— Габриел… — сорвалась с ее губ неприкрытая мольба.

Он наклонил голову и прижался к ее губам. И внезапно мир взорвался вокруг нее тысячами осколков. Эмили обвила его шею рукой и потянулась к нему, слепо ища его губы, доверившись его теплоте. У нее задрожали ноги, но он крепко держал ее, прижав к себе. На этот раз она знала совершенно точно, что должно произойти, на что она может рассчитывать. На что хватит смелости претендовать.

Это было так удивительно. Она снова была поражена тем, насколько дивными могу быть прикосновения мужчины. Прикосновения Габриеля. Каким бесценным может быть каждый его вздох. Целуясь, они делились самым дорогим — дыханием жизни. Она вдохнула его запах, запах чистого белья, легкого одеколона и его самого, и сладкая истома охватила ее всю, не оставив места ни для чего.

Она прильнула к нему и поцеловала его сама, раскрыв уста. Он издал глухой стон, отпустил ее руку и, обняв ее талию двумя руками и до предела вжав в себя, завладел ее неопытными губами. И снова она не побоялась его напора, ожидая этого, стремясь к этому. Эмили обхватила его за широкие плечи и запустила пальцы в его густые волосы, притягивая его голову к себе.

Тепло его губ разожгло в ней пламя, от которого ей стало трудно дышать. Он словно хотел забрать каждое ее дыхание, в то же самое время отдавая ей свое собственное. Она снова задыхалась, но стала подражать движениям его губ, ощущая сладкий привкус миндальных печений. Эмили застонала и выгнула спину, в немом танце отражая удары его языка, позволяя исследовать свои глубины так, как мог сделать только он.

Она не знала, сколько времени они простояли вот так, прижавшись друг к другу. Ей было уже все равно, что происходит вокруг. Она не могла думать ни о чем, кроме поглаживаний его рук и горячих поцелуев, которые дарили непередаваемое наслаждение. Эмили казалось, что она пьяна и плывет на воздушном облаке, ничем не поддерживаемая. Это было удивительное ощущение. Особенно потому что она позволила себе всецело раствориться в нем. В этом незабываемом поцелуе. И в Габриеле…

— Эмили… — прошептал Габби, теряя контроль над собой. — Боже мой…

Он и не думал, во что обернется его очередное желание поцеловать ее на ночь. Она была удивительно хороша в своем простом, но таком соблазнительном платье. Она не ждала его, но грустные глаза выдали ее с головой. Она поужинала с ним, отбросив в сторону свои сомнения и страхи. А потом он пригласил ее на танец. Боже, он даже не представлял, что даже этих маленьких радостей она была лишена! Ярость на ее семью, готово было разорвать на части его сердце. Но потом она сама овладела его сердцем, не оставив в нем места ни для кого.

Было на удивлении легко вести ее в танце, особенно потому, что она каким-то образом улавливала и предугадывала его движения. Прижимая ее к себе, он снова поражался тому, как точно очертания ее тела повторяют контуры его собственного. Будто бы она была создана для него. И когда закончился танце, и она сама потянулась к нему, когда поцеловала его почти так же страстно, как целовал ее он, Габби вдруг понял, что не смог бы за все сокровища мира отпустить ее. Господи, он безумно, мучительно, отчаянно страстно желал ее!

Он должен был дать ей время привыкнуть к нему, к его прикосновениям и тому жару, которое охватывало их обоих. Он должен был дать ей понять, что это правильно. И что это может принести то, что делает жизнь сносной. Но он не ожидал, что своим уже более умелым откликом она до основания разрушит все его барьеры. Его самоконтроль мог полететь к черту в любую секунду. Габби был готов поднять ее на руки, унести в свою комнату и любить всю ночь, пока у него хватит сил. Подарить ей ту радость, которая сделает ее счастливой. Покажет, как сильно она нужна. Как она прекрасна.

Ее трепещущее тело сводило его с ума. Жаркое дыхание наполняло чресла неистовым огнем. Он умирал, боже, он умирал в ее руках и не мог с этим ничего поделать.

Но он знал, что не должен зайти слишком далеко. В первую очередь потому, что она еще не готова к тому. Сейчас ее захватили поцелуи. Он был безумно рад тому, что снова его поцелуи вызывали в ней радость и восторг, а не страх и боль. Это было бы невозможно вынести.

Габби дышал тяжело и прерывисто, но нашел в себе силы отпустить ее губы и поднять голову. Она раскрыла свои удивительные глаза и посмотрела на него так призывно, что он едва удержался от того, чтобы снова не потянулся к ней. Он узрел в ее глазах почти такое же желание, какое бушевало в нем. Но она не понимала этого. Она не была готова к этому. Не сейчас… Господи, не сейчас!

Взяв ее раскрасневшееся лицо в свои ладони, Габби хрипло прошептал:

— Тебе нужно отдохнуть…

Эмили смотрела на него, ощущая какую-то странную легкость в груди. Она не знала, что происходило с ней, с ними, но хотела, чтобы это мгновение длилось вечно.

— Да… — прошептала она, не сводя с него глаз.

— Тогда я пойду к себе, — сказал Габби, не сдвинувшись с места.

— Да… — повторила она как в тумане.

Он вдруг глубоко вздохнул и прижался к ней своим лбом.

— Господи, Эмили…

Его сдавленный стон потряс Эмили до глубины души. Потому что она поняла, что ему так же трудно отпустить ее, как и ей его. Она вдруг ласково улыбнулась ему и тихо молвила:

— Спасибо.

Габби удивленно приподнял брови.

— За что?

— За танец. Меня еще никогда не приглашали на танец.

Грудь его сдавила мучительная нежность. Он медленно погладил ее румяную щеку.

— Я рад, что исправил эту ошибку.

Она молча кивнула.

— Я никогда не забуду этого.

Габби вдруг выпрямился, боясь того, что если еще немного останется с ней, то не сможет уйти отсюда никогда. Он медленно разжал руки и отпустил ее. Она сделала шаг назад. Такая красивая, такая притягательная и желанная. Его Эмили! Как он мог все эти семь лет жить без нее?

— Спокойной ночи, — молвил он, шагнув к выходу.

Проводив его тоскливым взглядом, Эмили не могла сдержаться от охватившего ее неожиданного порыва. В комнате никого не было, кроме нее и спящего Ника. Она подняла руки и быстро закружилась, закрыв глаза. Боже, хоть бы раз она могла бы покружиться для себя! От удовольствия. Потому что впервые в жизни испытывала самое настоящее, ничем не замутненное счастье.

Теперь она могла принять ванну и лечь спать. Со счастливым сердцем.

Господи, она действительно была счастлива!


* * *

Когда принесли и наполнили ванную, Эмили блаженно опустила в теплую воду и закрыла глаза. Внизу окончательно стихла музыка. Все легли спать, и в умиротворенной тишине она могла смаковать то, что произошло с ней несколько минут назад. На этот раз она вспоминала о прикосновениях губ Габриеля, как о каком-то чуде. С каждым новым поцелуем в ней пробуждалось то, что могло поглотить ее целиком, но сейчас Эмили не хотела ничему противиться, с чем-то бороться.

Теплая вода действительно расслабляла и успокаивала. Она подвязала раненую руку полотенцем, чтобы не промокла повязка. Эмили не могла сдержать улыбки, думая о Габриеле и о тех чувствах, которые поселились в ней. Подумать только, но он действительно хотел побыть с ней, а не со своими друзьями. Ему это было важно. Для него это что-то значило. Боже, а для нее это значило всё!..

Внезапно соседняя дверь с грохотом распахнулась. Эмили застыла, с ужасом глядя на ворвавшегося к ней Габриеля. Его блуждающий взгляд тут же нашел ее, а затем он замер в проеме двери.

Когда Габби вернулся в свой номер и тщетно пытался успокоить колотившееся сердце, он надеялся, что Эмили скоро ляжет спать и избавит его от очередного искушения. Но в соседней комнате начал раздаваться плеск воды. Габби тут же решил, что и сегодня она затеяла стирку. И это с раненой-то рукой! Возбуждение вдруг сменилось настоящим гневом. Он направился к смежным дверям, не представляя, что сделает, если застанет ее именно за предполагаемым занятием.

Но он увидел совершенно другую, невообразимую картину, от которой перехватило дыхание и чуть не остановилось сердце. Ноги приросли к полу, и он даже не смог сдвинуться с места. Она не стирала пеленки.

Она сидела в ванной! Полностью обнаженная!

Эмили задрожала и в панике обхватила себя руками, подтянув ноги чуть ли не до подбородка, стараясь хоть как-то укрыться от его вспыхнувшего взгляда. За долю секунды до того, как она это сделала, он успел заметить очертания ее округлой груди с розовыми сосками, выступающими над водой, тонкую талию и стройные ноги, которые она приподняла, чтобы провести по ним кусочком мыла. Огненно-рыжие волосы были собраны на макушке, но пара прядей падало ей на лицо. Раненая рука была предварительно замотана полотенцем. Теперь она сидела посредине ванны, ошеломленно глядя на него.

— Боже, Габриел, уходи! — взмолилась она дрожащим голосом.

Он не сдвинулся с места, разглядывая влажные мерцающие в пламени камина белоснежные изгибы плеч и груди. Он не мог дышать, во рту пересохло…

— Габриел, ради бога, прошу тебя, уйти… — почти с болью повторила она, понимая, что сейчас т волнения сердце выпрыгнет из груди.

— Я… — Габби казалось, что он похож на рыбу, которую выкинули на берег. Он не знал, что сказать. И как вообще говорить. — Я думал, что ты снова… — Он, наконец, смог проглотить ком в горле, и сделал шаг назад. — Прости.

Он быстро захлопнул дверь, а потом беспомощно привалился к ней и закрыл глаза. Если до этого он понимал, что не сдаст ее никаким властям, что не позволит хоть на шаг приблизиться к ней похитителям Ника, которые подвергли ее такому ужасному испытанию, то теперь был совершенно убежден в том, что ни за что на свете не отпустит ее добровольно.

Как мог он снова потерять Эмили? Свою Эмили!


Глава 12