Габби понял свою ошибку, едва она заговорила об этом. Он привел не лучший пример и готов был откусить себе язык. Желая направить тему разговора в нужное русло, он снова осторожно заговорил:

— Ты знала, что жена твоего любимого Эхнатона Нефертити была рыжей? — Он увидел, как она нахмурилась, с любопытством слушая его, и решил не медлить, дабы не упустить очень важный момент. — Я был весьма удивлен этим фактом, полагая, что она коренная египтянка и должна быть темнокожей и темноволосой. Но у нее, оказывается, были греко-славянские корни.

Она опустила голову, а потом неуверенно прошептала:

— Знала.

Значит, он был прав, полагая, что она до сих пор не привыкла к цвету своих волосы, который продолжал волновать ее.

— Тогда…

— Предатель Иуда тоже был рыжим. Он не поверил Христу и продал его за 30 серебренников.

Габби замер, осознавая, что очень многое может зависеть от этого разговора.

— Царь Давид был рыжим, — напомнил он, приведя против ее плохого примера свой достойный. — И принес своему народу почет и процветание.

— Мария Магдалена, блудница, была рыжей…

— Галилео Галилей был рыжим. Да Винчи был рыжим. Они принесли в этот мир невероятные открытия, неисчерпаемую мудрость и массу полезных учений.

— Кромвель был рыжим, и его деспотичность и тирания пролили немало крови.

— Королева Елизавета была рыжей, и время ее правления считается Золотым веком.

— Ее отец, Генрих VIII был рыжим и казнил почти всех своих жен только ради собственной прихоти.

Габби даже не подозревал, что страдания Эмили настолько глубоки. Все его примеры были отбиты сильными козырями, но так не должно было быть! Ей было уже двадцать три года, но даже в столь зрелом возрасте она продолжала думать… Он не смог удержаться. Подняв руку, он обхватил ее щеку и мягко повернул к себе ее побледневшее лицо.

— Эмили, — мягко заговорил он, глядя в самые грустные глаза на свете. — Цвет волос никогда не определял личность и судьбу человека. И тем более его поступки. Как ты можешь до сих пор верить в это?

Всё повторялось. Как они дошли до этого? Боже, он помнил ее! Помнил их разговор о том, что ее беспокоят волосы! Эмили вдруг поняла, что у нее болит сердце. Ей показалось, что она сидит под кленом и жадно внемлет словам человека, который пытается спасти ее. Который пытается заставить ее поверить в то, что она не проклята.

Она всю жизнь жила с этим чувством. Именно из-за цвета волос ее сторонились родители. Именно волосы одурманили Найджела и заставили напасть на нее. «Твои волосы… Они сводят меня с ума!» Как она могла забыть об этом?

— Габриел… — прошептала она, чувствуя, как щиплет в глазах, а потом теплая влага скатывается по щеке.

Большим пальцем он медленно вытер слезу, пристально глядя ей в глаза.

— Эмили, — тихо заговорил он, почувствовав, как ее слеза словно острым лезвием прошлась по его сердцу. — Ты знаешь, Боттичелли на своем холсте «Рождение Венеры» изобразил возлюбленную Джулиана Медичи, младшего брата флорентийского правителя Лоренцо Медичи, Симонетту Веспуччи. Она считалась первой красавицей флорентийского Ренессанса. Считалась эталоном красоты. Знаешь, какого цвета были ее волосы?

Эмили показалось, что сейчас она задохнется от благодарности и нежности к нему. Потому что поняла, что он хочет сделать!

— Какого? — еле слышно молвила она, пытаясь дышать ровнее.

Габриел вдруг улыбнулся ей, и эта улыбка согрела ее до самых пальчиков ног.

— Рыжие, — проговорил он с таким победоносным тоном, будто сообщал о самом большом открытии в мире. — Эталоном красоты считались рыжеволосые девушки. Эмили, ты самая прекрасная девушка, какую я когда-либо видел. Если бы я умел рисовать, я бы писал только твои портреты. Как думаешь, может мне взять несколько уроков у Тэссы?

Эмили вдруг испытала нестерпимое желание поцеловать его. Никогда прежде ни один человек не говори ей такого. Даже Эмма. И вся магия слов Габриеля проникла ей в кровь, творя с ней совершенно непонятные вещи. У нее снова переворачивалась душа. Но на этот раз по-особенному. Она подалась вперед, незаметно уронив свою книгу, подняла руку и коснулась его щеки, а потом провела пальцем по впадинке на его подбородке.

— Спасибо… Спасибо, Габриел…

Она улыбнулась ему. Впервые за все это время она улыбнулась ему так, что Габби стал задыхаться. От нежности к ней. От счастья. От того, что ему удалось сделать то, что не удавалось сделать никому. Он начинал прогонять все ее сомнения. Она принимала это и поверила ему! Она делала шаг из своего прошлого на встречу будущему.

— Эмили, — выдохнул он, наклоняя свою голову. Умирая от желания поцеловать ее в ответ.

Но их прервал оглушительный выстрел.

Пуля пробила деревянную обшивку экипажа за спиной Габриеля и врезалась в сиденье в нескольких сантиметрах от плеча Эмили, чуть не задев ее. Габби вздрогнул, мгновенно придя в себя, потянул Эмили на пол и, прижимая к груди Ника, накрыл их собой. Малыш проснулся и стал громко плакать. Когда туман в голове рассеялся, он, наконец, понял, что произошло.

Их догнали похитители Ника! Сообщники… вернее те, кто втянул в это дело Эмили! Подонки каким-то образом выследили их.

— Черт побери! — проскрежетал он зубами, когда услышал еще один выстрел. Габби взглянул на застывшую в его объятиях Эмили, которой протянул Ника, и гневно проговорил: — Лежите тут и не высовывайтесь!

Он стал подниматься. Эмили в ужасе смотрела на него.

— А вы… ты куда?

У Габриеля потемнело лицо, когда он заметил за окном двух всадников в черном.

— Мне нужно кое с кем разобраться! — жестко бросил он, быстро открыл дверь и полез на крышу мчавшегося экипажа.

Дверь с грохотом закрылась. Эмили задрожала от страха, прижимая к груди плачущего Ника.

— О Боже, — простонала она, услышав очередной выстрел.

Она почему-то не думала, что Роберт решится поехать за ними, но он сделал это. Ей даже в страшном сне не могло бы такое присниться, но за ними гнались ее брат и насильник! Эмили похолодела, услышав очередной выстрел, который раздался прямо над ними. Стреляли с крыши экипажа. Стрелял Габриел!

Эмили сильнее прижала к груди Ника, пытаясь защитить его собой и одновременно успокоиться. И внезапно поняла, что не вынесет, если с Габриелем что-нибудь случиться. Особенно по ее вине. Бобби и Найджел достаточно основательно разрушили ее жизнь. Но если они сделают хоть что-то с Габриелем или Ником… Это бы было невозможно вынести!

Она взглянула на малыша, затем выглянула в окно, и пришла к одному единственному и приемлемому решению: она должна защитить их любой ценой!


* * *

За ними гнались два всадника. Два мерзавца, которые стреляли в экипаж и могли причинить вред малышу. Габби пытался прицелиться в них, но это было чертовски трудно сделать из-за качающегося экипажа и резких порывов ветра, которые бросали в глаза крупные хлопья снега. К его огромному сожалению враги не были скованны подобными лишениями. И сделали два выстрела. Габби пригнулся, сидя возле Робина.

— Гони коней! — крикнул он, переглянувшись через сиденье, чтобы определить местонахождение всадников. — Нам нужно оторваться от них!

— Я стараюсь, — прокричал в ответ Робин, подстегивая коней. — Но дорога скользкая. Мы можем перевернуться.

Габби сжал зубы, охваченный негасимой яростью. Враги не должны завладеть Ником. И тем более Эмили! Мысль о том, что она может оказаться у них в руках, подстегнула его сильнее всего. Он пообещал себе еще до истечения этого дня узнать у Эмили, кем ей всё-таки приходятся похитители Ника. Он был обязан узнать правду. А она была обязана рассказать ему все! Без утайки!

Выхватив из рук Робина заряженный пистолет, он снова залез на крышу экипажа, перекатился по деревянной опоре, прицелился и сделал очередной выстрел. Всадник слева вовремя перегнулся, пропустив пулю, затем выпрямился и пришпорил коня. Габби похолодел, заметив, как тот поравнялся с экипажем и потянулся к двери. Недолго думая, он швырнул в него разряженным пистолетом и бросился на него.

— Не сбрасывай скорость! — прогремел он, пролетая небольшое расстояние от экипажа до мерзавца.

Он схватил его за шею. Они оба покачнулись на мчавшейся лошади и полетели вниз в сугробы.

Увидев всю эту жуткую сцену, увидев, как двое мужчин покатились по снегу, вцепившись друг в друга, Эмили испытала такой ужас, что у нее закружилась голова. Она закричала, понимая, что кучер не заметил этого, и что они могу уехать и оставить Габриеля одного. Ни Роберт, ни тем более Найджел не пощадят его, если доберутся до него. Крепко прижимая к себе Ника, Эмили поднялась на дрожащих ногах и стала что есть силы барабанить по крыше экипажа до тех пор, пока они не остановились. Через секунду дверь распахнулась и взбешённое лицо кучера уставилось на нее.

— Что случилось? Малыш?… — начал было резко кучер, держа наготове зараженный пистолет, но Эмили быстро прервала его.

— Габриел! Он упал и может быть ранен!

— Черт побери, женщина! Сиди тихо и присматривай за малышом! — Он хотел было захлопнуть дверь, но мимо него просвистела пуля. Он спрятался за открытой дверью, и сделал ответный выстрел.

Малыш дрожал и плакал! Эмили вдруг поняла, что не может больше этого выносить. Внезапно всё стихло. Кучер высунулся из-за двери и огляделся. Эмили приподнялась и сделала то же самое через заднее окно экипажа. Отбросив в сторону пистолет, Найджел спешился со своего коня и, хромая, повернулся в их сторону. Значит Габриел упал вместе с Робертом. Это было еще хуже, потому что, одержимый жаждой мести, брат был опаснее всего. Найджел был лишь марионеткой в его руках. И почему-то впервые в жизни, глядя на своего насильника, Эмили не побоялась его. Ей было гораздо больнее думать, что она может из-за них потерять Габриеля.