У Пейдж не было никакого ясного плана, но муки, которые переживала миссис Уинтли, толкали ее хотя бы предпринять попытку встретиться с Мартой и уговорить ее вернуться домой.

Сидевшая на скамейке девушка мрачно смотрела на Пейдж. На ней были узкие голубые джинсы и обтягивающий свитер, темные прямые волосы мягкими прядями падали ей на плечи. Лицо было исхудавшим, глаза смотрели дерзко. Типичная хиппи, подумала Пейдж. В выражении лица девушки и в том, как она сидела на скамье, было что-то, вызывающее жалость.

Пейдж миновала одинокую девушку, продолжая поиски жилья Марты Уинтли, и вышла на Четвертую улицу.

На мостовой кричали дети, с риском для жизни, игравшие в бейсбол, шныряя между проезжавшими грузовиками. Неподалеку прогуливалась парочка длинноволосых юнцов. Увидав Пейдж, они остановились, затем один из них, неразборчиво сказав что-то своему приятелю, направился к ней и был уже совсем рядом, когда между ним и Пейдж, словно из под земли, вырос неприметный молодой человек. Он что-то тихо сказал длинноволосому, тот изменился в лице и повернул обратно. Пейдж посмотрела на незаметного молодого человека и вспомнила, что это именно он столкнулся вчера в вестибюле гостиницы с Вансом. Она благодарно улыбнулась и вошла в подъезд нужного ей дома. Она знала, что, пока этот человек рядом с ней, она вне опасности.

В узком подъезде с тусклым освещением висело несколько почтовых ящиков и табличек. «Мэри Смит» – это имя теперь носила Марта. Пейдж снова и снова нажимала кнопку звонка. Затем оставила звонок в покое и пошла обратно. Придется попробовать в другой раз.

Когда Пейдж по дороге домой повернула на Пятую авеню, из подъезда одного из больших жилых домов вынырнул человек и направился к такси, в котором его ждала женщина. На мгновение Пейдж показалось, что это Джерри, хотя она и не видела его лица. Ей вспомнилось, что люди часто узнают своих знакомых именно по характерным особенностям походки задолго до того, как могут разглядеть лицо. Она задумчиво смотрела вслед машине, пока та не свернула за угол. Нет, конечно, это не мог быть Джерри. На Пятой авеню она остановила такси и назвала адрес Элис Харвест.

Здание, о котором Лесли мельком упомянула, что оно находится где-то около Риверсайд Драйв, было расположено в районе, который, видимо, прежде знавал лучшие дни. Он был похож на женщину, которая, несмотря на поношенное платье, держится с таким достоинством, что кажется нарядной. Небольшая гостиница оказалась обшарпанной, но вполне комфортабельной. Пейдж спросила у стойки об Элис, и служащий ответил, что миссис Харвест через несколько минут сама спустится в вестибюль.

– Пейдж! Вот так сюрприз. Что ты здесь делаешь? – Элис обняла подругу, затем осмотрелась по сторонам. – Вон там есть пара стульев. Здесь тесновато, – извинилась она, – но все же удобнее, чем в номере, который по размеру чуть больше коробки из-под туфель, да к тому же там только один стул.

Припомнив уютную и просторную квартиру Элис в Сан-Франциско, расположенную на вершине холма, откуда открывался изумительный вид на залив, Пейдж почувствовала недоумение.

– Вопрос в другом, – весело сказала она, – что здесь делаешь ты?

Элис Харвест была небольшого роста, с белокурыми волосами и хорошеньким личиком. Когда она ответила, ее голос слегка дрожал от обиды.

– Ты же знаешь Тома, какой он. Старательный подмастерье. Работает пять дней в неделю и как минимум на три вечера в неделю берет работу на дом, так что с ним даже поговорить нельзя, а в последнее время даже уик-энды стал тратить на какой-то ужасно важный заказ, – она с раздражением добавила: – настолько важный, что он даже ничего не объясняет своей слишком простой жене. А может быть, он считает, что я недостаточно умна, чтобы что-то понять. Я говорила ему, что мы нигде не были с самого медового месяца, который закончился уже больше года назад. А он мне отвечает, ты же знаешь, какой он легкомысленный: «Подожди еще шесть недель, милая, и у нас будут настоящие каникулы». Шесть недель. Нет, ты подумай. Поэтому я сложила вещи и поехала в Нью-Йорк одна. Ну, конечно, хорошая гостиница через неделю оказалась мне не по карману – здесь такие цены! – так что я пока перебралась сюда. Пейдж задумчиво смотрела на подругу.

– Тебе здесь весело? – спросила она небрежно.

– Ну, в одиночестве особо не повеселишься, – капризно сказала Элис, и Пейдж расхохоталась. – Тебе хорошо смеяться. Тебе не приходится делить мужчину с его работой.

Элис замолчала с сокрушенным видом, пораженная собственной бестактностью.

– О! Милая Пейдж. Прости. Я сказала глупость. Меня надо высечь за то, что я сделала тебе больно.

– Это все ерунда, – заверила ее Пейдж. – И ты вовсе не сделала мне больно. Джерри полностью ушел из моей жизни. Дело в том, что я обручена с другим.

– Как чудесно! То-то я смотрю, ты совсем изменилась. Я никогда раньше не видела тебя такой нарядной. Где ты с ним познакомилась? Расскажи мне об этом, – в своем искреннем сочувствии к подруге и подлинной радости за ее счастье Элис забыла о собственных огорчениях.

– Он тоже работает у Маркхэма, – сказала Пейдж. – А числится здесь, в нью-йоркском отделении, но часто бывает по делам в Сан-Франциско. Там мы и познакомились.

Все это была чистая правда, но Пейдж было противно дурачить свою старую подругу. Она сняла перчатку и показала Элис обручальное кольцо.

– Какое красивое! – воскликнула та. – И необычное. Хотя я, признаюсь, предпочитаю бриллиантовые. Как-то принято, чтобы обручальное кольцо было с бриллиантом.

– Ванс знает, как я люблю нефрит.

– Ванс! Только не говори мне, что ты собираешься выйти замуж за Ванса Купера, эту восходящую звезду в компании Маркхэма!

– Именно за него, – весело сказала Пейдж.

– Но почему же ты, скажи на милость, держала это в таком секрете? А, я полагаю, ты рассказывала все Лесли. Вы же с ней всегда были как сестры.

– Кстати, – сказала Пейдж, стараясь переменить предмет разговора, чтобы не заходить слишком далеко, – ты знаешь, что Лесли подарила мне самый изумительный нефритовый кулон, какой только есть в мире. Прямо музейная редкость.

– Да, конечно, она вполне может себе это позволить. Треворы просто купаются в деньгах. Гордон Тревор всегда может позволить себе тратить столько времени и денег, сколько ему хочется, разъезжая повсюду с Лесли, – услышав недовольные нотки в собственном голосе, Элис поспешила сменить тему. – Но расскажи мне о мистере Купере и о том, что ты делаешь в Нью-Йорке.

– Вансу пришло время возвращаться, и он попросил меня пожить с его тетей на то время, которое нужно, чтобы приобрести приданое. Ты же знаешь, у меня ничего не было, кроме траура.

– Еще как знаю, – произнесла Элис с таким чувством, что Пейдж расхохоталась.

– Что, это было так ужасно?

– Честно говоря, да. Мне кажется, он здорово вскружил тебе голову.

Пейдж осторожно начала направлять разговор в нужное ей русло. Она не хотела наделать ошибок.

– Конечно, Ванс проводит со мной все свободное от работы время, но дело в том, что сейчас люди Маркхэма заняты одним ужасно важным проектом, что-то связанное с космическим вооружением. Это настолько секретно, что Ванс даже и не думает посвящать меня в свои дела. И работает он как сумасшедший, как и все остальные инженеры. Но осталось всего несколько недель, он сможет вздохнуть свободнее, вернуться к нормальной жизни и отдохнуть.

– И ты не возражаешь? – спросила Элис. – Ведь вы обручены, ты имеешь право ожидать, чтобы мужчина уделял тебе все свое внимание.

– Мне кажется, все личные «права» должны уступать место вещам поважнее, – сказала Пейдж. – Я бы перестала уважать Ванса так глубоко, как уважаю сейчас, если бы он бросил все ради того, чтобы увиваться за мной и развлекать меня. Да и просто он на это не способен! Каждый старается, как может. После того как Ванс заканчивает рабочий день, – Пейдж бросила на Элис лукавый взгляд, – все, что ему нужно – это хороший обед и немного отдыха. И, по-моему, он их вполне заслуживает.

На минуту на лице Элис появилось подозрительное выражение. Пейдж простодушно ей улыбнулась, скрывая свои мысли.

– Не все инженеры в «Маркхэм Электроник» так увлечены работой, – сказала Элис, наконец. – У некоторых из них остается время на личную жизнь и на развлечения. Возьми, например, Нормана Грэхема. Ты знаешь, что Хелен расстроила помолвку?

Пейдж кивнула.

– Я позвонила Норману, как только попала в Нью-Йорк, и он то и дело вывозит меня куда-нибудь. В этом нет ничего плохого, – торопливо добавила Элис. – Том не стал бы против этого возражать. На самом деле единственная причина, из-за которой он постоянно приглашает меня обедать, заключается в том, что он получает возможность говорить о Хелен, – выражение недовольства снова показалось на ее лице. – Я не знаю, что Хелен нужно. Норман – замечательный мужчина, из тех, кого ищут женщины. Он может дать тебе все самое лучшее. Обеды в самых дорогих ресторанах и «Кадиллак», чтобы катать тебя, где угодно. Чего еще желать?

– Норман, вроде, не получал наследства, верно? – небрежно спросила Пейдж.

– Боже праведный, конечно, нет. У его родителей маленькая скобяная лавка в каком-то городке на среднем Западе, где они оба и работают. Норман учился в колледже на стипендию. А к чему ты клонишь?

– Я просто думаю, откуда у него столько денег, чтобы он мог сорить ими направо и налево?

– Любопытно. Хелен тоже об этом спрашивала. Она говорила что-то о человеке по имени Микобер. Я не знаю этого человека. Он тоже работает на Маркхэма?

Когда Пейдж разразилась взрывом смеха, Элис обиделась.

– Что здесь такого смешного?

– Элис, неужели ты хочешь сказать, что никогда не читала «Дэвида Копперфильда»? – Элис отрицательно покачала головой, и Пейдж продолжала, смеясь. – В этом романе полно незабываемых персонажей. Один из них – растяпа Микобер, который говорил: «Если годовой доход равняется двадцати фунтам, а годовой расход – девятнадцать фунтов с половиной, то в итоге остается счастье; если годовой доход равняется двадцати фунтам, а годовой расход – двадцать фунтов с половиной, то в итоге получается нищета».