Бренда Джойс - Опасная любовь

– Да, если огонь перекинется на деревья, Вудленд уже не спасти. – Джаэль замолчала, завидев возвращающихся слуг Эмилиана. Они вели с собой подмогу, очевидно фермеров, у каждого из которых в руках были лопаты и кирки.

– Знаю. – Он бросил взгляд на вновь прибывших. – Придется быстро прорыть траншею, чтобы остановить этого монстра. Ариэлла, а ты отведи женщин и детей в дом. Здесь они будут только мешать.

Девушка кивнула, а Алексей тем временем сбросил сюртук и присоединился к мужчинам. С другой стороны от горящих кибиток появился Эмилиан. Он сделал знак Алексею, затем указал на кибитки, словно проводя воображаемую линию, и что-то прокричал ему. Брат Ариэллы схватил лопату и закричал в ответ, подкрепляя свои слова жестами. Все мужчины распределились по разные стороны очага возгорания и принялись копать.

Дым поднимался в начинающее темнеть небо, но источник возгорания был локализован. Стоя чуть поодаль от прочих, Ариэлла обхватила себя руками. Женщины в едином порыве бросились вперед, обнимая своих изнуренных мужей, сыновей и братьев. Здесь были не только цыганки, но и жены тех, кто служил в имении, а также фермеров, принимавших участие в тушении пожара. Мужчины были черны от копоти. На поляне стояли остовы частично сгоревших шести кибиток, и несколько росших поблизости деревьев также были сильно повреждены. Эмилиана нигде не было видно, но в дальнем конце лагеря Ариэлла заметила своего брата, такого же усталого и перепачканного, как и остальные. Где же Эмилиан? – подумала она, стараясь не поддаваться панике.

В этот момент послышалось заунывное пение скрипки.

Ариэлла напряглась и, обернувшись, увидела сидящего у одной из кибиток паренька, извлекающего из своего инструмента печальные пронзительные звуки. Они свидетельствовали об огромном неизбывном горе.

Девушка задрожала всем телом. Никто же не пострадал. Цыгане бедны, но кибитки можно восстановить и купить новые вещи. Она знала, что кладовые Вудленда ломятся от еды, так как лично просила Худа сказать повару приготовить еду на его усмотрение для уставших мужчин. Что же до личных вещей, сгоревших в пожаре, завтра она попросит помощи Марджери и Дианы, и они вместе приобретут постельные принадлежности и белье, одежду и все необходимое для погорельцев. Конечно же табор не может выступить завтра. На то, чтобы починить кибитки, нужно некоторое время.

Какое-то движение привлекло ее внимание. Она заметила Эмилиана, устало бредущего к дому. Плечи его, обычно гордо выпрямленные, были понуро опущены, словно он признавал собственное поражение.

Ариэлла уже упросила Джаэль не рассказывать брату о том, что она видела. Девушка поспешила ему навстречу.

– Эмилиан!

Он споткнулся, но не замедлил шаг.

– Эмилиан! – Ариэлла пустилась бегом.

Он наконец остановился и повернулся к ней.

Пока девушка не подошла к нему вплотную, она не смогла прочесть выражение его лица, потому что огни в доме были потушены, и единственный свет исходит от звезд и луны. Взгляд Эмилиана был напряженно-суров.

– С тобой все в порядке? – запыхавшись, спросила девушка.

– Да. – Он скрестил руки на груди. Некогда белая рубашка стала грязно-серой, лицо его было покрыто пятнами копоти, а длинные волосы заложены за уши, выставляя на всеобщее обозрение шрам.

– Кто-нибудь пострадал?

– Нет. Никто не пострадал.

У Ариэллы возникло ощущение, будто они перенеслись во времена их первой встречи. Эмилиан вел себя как чужой. Она подергала его за рукав.

– Я распорядилась, чтобы твой повар приготовил ужин для людей, участвовавших в тушении пожара. Ты и сам, должно быть, изнурен и голоден.

Он воззрился на нее своими холодными серыми глазами.

– Я же знаю, что ты голоден. – Девушка закусила губу. – Это же был несчастный случай, правда?

Эмилиан содрогнулся.

– Джорди и еще двое видели Толлмана в лесу незадолго до пожара. И с ним был еще кто-то.

Ариэлла глубоко вздохнула:

– Толлман в тюрьме.

Он странно посмотрел на нее:

– Сегодня утром его отпустили под залог.

– Пообещай мне, что не станешь мстить ему.

Он невесело улыбнулся:

– Я никогда ничего не обещал тебе, не так ли?

Ариэллу не обрадовали его слова.

– Ты не станешь собственноручно вершить правосудие.

– Почему же нет? Потому что я обременен обязанностями руководства, как твой отец? Потому что должен служить примером для общества, как де Уоренн?

– Да! – в испуге вскричала девушка. – А еще потому, что ты лучше их!

Он пренебрежительно фыркнул:

– Никогда не понимал, что ты нашла во мне особенного, помимо моего смазливого лица и хорошего телосложения.

Ариэлла отпрянула.

– Все кончено, Ариэлла.

Время для нее остановилось.

– Что?

– Все кончено , – повысив голос, повторил он.

Слова Эмилиана потрясли ее до глубины души.

– Между нами все кончено? Вот так? Из-за такого подонка, как Толлман?

– Все кончено, потому что ты принцесса-gadji , а я цыган, – отрезал он.

Ариэлла стала медленно отступать.

Эмилиан схватил ее за запястье и заставил смотреть себе в лицо.

– Что? Нежной мольбы не последует? Испугалась дикаря-полукровку?

На глаза Ариэллы навернулись слезы.

– Ненавижу, когда ты ведешь себя так.

– Вот и хорошо, потому что я ненавижу всех gadjos , всех и каждого, черт подери!

Девушка отерла слезы.

– Ты ненавидишь вовсе не всех gadjos , и тебе это отлично известно. Ты не испытываешь ненависти ко мне .

Эмилиан яростно затряс головой:

– Я так не думаю.

Ариэлла разрыдалась.

– Я отпускаю себя на свободу, – жестко произнес он. – Здесь и сейчас я свободен.

– Эмилиан!

Он развернулся и пошел прочь.

Ариэлла наблюдала за тем, как горничная достает из шкафа ее платья. На кровати лежали сумки, заполненные личными вещами, но наряды необходимо перевозить прямо на вешалках и тщательно упакованными. Ариэлла возвращалась в Лондон. Все кончено.

Сердце девушки щемило от боли. Прошло уже две недели. Сначала она уверяла себя, что Эмилиан не уйдет с табором, но потом, когда стало очевидно, что он именно так и сделал, она надеялась, что он осознает свою ошибку и вернется. Ариэлла непрестанно молилась и то и дело с надеждой смотрела в окно, но с каждым проходящим часом и днем надежда эта таяла и наконец полностью угасла.

Эмилиан не вернется.

Девушка смотрела в окно на земли, где впервые раскинулся цыганский лагерь, постепенно устремляясь взглядом на север, куда они держали путь. Сколько раз он говорил, что не испытывает к ней ответных чувств? Ариэлла обхватила себя руками. Она всем сердцем полюбила мрачного, измученного жизнью и очень замысловатого человека. Теперь задача ее состояла в том, чтобы забыть о его существовании.

Но это было невозможно.

Правда заключалась в том, что ее упрямое сердце не желало ничего забывать, оно было уверено, что ничего еще не закончилось и никогда не будет закончено. Сердце намеревалось любить его даже на расстоянии, лелея драгоценные воспоминания. Оно собиралось ждать возвращения Эмилиана, даже если это займет долгие годы.

Ариэлла, однако, вознамерилась не позволить сердцу взять верх над ее жизнью. Она не могла ни спать, ни есть и с каждым днем чувствовала себя все хуже и хуже. Сегодня утром она ощутила тошноту и головокружение, и эти признаки также являлись поводом для беспокойства. Ариэлла надеялась, что это симптомы простуды. Она понимала, что ради собственного спокойствия, здоровья и счастья ей необходимо покинуть Роуз-Хилл и постараться вернуться к прежней жизни. В противном случае ей оставалось лишь ждать его возвращения, все глубже и глубже погружаясь в пучину отчаяния и горя и ставя под угрозу собственное здоровье. Возможно, Эмилиан будет отсутствовать несколько лет. К тому же вовсе не обязательно, что он вернется к ней, или, возвратившись, он будет настроен против их совместного будущего с прежним предубеждением.

Дверь спальни была открыта. Почувствовав, что она уже не одна, Ариэлла обернулась. На нее взирали две пары глаз: Аманды – с немым вопросом, и Дианы – насмешливо.

– Я слышала, что ты уезжаешь сегодня после обеда, – спокойно произнесла ее мачеха.

Девушка поняла, что ни для кого не секрет ни ее влюбленность в Эмилиана, ни испытываемые ею страдания в связи с его отъездом. Такое горе невозможно было утаить.

– Я возвращаюсь в Лондон, – серьезно ответила она. – Не могу дольше оставаться здесь в таком состоянии.

Аманда обняла падчерицу, заставив ее пожалеть о собственной неискренности. На глаза Ариэллы навернулись слезы.

– Ну как ты поедешь в город совсем одна? Там же так жарко летом! – посетовала Аманда. – Почему бы тебе не остаться с нами в Роуз-Хилл? На следующей неделе состоится балл, а через два дня мы уезжаем. Ты могла бы отправиться вместе с нами в Уиндсонг, – добавила женщина, говоря об их имении в юго-западной части Ирландии.

Ариэлла же понимала, что в Уиндсонге, так же как и в Роуз-Хилл, она не будет делать ничего иного, кроме как бесцельно бродить по окрестностям и предаваться горестным мыслям об Эмилиане.

– Нет. Я возвращаюсь в Лондон, где у меня много друзей. Там я смогу с головой погрузиться в научную деятельность и общественные дебаты, я буду целыми днями пропадать в библиотеках и музеях и чувствовать себя при этом счастливой. – Ариэлла сама не верила тому, что говорила.

«Я отпускаю себя на свободу».

Поначалу девушке казалось, что Эмилиан хочет освободиться от нее, но очень скоро осознала, что он жаждет свободы от жизни в жестоком мире, где каждый день он испытывает лишь презрение и где бессилен защитить свой народ от ненависти, предрассудков и гонений.