипло проговорил: — Ты так прекрасна. Никогда не стесняйся этого. Никогда не стесняйся меня.

И все же Эмили остро ощущала свое нагое тело, прижатое к его голой груди. К его теплой коже, которую еще совсем недавно она так бесстыдно ласкала. Боже, неужели это была она?

Габриел осторожно положил ее на мягкую кровать и выпрямился. Эмили быстро прикрылась одеялом и подняла голову. Он был в одних черных бриджах, которые скрывали нижнюю часть его тела. Он был босой, взъерошенный и такой милый, что Эмили не смогла сдержать улыбку. Как же он был красив! Восхищаться им было так естественно, так приятно! Она готова была смотреть на него вечно.

Габби снова провел рукой по своим волосам, стараясь унять дрожь от изучающего взгляда Эмили, развернулся и пошел к столику, на котором стояли кувшин с водой и чистые полотенца. Какое счастье, что он был в бриджах, которые помогали ему держать свои чувства под контролем! Он не имел права снова прикасаться к ней, пока она не оправилась от того, что только что произошло. Габби до сих пор не мог поверить в то, что она избежала насилия. Радость все еще туманила голову, но он готовился к тому, что должно было произойти еще.

А пока он должен был позаботиться о ней.

Намочив чистое полотенце теплой водой, он направился к кровати и присел рядом с притихшей Эмили. Рыжие волосы были распущены, окутав ее волшебным сиянием, и снова у него перехватило дыхание от восхищения.

— Какая ты красивая! — выдохнул он, подняв свободную руку, и медленно провел по шелковистым прядям, наслаждаясь их мягкостью и цветом.

Она накрыла его руку своей ладошкой, а потом, заметив полотенце, удивленно спросила:

— Габриел, зачем тебе полотенце?

— Я хочу уменьшить вред, который нанес тебе.

Она нахмурилась так сильно, что морщинки обозначились на лбу, улыбка сбежала с прекрасного лица. Выпрямившись, Эмили внимательно посмотрела ему в глаза.

— Никогда ты не причинял мне хоть бы малейшего вреда. Как ты мог подумать такое?

У Габби ёкнуло сердце. Она была поистине удивительной девушкой. Самой удивительной во всем мире.

— И все же… — Он медленно откинул в сторону одеяло и быстро прижал полотенце к нижней части ее тела. — Так лучше?

Судорожно вздохнув, Эмили упала на подушки, покраснев до самых ушей. От волнения сердце заколотилось так быстро, что она едва могла дышать, но жжение между ног благодаря теплому полотенцу стало постепенно исчезать. Отвернув от него голову, она медленно кивнула.

— Да…

Подержав так некоторое время полотенце, Габриел вскоре убрал его, укрыл ее, приподнялся и, подняв с пола ее ночную рубашку, передал ей. Пока он относил полотенце на туалетный столик и вернулся, Эмили уже была одета в свою почти прозрачную рубашку, которая не столько скрывала ее от него, сколько являла его жадному взору. Но Габриел усилием воли отогнал от себя будоражащие мысли, встал возле подножья кровати и, скрестив руки на груди, заглянул ей в глаза. Она сидела посредине кровати и была такой восхитительной, что он снова мог потерять голову, но в данную минуту его волновало нечто совершенно другое.

— Расскажи мне, как это произошло?

Эмили нахмурилась, прижав к груди одеяло. Его вопрос… Он не спрашивал о каком-то конкретном случае, но все было так очевидно. И все же…

— Я… — хотела было начать Эмили, но вдруг замерла. В прошлый раз, когда он требовал от нее ответов о том, кто такой Найджел, еще до того, как их дать, он невольно сказал: «Это он, да?» В тот день, рассказав ему о том, что она была обесчещена, Эмили полагала, что он не расслышал ее слов, потому что упал в обморок. Но он не только запомнил это. Сейчас он смотрел на нее так, будто что-то знал. Похолодев, Эмили откинула одеяло и медленно встала. — Откуда ты… Ты знаешь?..

Он не сделал ни единого движения, держа руки скрещенными на широкой груди. Эмили со страхом смотрела на него, не представляя, что это возможно. Молчание, которое возникло между ними, стало пугать ее еще больше. Но он вскоре моргнул, опустил руки и тихо проговорил:

— Из твоего письма.

У Эмили расширились глаза от изумления.

— Я ведь никогда не писала тебе, — жалобно молвила она, умирая от ужаса обнаружить, что он действительно знал о том, что произошло…

Он сделал шаг в ее сторону.

— Не мне. Ты писала Эмме. — Габби видел, как тяжело она дышит, как ей тяжело узнать о том, что он знал. Он остановился перед ней и провел рукой по бледной щеке. Он не хотел, чтобы прежний страх овладел ею, и был безумно рад, что она не отстранилась от него. — Помнишь, как тогда в день нашего знакомства я говорил, что гощу у герцога Пембертона? — Когда она медленно кивнула, он продолжил. — Мы с Алекс приехали туда, потому что заболела мать Тони. Но после того дня, когда мы с тобой встретились… — Он обхватил милое личико своим ладонями и заставил ее посмотреть на себя. — Утром мы сидели в столовой и завтракали, когда дворецкий принес Эмме письмо. От тебя. — Габби почувствовал, как она вздрогнула и еще больше побледнела. — Эмма прочитала письмо, а потом разрыдалась и рассказала, что с тобой произошло.