Поэтому он медленно отстранился от нее и убрал свои руки. Эмили выпрямилась и задумчиво посмотрела на него.

— Ты знаешь, что Боудикка была рыжей? — вдруг спросил он, пристально следя за ней.

Эмили удивленно посмотрела на него, почему-то ощущая радость от того, что он снова заговорил о волосах.

— Жена вождя Прасутага, главы племен иценов, которые жили на востоке Англии во времена римских завоеваний?

Она никогда не перестанет поражать его своей начитанностью, думал Габриел, но в этом было некая уязвлённость, которую она пыталась скрыть за своими знаниями.

— Да, — наконец, кивнул Габби, откинувшись на спинку сиденья.

— Тацит называл ее Боадицея, — осторожно заметила она.

— Неправильно делает, потому что ее имя происходит от кельтского слова bouda — победа. А boudiko — у кельтов означала «победоносная». Поэтому ее имя необходимо произносить согласно правилам того языка, в который упираются его корни.

Давно забытые воспоминания и чувства ожили и охватив трепетом Эмили, когда она решилась произнести:

— Как и правила, регулирующие произношение твоего имени, которые упираются в ирландский.

Габби застыл, услышав в точности свои слова, произнесенные семь лет назад, а потом резко выпрямился, ощутив безумные удары своего сердца.

— Ты… ты тоже всё это время… помнила меня?

Его охватило такое волнение, что он едва мог дышать. А потом и вовсе перестал это делать, когда она нежно улыбнулась ему.

— Я никогда не забывала тебя.

В этот момент они оба поняли, что всё изменилось.

Окончательно и бесповоротно.


Глава 15


Габби никак не мог забыть ее слова. Они буквально преследовали его на каждом шагу, сводя с ума. Было такое ощущение, будто он попал в ловушку. Он не мог выбраться оттуда и не мог подавить охватившие его чувства. Господи, в экипаже он едва сдерживал себя, но теперь! Теперь, когда они остановились в небольшом постоялом дворе под Моллингтоном рядом с границей Оксфордшира, вдали от цивилизации, в надежно укрытом месте, где Робин мог на какое-то время взять на себя его обязанности…

Едва они доехали, как он проводил ее до номера и ушел, чтобы не поддаться искушению. Оно было настолько велико, что готово было полностью поглотить его. Отчаяние завело его в небольшую комнату, где к его большому удивлении оказался бильярдный столик. Взяв кий, Габби решил немного отвлечься, чтобы не свихнуться окончательно.

Сжав кий в руке, он на секунду прикрыл глаза и сделал глубокий вздох. Он хотел Эмили больше жизни. Наверное никогда ничего прежде он не желал с такой силой. Габби мечтал обнять ее, стереть своими поцелуями те мерзкие прикосновения, которые до сих пор продолжали преследовать ее. Он хотел заменить каждое дурное прикосновение своими и показать ей, как может настоящий мужчина прикасаться к женщине. Но Габби боялся… Боялся, что причинит ей очередную боль, и она возненавидит его за это. Боялся, что она испугается его и силы его желания…

Застонав, он открыл глаза и судорожным ударов разбил шары на суконном столе. Ему нужно думать о чем-то угодно, но только не о зеленых глаз, шелковистых рыжих волос…

Габриел понимал, что совсем скоро они доберутся до Соулгрейва, что их опасному путешествию придет конец… В последнее время мысли об этом не давали ему покоя. Что будет, когда все закончится? И что закончится? Единственным его желанием было подарить ей все земные блага, вернуть ей то, чего она была всегда лишена: заботы, тепла, настоящих прикосновений, много-много поцелуев. Только его поцелуев… Он не мог отпустить ее, когда они приедут домой, но захочет ли она остаться с ним? Нужен ли он ей…


«С того дня я стала читать книги, чтобы понять, кто я такая и почему мои волосы так сильно пугают тех, кого я люблю…»

Гнев, какой он не ощущал прежде, охватил его с такой силой, что задрожали руки. Габриел хотел по очереди снести головы всей ее родне, всем без исключения. Поколотить тех, в чих сердцах не нашлось даже капельки любви к ней. То, что с ней сделали…

— Бессердечные твари! — процедил он сквозь зубы, снова ударяя кием в надежде вот так же разбить хоть бы одну виноватую в бедах Эмили голову.

К его огромному удивлению в дверях вдруг появилась стройная знакомая фигура и чарующий низкий голос произнес:

— А ты ведь говорил, что игры — пустая трата времени.

Габби выпрямился так резко, что чуть не уронил кий. В дверях стояла Эмили в своем соблазнительном наряде, который слишком отчетливо обрисовал каждый контур женского тела. Боже, она была так хороша собой, так маняще перекинула длинную рыжую косу через правое плечо, оголив нежный изгиб шеи, что ему стало трудно дышать. Он почувствовал, как начинает колотиться сердце. Испарина выступила на лбу. Она улыбалась ему так чарующе, глаза ее светились таким опасным огоньком, что Габби стал задыхаться.

Она грациозно вплыла в комнату и подошла к столу.

— Габриел, тебе не хорошо?

Ее внимательный взгляд сбивал все его мысли. Ее близость лишала покоя. Он начинал гореть…

— Я… я хотел…

Черт, что он хотел? Что он вообще хотел сказать?

Эмили взглянула на шары на столе, потом снова перевела взгляд на Габриеля. Он выглядел таким странным. Слегка растерянным и сбитым с толку. Золотистые волосы растрепались. На нем не было жилета, сюртук накинут на спинку стула, а шейный платок валялся где-то на полу. Какая небрежность. Он закатал рукава до локтей и расстегнул три верхние пуговицы белоснежной рубашки, которая оттеняла его загорелую кожу слегка обнаженной груди. Это был такой волнующий контраст.

Она не могла заснуть даже, когда уснул Ник. Как она могла заснуть? Ей безумно хотелось еще раз увидеть Габриеля, узнать где он, что делает… Чем больше она узнавала его, тем сложнее было жить без него и его присутствия. Поэтому она пошла искать его, попросив Робина присмотреть за Ником.

И вот она нашла его, своего Габриеля, который никак не мог решить, что же ответить ей.

— Мало того, что ты играешь в бильярд, ты еще с кем-то разговаривал. Кто здесь был?

Чудесно, теперь она решит, что он умалишённый. Габби сделал глубокий вдох, на секунду прикрыл глаза, чтобы не смотреть на ее шею и ложбинку груди, потом снова раскрыл веки и проговорил уверенным (ему так показалось) голосом:

— Я пытался сосредоточиться на игре.

Эмили скептически посмотрела на него. При этом глаза ее засверкали так таинственно и многообещающе, что он начинал всерьез опасаться за свою выдержку.

— Разговор с самим собой помогает сосредоточиться? — Она провела рукой по зеленому сукну стола. Габби показалось, что ее длинные пальчики прошлась по его натянутым нервам. — И на какую тему ты говорил?

Габби нахмурился еще больше, поняв, что так просто она отсюда не уйдет.

— Это… это не важно…

Черт побери, но у него снова стал дрожать голос.

Эмили едва сдержала улыбку.

— О, значит можно говорить о чем угодно? — Она прищурила глаза, словно бы обдумывая что-то. — Например, можно говорить о погоде и это помогает сосредоточиться на игре? — Она чуть склонилась к столу, оценивающе посмотрела на шары. — Сегодня шел такой сильный снег, что едва не занесло все дороги, и это могло быть весьма опасно, если бы мы решили ехать ночью. — Она вдруг резко выпрямилась, коса ее взметнула вверх и упала ей на спину. Она лукаво улыбнулась ему и сокрушительно констатировала: — Это ни капельки не помогло.

Матерь божья, она дразнила его! Эмили дразнила и подшучивала над ним! Габби приложил все силы для того, чтобы не подойти и не сжать ее в своих объятиях.

— Ты права, погода не лучшая тема…

Он вдруг медленно улыбнулся ей, чувствуя щемящую нежность в груди. Она выглядела такой расслабленной, такой свободной. Никогда прежде он не видел ее такую, без тени боли прошлого. Такой она должна была быть всегда. Готовой принять от жизни светлые дары. Готовой к тому, чтобы ее сумели сделать счастливой… Чтобы он сделал ее счастливой.

Она улыбнулась ему в ответ, но осталась стоять на своем месте. Немного придя в себя, Габби положил на стол кий.

— И давно ты играешь в бильярд?

В ее голосе не было упрека, только любопытство.

— Я много времени провожу за чтением книг и изучением языков. Поэтому мне необходимо размяться. В Кембридже у нас была комната с бильярдными столами. Там я немного разминал мышцы.

— А в эту игру можно играть вдвоем?

Вот теперь она снова стала искушать его, едва он решил, что успокоился. Габби напряженно посмотрел на нее.

— Ты умеешь играть в бильярд?

Она покачала головой.

— Нет, но ты ведь сможешь научить меня?

Научить? Она действительно хочет научиться играть в бильярд? Габби внимательно смотрел на нее и вдруг понял, что попросив об этом, она тем самым лишила себя возможности уйти отсюда. У него подскочило сердце. Она хотела остаться с ним? В пустой комнате?

— Да, — с трудом выдохнул он, боясь себя, боясь ее просьбы.

Она сделала шаг в его сторону, глядя на него своими колдовскими глазами.

— Тогда научи меня, Габриел.

У него снова задрожали руки и забухало сердце. Как он сделает это, не напугав ее до смерти, не потеряв контроль? Но ни за что на свете он не смог бы отказать ей. И не мог лишить себя возможности еще несколько минут побыть с ней. Взяв кий, он протянул его Эмили, которая тут же вязала. Габби достал запасной кий, и мелом натер его кончик.

— В чем смысл игры?

А ей в любопытстве нельзя отказать, подумал Габби, стараясь сосредоточиться на игре.

— Нужно… — Своим кием он указал на совершенно белый шар. — Это биток. Нужно целиться и бить по нему, но так, чтобы он задел остальные шары, и они попали в лузы. Биток неприкасаем, если он попадет в лузу вместе с шарами, право бить переходит к сопернику.