Бренда Джойс - Опасная любовь

– Богатеи пожаловали, – чуть слышно пробормотал он. Была только одна причина, по которой Роберт мог явиться к нему, потому что они терпеть друг друга не могли. – Пригласите Роберта, Худ. – Эмилиан встал из-за стола и с наслаждением потянулся, разминая затекшие мышцы. Он намеревался получить удовольствие от визита кузена, примерно такое же удовольствие, какое бассет получает, оказавшись запертым в маленькой комнате в компании мыши.

Перед ним тут же возник Роберт Сен-Ксавье. На лице его играла подобострастная улыбка, и он протягивал Эмилиану свою пухлую белокожую руку.

– Эмиль, боже мой, как я рад видеть тебя, – пророкотал он.

Эмилиан скрестил руки на груди, чтобы избежать физического контакта.

– Давай перейдем сразу к делу, Роб.

Улыбка кузена тут же погасла, и он опустил руку.

– Мы с друзьями проезжали мимо, – бодрым тоном произнес он, – вот я и подумал: почему бы нам с тобой не распить бутылочку хорошего вина? Давненько мы не виделись, а ведь не чужие друг другу люди! – Он рассмеялся, возможно, потому, что нервничал, а возможно, потому, что ему приходилось признавать связывающие их родственные узы. – Мы с приятелями намереваемся снять комнаты в Бакстон-Инн. Не желаешь ли присоединиться?

– Сколько тебе нужно? – холодно поинтересовался Эмилиан.

Роберт тут же посерьезнел.

– Клянусь, на этот раз я непременно верну тебе долг.

– В самом деле? – Молодой человек удивленно вскинул бровь. Его кузен унаследовал состояние отца, но за два года все промотал, ведя беспутный и безответственный образ жизни. – Тогда это будет первый раз. Так сколько, Роб, тебе надо?

Роберт колебался.

– Пять сотен, если можно?

– И на какой срок тебе хватит этих денег? Многие джентльмены целый год живут на такую сумму.

– Именно на год мне и хватит, Эмиль, клянусь!

– Не нужно понапрасну расточать клятвы, – отрезал Эмилиан, склоняясь над своей чековой книжкой.

Ему следовало бы позволить кузену голодать. Никогда не забыть ему, как Роберт вместе со своим отцом презрительно называли его «этот цыганенок» и считали грязным дикарем. Но это же были всего лишь деньги gadjo – его деньги gadjo. Вырвав чек из книжки, он протянул его Роберту.

– Не знаю, как мне тебя и благодарить, Эмиль.

Он презрительно воззрился на кузена:

– Не бойся – я не стану требовать с тебя возвращения долга.

На лице Роберта вновь появилась подобострастная улыбка.

– Благодарю тебя, – снова произнес он. – Ты же не станешь возражать, если мы переночуем в этом доме? Это сэкономит нам несколько фунтов…

Эмилиан сделал нетерпеливый жест. Ему было все равно, останется ли эта троица в его доме или нет. В конце концов, в Вудленде было достаточно комнат, чтобы их пути не пересеклись. Подойдя к большим, от пола до потолка, французским окнам, молодой человек принялся обозревать свои сады, переходящие в покрытые деревьями холмы, тянущиеся до линии горизонта. Его терзало ужасное предчувствие грядущей беды, но, возможно, у него всего лишь разыгралось воображение. Он посмотрел на серое небо. Ничто не предвещало приближения грозы.

Эмилиан обернулся на звук новых голосов. Двое дружков Роберта, таких же беспутных, как и он сам, присоединились к нему, и он похвалялся перед ними полученным чеком. Молодые люди смеялись и похлопывали его кузена по спине, словно он только что совершил величайший подвиг.

– Как, должно быть, хорошо иметь богатого кузена, а? – произнес один из них. – Даже если он и наполовину цыган.

– Одному Богу известно, как он этого добился, – ухмыльнулся Роберт. – Не сомневаюсь, что деловую хватку он унаследовал вместе с английской кровью.

Третий приятель склонился к ним ближе и, понизив голос, поинтересовался:

– Вы когда-нибудь развлекались с цыганской девкой? – Взгляд его был полон вожделения. – Табор расположился прямо в Роуз-Хилл – мне сказал это один слуга.

Эмилиан напрягся. Так цыгане поблизости? Не их ли присутствие он ощущал все это время?

В этот самый миг молодой цыган, лет пятнадцати– шестнадцати, появился на его террасе и воззрился на него через французские окна.

Эмилиан подался вперед:

– Подожди!

Паренек вихрем развернулся и пустился наутек.

Эмилиан бросился за ним.

– Не убегай! – прокричал он по-английски, затем повторил по-цыгански: – Na za!

Заслышав столь категоричный приказ, цыган замер на месте, и Эмилиан догнал его. Продолжая говорить на языке цыган, он произнес:

– Я цыган. Мое имя Эмилиан Сен-Ксавье, и я сын Райзы Кадрайш.

Мальчик расслабился.

– Меня послал Стеван. Он хочет поговорить с тобой. Мы встали неподалеку – в часе езды на лошади или в кибитке.

Эмилиан был поражен. Стеван Кадрайш приходился ему дядей, и они не виделись вот уже восемь лет. Райза путешествовала вместе с братом и своей дочерью – сводной сестрой Эмилиана – Джаэлью. Но они никогда не пересекали границы Англии. Молодой человек не мог взять в толк, что все это значит.

Внезапно его осенила догадка. У цыган есть новости, и, очевидно, дурные.

– Так ты придешь? – спросил мальчик.

– Приду, – ответил он по-английски, готовясь стоически встретить неизвестность.

Ариэлла стояла у камина, всем сердцем желая покинуть гостиную и скрыться в своей комнате, где могла бы уютно устроиться на кровати и углубиться в чтение. Хозяева уже обменялись с гостями приветствиями и обсудили погоду, а также знаменитые розы Аманды. Диана, выглядевшая очень мило в вечернем платье, только что упомянула о приближающемся бале своей матери, первом за много лет мероприятии такого рода, готовящемся в Роуз-Хилл.

– Очень надеюсь, что вы почтите нас своим присутствием, милорды, – сказала она.

Изобразив на лице улыбку, Ариэлла посмотрела на своего отца. Клиффу было немного за сорок; высокий и привлекательный, он до сих пор притягивал женские взгляды. Сам он, однако, не замечал никого вокруг, будучи всецело преданным своей жене, которая так же страстно, как и он сам, любила море и до сих пор высказывала эксцентричное желание стоять подле мужа на палубе. Но Аманда была также и страстной поклонницей балов и танцев, чего Ариэлла никак не могла уразуметь. Девушка решила после ужина просить отца позволить ей совершить смелое путешествие в сердце Центральной Азии.

– Как мне кажется, вы не очень-то рады предстоящему балу, – обратился к ней лорд Монтгомери. Речь его была серьезна и размеренна.

Ариэлла не сдержалась и ответила чистую правду:

– До балов мне нет никакого дела. Я стараюсь избегать их, когда только возможно.

Диана тут же поспешила к сестре.

– Ах, ну что за глупости ты говоришь, – пожурила она. – Это же неправда.

– Я предпочитаю путешествовать, – добавила Ариэлла, ловя на себе улыбку отца.

– И я тоже, – ответил молодой человек. – Где вы были в последний раз?

– В Афинах и Константинополе. А теперь мне хочется отправиться в степи Центральной Азии.

Диана побледнела.

Ариэлла вздохнула. Она ведь обещала сестре не упоминать о своем увлечении монголами. Перебрав в голове несколько тем для беседы, она выбрала одну, наиболее ей интересную:

– Что вы думаете о социальном эксперименте Оуэна, призванном помочь рабочим упрочить свое экономическое положение в современном мире?

Монтгомери удивленно прищурился и с интересом воззрился на собеседницу.

Его младший брат, однако, казался шокированным. Повернувшись к отцу Ариэллы, он заметил:

– Но это же катастрофа – потакать рабочим таким образом. А чего еще ожидать от такого человека, как Роберт Оуэн? Он же сын мелкого лавочника.

– Он великолепен! – прошипела за его спиной рассерженная Ариэлла.

Клифф де Уоренн подошел к дочери и положил руки ей на плечи, затем сказал сладким голосом:

– Я впечатлен экспериментом Оуэна и разделяю теорию о поддержке интересов рабочего люда.

Теперь младшему Монтгомери пришлось противостоять двойной силе в лице Ариэллы и Клиффа.

– Боже всемогущий, но чего же нам ожидать дальше? Билля о десятичасовом рабочем дне? Рабочие наверняка станут на этом настаивать! – Он мрачно воззрился на Ариэллу, но она уже давно привыкла к подобным взглядам, говорившим: «Дамам лучше держать свое мнение при себе».

Девушка уперла руки в бока, но ответила довольно мило:

– Пренебрежение биллем о десятичасовом рабочем дне в угоду промышленно-торговым интересам, по моему мнению, социально-политическая пародия. Это же бесчеловечно! Как можно заставлять женщин и детей работать более десяти часов в сутки!

Поль Монтгомери удивленно вскинул свои светлые брови и отвел от девушки взгляд. Обращаясь исключительно к Клиффу, он произнес:

– Как я уже говорил, предпринимательство нашей страны пострадает, если станут позволять и даже поощрять появление профсоюзов. Ни один промышленник не окажется таким глупцом, чтобы сократить продолжительность рабочего дня из сочувствия трудящимся.

– Я не согласен. Более гуманный закон о труде непременно будет принят, – спокойно заявил Клифф. – Это лишь вопрос времени.

– Тогда страна пойдет ко дну, – покраснев, предупредил младший Монтгомери. – Мы не можем повысить зарплаты и предоставить лучшие условия труда!

Улыбнувшись, Аманда предложила:

– Прошу к столу. Джентльмены, вы сможете продолжить ваш жаркий спор за ужином.

Ариэлла подумала об этой перспективе с восторгом. Она-то уж точно не возражала против такого развития событий!

Встретившись глазами с Дианой, она прочла в ее взгляде мольбу: «Что ты делаешь? Ты же мне обещала».

– Я слишком джентльмен, чтобы вступать в спор с леди, – чопорно произнес Поль Монтгомери. Вид у него, однако, был подавленный.