— Том — это тот, который умер от СПИДа?

Это мигом охладило его.

— Вы ведь сами все знаете, верно? — Ему все еще было больно при мысли о том, что его брат умер. Ранила не сама смерть — Том болел уже давно, и за эти годы Джед успел свыкнуться с мыслью о неизбежной потере. Но Джед не появлялся у Тома целых два месяца перед тем, как брата не стало. Он, видите ли, тревожился о своей репутации и старался держаться подальше.

Вряд ли его жизнь можно было назвать образцовой, но этот момент Джед до сих пор считал самым позорным.

— Наверное, вам было очень нелегко, — мягко заметила Кейт.

Он издал какой-то невнятный сонный звук, который можно было истолковать как согласие.

— Спокойной ночи, Джед, — прошептала она, немного помолчав.

Несмотря ни на что, он не удержался от улыбки:

— Это Дэвид вам сказал, да?

— Он позвонил и спросил Джеда Бомона. Мне всегда казалось, что Джерико не может быть настоящим именем. Но до сих пор я не знала, что вы Джед.

Вообще-то Джед предпочитал не обсуждать собственное имя с посторонними, но лучше уж говорить об именах, чем о Томе.

— Когда я снялся в своем первом фильме, то получил право стать членом актерского профсоюза, — сказал он. — И вы представляете, у них, оказывается, такое правило: в организации не должно быть тезок. К примеру, Майклу Джи Фоксу необходимо хотя бы вставить в свое имя эту букву «джи», если в профсоюзе уже имеется какой-то Майкл Фокс! И когда пришел я, то там уже имелся Джед Бомон. Я хотел было взять свое полное имя, но мой агент встал на дыбы. Тогда Том подсказал мне Джерико, и так оно и осталось.

— А откуда взялся Джед? — поинтересовалась Кейт.

Ее голос звучал сонно и спокойно. Джед зажмурился и представил, что она лежит не в своей, а в его кровати. Вот она свернулась у него под боком, вся такая теплая, податливая, и он…

— Джедидия?

— А вот и нет: Джеддо!

Она рассмеялась.

— Слушайте, я не шучу и не понимаю, что здесь смешного! — Впрочем, он и сам невольно хмыкнул. — Мой папа настоял на этом старинном фамильном имени. Я понимаю, когда люди стараются сохранить старинные имена, если у них такие фамилии, как Вашингтон или Вандербильт. Но если ты ведешь свой род от разбойников и контрабандистов, иногда не мешает придумать что-нибудь новенькое!

Воркующий смех Кейт словно обволакивал его в темноте. И Джеду нравилось это чувство. Ему нравилось хоть ненадолго оказаться с ней заодно, а не по разные стороны баррикад. Ему приятно было смаковать мысли о том, что чем дольше он будет ее развлекать, тем скорее получит приглашение к ней в постель.

— По-моему, звучит великолепно, — сказала она. — Джеддо Бомон.

— Обещаете, что не проболтаетесь?

— Обещаю, Джеддо! — Она фыркнула и добавила:

— Спокойной ночи!

— То есть как это так — «спокойной ночи»? Теперь вы тоже должны поведать мне свою самую страшную тайну!

— При крещении мне дали имя… — Кейт выдержала драматическую паузу. — Мери Катарина! — И она снова рассмеялась.

— Так нечестно!

Кейт замерла во тьме, суеверно скрестив пальцы, и попыталась солгать, чтобы уйти от ответа:

— Я уже засыпаю.

— У каждого есть какая-то тайна.

На самом деле у нее было великое множество тайн. Она уже давно потеряла им счет. Она держала в тайне от своей семьи, что снималась в той любовной сцене в «Смерти в ночи». И никому никогда не рассказывала о том, что случилось в восьмом классе, на вечеринке у Нэнси Брейкер, — даже Маку, своему младшему брату.

Немало тайн она хранила и от Виктора. И самой значительной среди них был тот факт, что она сама написала сценарий для этого фильма. Что уж говорить о некоторых подробностях того жуткого, безобразного месяца, перед тем как она подала на развод, попытавшись жить по его правилам и играть в его игры.

А вот теперь у нее появились тайны и от Джерико. И она ни за что не станет ими делиться. Никогда в жизни она не признается, что лишилась сна от одной только мысли, что целую ночь проведет наедине с ним в трейлере. Как не признается в том, что постоянно ловит себя на желании назвать его не Джерико, а Ларами. И уж тем более не стоит признаваться, что каждую ночь она мечтает о том, чтобы с ней рядом лежал Ларами.

— О'кей, — прошептала она. — О'кей. Как насчет вот этого… Когда мне было десять лет, я поехала в скаутский лагерь, и меня обвинили в краже браслета у другой девочки только потому, что видели, как я гуляла возле ее палатки за день до пропажи. Я никому не рассказывала об этом — ни родителям, ни братьям.

— А вы действительно его украли?

— Да нет же! — Кейт даже села на кровати. — Но когда я сказала об этом другим девочкам, мне не поверили. Такое случилось со мной впервые — вроде вступления в реальный мир. До того дня мне было невдомек, что кто-то может не принять мои слова на веру. Ну, я, конечно, не была совсем уж дурой и знала, что есть дети, способные соврать, и мне хватало ума не верить всему, что приходилось слышать. Но ведь сама-то я никогда не лгала и, наверное, вообразила, будто вокруг меня должна существовать какая-то аура, заметная окружающим. Как же я ошибалась!

Это случилось еще до того, как у нее начала расти грудь. В те дни быть без вины виноватой казалось для нее концом света. Прошел всего год, и Кейт уже захотелось вернуться в то время, когда все было понятно и просто.

— Черт побери, — вырвалось у Джерико. — А вот я в десять лет…

Кейт ждала, но он так и не заговорил вновь.

— Что? — спросила она.

— Просто мы… просто мы пришли из разных миров.

— Мне было так стыдно, что те девочки считали меня воровкой. Не помню, как я дождалась конца смены в том лагере. Это было большим потрясением.

— А я рано привык врать. — Его протяжный южный акцент в ночной тьме показался ей особенно приятным. — Мы приучились говорить соседям, что у папы разболелась спина, когда на самом деле он упивался до бесчувствия. И я не помню, сколько раз говорил школьной медсестре, что подбил глаз или расквасил губу, когда налетел на столб, или на дверь, или упал с велика. Черт побери, у меня и велика-то не было, но я надеялся, что она об этом не знает. Мне даже нравилось ей врать: ведь чтобы она поверила в мою ложь, мне самому приходилось в это верить. И разве не приятно было верить в то, что у меня есть свой велик, с которого я мог бы упасть? Было куда лучше считать себя каким-то другим мальчишкой, чей отец действительно мается от боли в спине.

От потрясения у Кейт не было слов.

— И если бы мы встретились тогда, когда нам обоим было по десять лет, вы даже не перепугались бы до смерти, — с горьким смехом добавил Джерико.

Ну да, зато она боится его до смерти сейчас! Вот еще одна тайна, о которой ему не следует знать. К тому же ее страх уже слегка притупился. Слишком много она узнала о Джерико за этот день. Он, конечно, Далек от совершенства, но все его проблемы можно решить.

Кейт легко могла представить себе Джеддо Бомона в десять лет, вынужденного жить придуманной жизнью в придуманной семье не только ради выгоды, но и ради возможности верить в будущее.

Потому что вряд ли даже ему удалось бы выжить, утрать он эту веру. Джерико до сих пор цепляется за свою выдумку. Неужели он до конца обречен бороться с самим собой?

Из задней комнаты до нее донеслись звуки — его ровное, глубокое дыхание. Судя по всему, он заснул в один момент, несмотря на взбудораженные чувства, — как будто просто взял и повернул выключатель.

Итак, для Джерико миновал еще один день. И теперь пять лет, четыре месяца и двадцать два дня превратились в пять лет, четыре месяца и двадцать три дня…

— Спокойной ночи, Джед, — прошептала Кейт, глядя на темный потолок и не очень-то надеясь на то, что удастся быстро заснуть.


— Эй!

Сюзи — то есть Сюзанна — Маккой остановилась, и ее догнал Джамаль. Было около девяти утра, но солнце уже вовсю выжимало из него пот. Даже из-за короткой пробежки он взмок как мышь.

— Еще не завтракала? — Они вместе направлялись к ресторану.

— Нет. Моя сцена начнется ближе к вечеру.

— А меня ждут не раньше чем через час, — сказал он.

Сюзи была одета в короткие шорты и простую футболку. С немытыми растрепанными волосами она выглядела настоящей неряхой, хотя и очень милой.

— Это из-за съемок, — виновато пояснила она. — У меня сегодня такой макияж, и сказали, чтобы я начинала заранее.

— Это смотрится… уместно. — Джамаль вытер лицо полой свой футболки. — Слушай, ну и спектакль был вчера вечером! Сам Джерико явился в «Гриль» и принес свои извинения! — Он пихнул ее локтем в бок и добавил:

— Между прочим, он сказал, что ты неплохая актриса!

Она хихикнула и оттолкнула его руку. На какой-то миг их пальцы соприкоснулись, и Сюзи посмотрела прямо ему в глаза.

У Джамаля моментально скрутило кишки. Вот так дела! Он уже и не помнит, когда с ним такое случалось.

Зато он помнит, что чувствовал, когда смотрел «Главную причину», и было ему то ли десять, то ли одиннадцать лет. Он тогда не мог оторвать взгляд от экрана, от огромных невинных глаз Сюзи Маккой. Ее героиня, Бачни, оказалась жертвой скандального развода, затеянного родителями. Они так увлеклись своими разборками, что не заметили, как девчонка угодила в лапы серийного маньяка-убийцы.

Да, он тогда не сводил взгляда с Сюзи и думал, что сумел бы позаботиться о ней. Будь у него такая возможность, он бы оградил ее от любой опасности.

Наверное, эти странные ощущения в животе связаны с памятью о тех детских переживаниях и страхах. Джамаль вспомнил, как был ее немым обожателем, и быстренько очухался. Давно пора. Вполне довольно и того, что она обратила на него внимание. Выше головы не прыгнешь. Ему восемнадцать лет, а ей всего пятнадцать, и она еще ребенок.

Он поспешил спрятать руки в карманы.

— Ну а почему ты не села вчера со мной и Минди? — Джамаль высмотрел ее у дверей ресторана и даже помахал рукой, но она отказалась от приглашения, выразительно кивнув. Так же, как сейчас.