В груди у Эмилиана разлилось тепло, причины которого он не понимал. Он перестал разглядывать девушку столь пристально. Наконец он принял устойчиво вертикальное положение, удивляясь тому, что спина его болит не так сильно, как когда его только привезли в Роуз-Хилл. Тогда, казалось, она была объята пламенем. Он был очень слаб и чертовски голоден. Помимо прочего, он был полностью обнажен под покрывалом.

Эмилиан увидел стоящий на прикроватном столике кувшин с водой и стакан и осторожно опустил ноги на пол, одновременно прикрываясь покрывалом. Потянувшись к кувшину, он заметил, как дрожит его рука, и выругался.

Да что это такое? Сколько времени он провел в постели? Ясно, что его опаивали наркотиком, вероятно опием. С проклятиями ему все же удалось поднять кувшин.

– Позволь мне помочь тебе! – вскричала Ариэлла, просыпаясь и выхватывая у него кувшин.

Эмилиан откинулся на подушки, поморщившись, когда кожа его соприкоснулась с тканью.

Она такая красивая, именно так и должен выглядеть ангел.

Девушка налила воды и поднесла стакан к его губам.

Он взял у нее стакан.

– Ариэлла, прекрати. Я же не инвалид.

Она поколебалась мгновение, затем все же позволила ему забрать стакан. Пока он пил, она стояла рядом, готовая в любой момент подхватить стакан, если рука его ослабеет.

Как долго она заботилась о нем?

Эмилиан осушил стакан, затем взял со столика графин и налил себе еще воды. Руки его снова задрожали, хоть и не так сильно, как в первый раз.

– Как ты себя чувствуешь? – прошептала Ариэлла, принимая у него пустой стакан и отставляя его прочь.

– Чертовски плохо, – ответил он. – У меня все тело болит, и я очень слаб. Сколько времени я провел в таком состоянии?

– Семь дней.

Глаза его удивленно расширились.

– И все это время ты давала мне опий?

Девушка кивнула:

– Потребовалось наложить тебе швы. Оба доктора хотели, чтобы ты лежал неподвижно как можно дольше. Несколько дней тебя даже немного лихорадило. – Она пощупала его лоб.

Эмилиан не шевелился. От ее прикосновения пульс его участился, а плоть стала наливаться силой, отчего он испытал мрачное удовлетворение. Как видно, он идет на поправку.

– Сейчас жара нет, – спокойно заявила Ариэлла, проведя ладонью по его щеке.

Она заботилась о нем в течение семи дней и готова была убить Толлмана ради него. Эмилиан рефлексивно схватил ее за запястье. Возможно, он и слаб, но единственным его желанием сейчас было уложить Ариэллу с собой в постель, ласкать ее, обнимать, заняться с ней любовью. Он хотел выказать ей свою признательность.

– Я и сам мог бы сказать тебе, что жара нет, – мягко произнес он, поглаживая ее руку.

Ариэлла слабо улыбнулась:

– Рада снова слышать этот соблазнительный тон!

– Разве он соблазнительный? – промурлыкал Эмилиан, думая о том, что соблазнение – самое безопасное сейчас занятие. Все остальное, напротив, было слишком опасным.

– У тебя глаза блестят, – прошептала девушка.

– Я сижу перед тобой полностью обнаженный, Ариэлла, и я еще не умер.

Она поднесла его руку к губам и быстро поцеловала ее. Щеки ее при этом залились румянцем. Затем девушка потянулась за упавшей на пол книгой.

Эмилиан не мог припомнить случая, когда кто-нибудь заботился о нем подобным образом. Лишь его мать могла бы вот так сидеть у его постели, как это делала Ариэлла, и лишь у матери достало бы мужества наставить на Толлмана ружье. Эта девушка отличается от всех прочих женщин-gadjis. Но он понял это уже давно, в тот момент, когда взгляды их встретились в первый раз.

– Тебе больно? – спросила она.

Эмилиан покачал головой:

– Спина распухла, вот и все. Неудивительно, ведь я проспал целую неделю. Спасибо тебе.

Она воззрилась на него:

– Эмилиан, тебе не за что меня благодарить.

– У меня воображение разыгралось или ты все же заботилась обо мне все то время, что я провел здесь?

Девушка улыбнулась:

– Да, заботилась.

Он одарил ее ответной улыбкой:

– Возможно, твое истинное призвание заключается в том, чтобы стать сестрой милосердия.

Она покачала головой:

– Тебе нужен был уход, и я предоставила его.

Слова Ариэллы поразили его, как удар под дых. Глаза ее все еще сияли. Он прочел в них бесконечную любовь и веру. Но он же не заслуживал этого, не так ли? Ни доверия, ни любви. Он не мог ответить на ее чувства – да и не хотел этого делать. Однако как странно реагировало его сердце! Оно словно согрелось изнутри. Сколь многим обязан он этой девушке!

Эмилиан напомнил себе, что Ариэлла – принцесса-gadji , в жизни которой однажды появится и принц-gadjo .

Ощутив неловкость, он бросил взгляд на книгу, которую Ариэлла держала в руках, и глаза его удивленно расширились, когда он прочел на корешке фамилию Шекспира. Обрадовавшись тому, что нашел способ отвлечься от своих гнетущих мыслей, он удивленно спросил:

– Все это время ты читала мне «Ромео и Джульетту»?

– Нет, я читала тебе «Генриха V».

Улыбка его погасла, и он сел прямее.

– Вряд ли это можно назвать женским романом.

– Я солгала тебе. В действительности я не читаю женские романы, – ответила Ариэлла.

Слово «ложь», исходящее из ее уст, не поддавалось осмыслению.

– Почему ты выбрала именно «Генриха V»?

– Личность этого короля восхищает меня, – пояснила Ариэлла, глядя прямо в глаза Эмилиану, – несмотря на все его недостатки. Он был гордым – чрезмерно гордым в действительности, – но очень смелым и, не раздумывая, бросался в бой. Для него поводом развязать войну могла стать даже обычная насмешка.

Эмилиан почувствовал себя неуютно.

– Он был очень недальновидным человеком.

– Возможно, но также и сильным лидером, – уверенно произнесла девушка, не отводя взгляда. – Его люди верили ему и последовали бы за ним хоть на край света, влекомые его харизмой.

– Генрих был безжалостным, – задумчиво произнес Эмилиан.

– Да, безжалостным – а потом его предали.

– Его предали, а английских солдат его армии жестоко убили, – сказал он, выпрямляясь на постели. Он недоумевал, говорили ли о короле или о нем самом?

– Его трагедия сделала его образ еще более привлекательным в моих глазах, – твердо произнесла Ариэлла.

– Ну разумеется, – протянул Эмилиан, осознавая, что девушка тоже заметила сходство. – А одобряешь ли ты его мстительность? Он проследил, чтобы люди его были отомщены.

– Нет, не одобряю, ведь Генрих убил всех пленных французов, какие только были в его распоряжении, – сжато ответила девушка. – Жестокость рождает жестокость, Эмилиан. Такова мораль этой истории. И тебе, несомненно, это известно. Ты ведь не думаешь о мести, правда же?

Он воззрился на Ариэллу, но увидел перед собой презрительно ухмыляющееся лицо Толлмана.

– Генрих женился на французской королеве и стал королем Франции, – хрипло произнес он. – Вот каков итог его жестокости.

– Я не могу не восхищаться его гордостью, мужеством, умением быть лидером, но, всякий раз перечитывая эту историю, я проливаю слезы над сценой убиения. Зная, как Генрих поступит дальше, я испытываю отвращение, – заявила Ариэлла. – Я плачу из-за несправедливости, от которой страдал и продолжает страдать цыганский народ, я горько оплакивала содеянное над тобой! Мне невыносимо видеть выражение твоих глаз.

Эмилиан тяжело задышал и, скрестив руки на груди, стал обдумывать, что именно он сделает с Толлманом. Для начала его также стоит выпороть – в особо изощренной форме. Ненависть и гнев сотрясали все существо Эмилиана.

– Тебе бы следовало почитать другую драму, Ариэлла.

– Ты очень гордый – и очень смелый, – но я молю лишь об одном: не позволяй гордости пробудить свою мстительность, – с чувством произнесла она.

– Малейшие подробности того, что случилось, навсегда запечатлелись в моей памяти, Ариэлла, – ответил он. – Я благодарю Бога за то, что ты не убила Толлмана, но он должен заплатить за содеянное.

– Его арестовали. Было возбуждено расследование. Он неминуемо окажется в тюрьме, Эмилиан.

Эта новость удивила его, но он догадался, что за этим стоят Ариэлла или ее близкие. Ну конечно, кто же еще?!

– Но привлекут ли его к ответу?

Эмилиан так быстро спустил ноги на пол, что спина снова ответила резкой болью, и он застонал. Покрывало его поползло вниз, и он поймал его, не обращая внимания на обнажившийся пупок.

Посмотрев на него, Ариэлла покраснела.

– Мой отец, – сказала она, – человек справедливый. Толлман нарушил закон, решив покарать тебя за то, чего ты не совершал. Налагать наказание – прерогатива судей и судов, а люди не должны вершить правосудие по своему усмотрению.

Эмилиан был уверен, что отец Ариэллы занялся его делом по ее просьбе.

– Мне не нужна благотворительность gadjos .

Девушка сделала глубокий вдох.

– Ты несправедлив. Я ухаживаю за тобой вовсе не из благотворительности.

– Это мне известно. Я говорю о твоем отце, который ради того, чтобы уважить тебя, занялся моим делом, хотя моя судьба его мало заботит.

– Это несправедливо и не соответствует действительности.

Ариэлла пересела со стула на краешек кровати рядом с его обнаженным бедром, и его пульс, и без того участившийся от гнева, тут же отреагировал на столь близкое присутствие девушки. Она даже осмелилась снова погладить его по щеке, и Эмилиан с радостью приветствовал проснувшееся в нем желание. Даже находясь в таком тяжелом состоянии, он не мог вообразить себе ситуацию, при которой он не испытывал бы столь сильного и всепоглощающего желания к этой девушке.