Кажется, теперь речь пошла об отце.

— Иногда мне кажется, что я больше не выдержу и взорвусь, — шепотом продолжала она. — Но когда я с Джамалем и он начинает шутить, мне становится легче. Когда я с ним, то забываю о том, что слишком маленькая, или слишком толстая, или слишком тощая, или слишком тупая, или тупая, но недостаточно — или что на этот раз придет в голову моему отцу. Я ни разу не слышала от него: «Отлично сработано, ты молодец!» Нет, он вечно бубнит: «Плохо, что ты такой недомерок!» или «По моему разумению, тебе могли бы сделать более выгодный макияж!» Черт побери! Но когда я с Джамалем, и он смотрит на меня, и я вижу, как он смотрит, то знаете что? Я кажусь себе вполне нормальной.

— Ты и так нормальная! — заверил Джед. — Черт побери, ты не просто нормальная, ты чертовски хороша — я не шучу!

— Мы с Джамалем были просто друзьями, — сказала Сюзи. Она больше не плакала, но выглядела совершенно измотанной. — Но тут вмешался мой отец и стал раздувать из мухи слона. Наверное, Джамаль хочет встретиться, чтобы сказать, что больше не желает иметь со мной дел. И я его в этом не виню!

— Ну, я, конечно, не могу отвечать за Джамаля, но…

— Но вы могли бы поговорить с ним! — Сюзи подняла умоляющий взгляд. — Вы поговорите с ним за меня? Скажите, что я не стану с ним разговаривать, потому что не хочу, чтобы он попал в тюрьму! Вы передадите ему это? Ну пожалуйста, Джерико!

— Да, я непременно с ним поговорю. — Джед посмотрел на нее и спросил:

— Полагаю, ты не откажешь в ответной услуге и поговоришь за меня с Кейт? Ведь она прилетает сегодня! — У него снова стало пусто внутри.

Сюзи отвечала по-детски непосредственно:

— Если вы хотите…

— Нет, я пошутил, — грустно улыбнулся Джед. — Это была неудачная шутка. — Потому что такие вещи человек должен делать сам. Даже если это его убьет.


Джамаль готов был провалиться сквозь землю.

С самого начала работы над фильмом он боялся этой сцены. Когда ему придется торчать у всех на виду совершенно голым — если не считать жалкого обрывка, едва прикрывавшего пах, — и с кандалами на ногах и на руках.

Он пытался настроиться на чувства Мозеса, на унижение и гнев человека, выставленного на продажу, как рабочий скот. Он знал, что все, кто занят в массовке, будут толпиться вокруг съемочной площадки и пялиться на него во все глаза.

Но вот этот момент настал, а ему было на все наплевать.

Джамаля интересовала лишь одна пара глаз — Сюзи. Согласно сценарию, она не сводила с него глаз во время всей сцены, но сразу же отворачивалась, как только заканчивали очередной дубль.

Джерико передал ему, что бультерьер совсем запугал Сюзи. И она поверила, что Джамаль загремит в тюрьму, если перекинется с ней парой слов.

Он чувствовал на себе настороженный взгляд папаши и ощущал, как с каждым толчком сердца в груди разрастается гнев и беспомощность. Он был скован почище Мозеса, потому что знал: стоит сделать хоть шаг к Сюзи — и она обратится в бегство.

Вчера он позвонил матери. Та выслушала его и постаралась поддержать и посочувствовать — как всегда. Но еще она спросила — зачем? Зачем ему так упорно бороться за дружбу с девушкой, чей отец настолько отсталый, что способен упрекать его за цвет кожи?

О, у Джамаля было полно друзей — и прекрасных друзей, — которые сыпали такими словечками направо и налево: «этот ниггер» или даже «черномазый». Но когда такими словами плевался тип вроде Рассела Маккоя, они обретали совершенно иное значение. Вот этого Джамаль на дух не выносил.

И хотя вчера Джамаль предпочел отмолчаться, он отлично знал ответ на мамин вопрос.

Ему было мало дружбы с Сюзанной Маккой. Он по уши влюбился в эту девчонку.

И пусть Рассел Маккой лопнет от злости! Потому что черта с два ему удастся помешать Джамалю объясниться с Сюзи — прямо сейчас.

Камера, тихо жужжа, ехала вперед, следом за Сюзи, подошедшей поближе к помосту, на котором стоял Джамаль. Оператору предстояло обойти ее кругом, чтобы сзади, из-за плеча, поймать в объектив Джамаля. Но сейчас все сфокусировалось на Сюзи. Он знал, что должен играть роль, что ему не положено смотреть куда-то в сторону, не положено смотреть на нее, не положено…

Но он не смог удержаться и взглянул — прямо ей в глаза. Она стояла так близко, что Джамаль видел: она на грани истерики и каждый вздох дается ей с огромным трудом. Он слишком хорошо знал ее, чтобы понимать: это плачет не только Джейн, это плачет Сюзи.

Джамаль почувствовал, что у него самого вскипают злые слезы, и едва успел отвести взгляд — как раз перед тем, как на него нацелилась камера. Одна слеза все же успела скатиться по щеке, пока он смотрел куда-то вдаль.

— Снято!

Наконец-то он дождался этого слова! Платформа была сколочена на высоте примерно в восемь футов, но каким-то чудом ему удалось соскочить с нее, не запутавшись в кандалах, и приземлиться прямо перед Сюзи.

Меньше всего на свете она ожидала такой выходки и застыла, захваченная врасплох.

— Сюзанна… — начал он, взяв ее за руку, но девочка в ужасе отшатнулась.

— Нет!

Между прочим, его кандалы были настоящими и совершенно не предназначены для того, чтобы бегать в них.

— Снимите это с меня!

Помощник костюмера рванулся к Джамалю, но его опередил бультерьер.

— Не смей к ней прикасаться! Я тебя предупреждал!

Джамаль гордо выпрямился, расправил плечи и посмотрел на него сверху вниз.

— Если мне придется идти в тюрьму за один разговор с Сюзанной — так тому и быть! — Кандалы со звоном упали на землю, и он перешагнул через них.

Сюзи затаила дыхание, не замечая, что по щекам катятся слезы. Она была ужасно напугана и готова в любой момент ринуться наутек.

Джамаль знал, что ей не придется бежать. Во всяком случае, он надеялся, что сумеет ее в этом убедить.

Осторожно, медленно он протянул к ней руку и ласково сказал:

— Пойдем. Нам надо поговорить.

— Я не могу с тобой разговаривать!

— Не правда, можешь! — Он взглянул на бультерьера и добавил:

— Мы с Сюзанной отойдем в сторону, так что будем у вас на виду, и немного поболтаем. Вот и все. Мы обменяемся парой слов. Если хотите, можете вызвать шерифа, но, насколько мне известно, в простой беседе нет ничего противозаконного.

Ему удалось приблизиться к Сюзи настолько, что он смог взять ее за руку. И осторожно отвести туда, где можно было спокойно поговорить.

Бультерьер не двинулся с места. Джерико, благослови его Господь, заступил Маккою путь. Джамаль видел, как Бомон старается разговорить бультерьера, чтобы хоть немного отвлечь от дочери.

— Прости, — прошептала Сюзанна. — Это все моя вина!

Джамаль не отпускал ее руку. Вместо этого он сплел их пальцы вместе.

— Ты ведь не думаешь так всерьез, детка? — Черт побери, как же он соскучился! Просто побыть рядом с ней, просто посмотреть ей в глаза, когда она обращается к нему…

— Ты, наверное, думаешь, что я совсем глупая… — зажмурившись, прошептала она.

— Честно говоря, я думаю, что в чем-то понимаю твоего отца, хотя и не согласен с его методами. Потому что люблю тебя так же, как он…

Ее глаза удивленно распахнулись, ослепив его голубым сиянием.

— Ты любишь меня… как отец?!

— Ничего подобного! — Джамаль невольно рассмеялся. — Наверное, меня действительно следует арестовать. Я честно старался не заводиться, но… — Он сокрушенно вздохнул и пожал плечами. — Конечно, в этом не было бы проблемы, если бы мне было двадцать три, а тебе двадцать. Но тебе всего пятнадцать. Я не могу даже прикоснуться к тебе, потому что боюсь не сдержаться, а теперь мне еще страшнее — если ты и правда чувствуешь примерно то же, что и я. И если ты будешь на меня вот так смотреть, я непременно тебя поцелую, и тогда твой старик покажет нам где раки зимуют!

Она улыбнулась. Не дежурной улыбкой для сцены, а настоящей, искренней, осветившей все ее лицо — хотя в глазах все еще стояли слезы.

— Ничего не могу поделать. Я тоже люблю тебя, но боюсь, что…

— Нет! — перебил Джамаль, ласково пожимая ей руку. — Ты больше никогда не будешь бояться, никогда!


Рассел Маккой напился.

Джед стоял достаточно близко, чтобы чувствовать, как он дышит перегаром.

Он готов был закатить пьяную истерику.

— Рива бросила меня, — прошептал Маккой. — Сперва Рива, а вот теперь Сюзи! Сюзи тоже от меня уйдет. Я знаю.

Этот тип был до смерти напуган. И именно страх — страх и алкоголь — делали его чудовищно опасным.

— Рассел, вам следует бросить пить, — рассудительно начал Джед. — Дочери всегда покидают отцов. Это неизбежно, если у вас есть дети. Однажды они вырастают, но они не покинут вас окончательно, если только вы не совершите какую-нибудь глупость — к примеру, допьетесь до полной невменяемости. Когда вы в последний раз говорили Сюзи, что любите ее?

— Не помню, — тупо покачал головой Маккой.

— Это не шутки! Так чего же удивляться, что Сюзи тоже не помнит? Зато она слишком хорошо усвоила, как вы без конца твердили, что она недостаточно хороша! Удивительно, почему она до сих пор не отсудила исключительное право на опеку для своей матери. Вы ведь понимаете, что она вполне могла бы это сделать!

Маккой залился слезами.

— Я понимаю, что Джамаль Хокс пугает вас до полусмерти, — продолжал Джед, — но посмотрите на свою дочь! Посмотрите на ее улыбку! Она не улыбалась так уже неделю! И все это благодаря Джамалю. Она не делает ничего дурного, когда бывает вместе с ним. И если вы дадите себе труд поговорить с ним по-человечески, то и сами увидите, что он хороший парень.

— Но ведь ей всего пятнадцать, а он… черт побери, он же черный!

— Она не собирается за него замуж. — Джед краем глаза видел, чем занимается Виктор. Камеру уже переставили под новым углом. Настала очередь режиссера объявить, что все готово к съемке. И Джеду пора приниматься за работу. — Сюзи — самая милая, добрая и умная девочка на свете! И если вы действительно ее любите…