Бинг вытащил запасные номера и опытной рукой заменил ими прежние.

— Какова наша легенда теперь? — спросила Мелина.

— У меня ощущение, что мы на шаг опережаем наших врагов, — заметил Бинг. — Возможно, им даже в голову не приходит, что мы уже в Фесе. И что-то мне подсказывает, что тот человек среди деревьев оказался там без особой цели. Он не ждал именно нас, а просто был на посту.

Он сделал шаг назад, чтобы оценить свою работу.

— Так что, — закончил Бинг, — нам надо использовать сложившуюся ситуацию.

Он вытащил из потайного отделения потрепанный чемодан, облепленный наклейками из разных стран. Снял пиджак, рубашку и галстук и по американской моде облачился в свободную рубашку с короткими рукавами и кричащей расцветки. Потом водрузил на голову белую шляпу и темные очки на нос. Теперь он выглядел типичным американцем самого вульгарного пошиба, так что Мелина не удержалась от смеха.

— Надеюсь, твой акцент будет соответствовать наряду, — заметила она. — Но как же я? Мне тоже придется замаскироваться?

— Нет необходимости, — решительно ответил Бинг, захлопывая чемодан. — Кто-то в Танжере мог запомнить тебя, поэтому ты моя жена-англичанка… кстати, кто-то знает, что ты дочь сэра Фредерика Линдси?

— Я рассказала об этом миссис Шустер, когда она нанимала меня, — припомнила Мелина. — Но она никогда не слышала о моем отце, и ей было в высшей степени безразлично, кто он.

— Неудивительно, — откликнулся Бинг. — И нам стоит порадоваться, что она не придала этому факту никакого значения. Для нас в этом может крыться преимущество. Никогда не знаешь наперед. Мы играем сейчас в такую игру, где каждая карта может превратиться в туза или джокера.

Он помог Мелине сесть в машину и забрался в нее сам.

— А теперь нам надо детально проработать легенду о том, что мы супруги, — сказал Бинг, когда машина направилась в сторону Феса.

— Ты думаешь, нас будут расспрашивать о таких вещах? — откликнулась Мелина.

— Кто знает, — рассудил Бинг. — Смотри: ты, Мелина Линдси, приехала с миссис Шустер в Танжер в качестве секретаря, потому что мы с тобой поссорились. Женаты мы не так давно и вот в какой-то момент разругались, и я уехал обратно в Штаты. Ты снова взяла девичью фамилию и под ней устроилась на работу. Но к этому времени я остыл, одумался и приехал как раз в тот день, когда миссис Шустер уволила тебя. Так что у нас сейчас второй медовый месяц. Согласна?

— Звучит правдоподобно, — сказал Мелина не без нотки сомнения. — Я-то в Америке ни разу не бывала.

— Я бывал, — ответил Бинг. — Я прожил там около года, так что тут все просто. Теперь нам надо выбрать подходящую фамилию. Только не слишком сложную, чтобы легче было запомнить.

— Изо всех американцев, что я встречала, — задумчиво произнесла Мелина, — ближе всех я была знакома с девушкой из школы секретарей. Ее фамилия была Каттер.

— Отлично! Самое то, — обрадовался Бинг. — Значит, мистер и миссис Каттер. Звучит не особенно изысканно, но ведь нам и нужно что-то неброское.

Мелина смотрела вперед, на дорогу, вокруг которой сгущалась ночь, и молчала. Наконец, когда на фоне вечернего неба показались очертания Феса, она призналась:

— Бинг, я боюсь.

— Я тоже, — ответил он. — Но я вспоминаю о том мальчике и думаю, что ему еще страшнее.

Мелина усилием воли взбодрилась, но страхи, которые поселились у нее в душе, снова зашевелились, когда они миновали залитую огнями французскую часть Феса и въехали сквозь огромные ворота в шум, пыль и вонь исконной арабской медины.

Бинг осторожно вел машину сквозь толпу людей, которые то и дело перебегали дорогу прямо перед колесами «пежо», объезжал нагруженных ослов и велосипедистов, которые отказывались куда-либо двигаться. Отовсюду на Бинга и Мелину смотрели темные глаза, но всего лишь как на туристов, которых вокруг было полно. Здесь толпились американцы, толстые немцы, обвешанные дорогими камерами, итальянцы, с готовностью вливавшие свои голоса и смех в царивший вокруг гомон, и даже группка пожилых англичанок, явно прибывших с экскурсией и внимательно слушавших гида.

Дорога казалась бесконечной, но наконец Бинг припарковался и за небольшую плату разрешил какому-то мальчугану присмотреть за машиной.

— Пойдем, милочка, — позвал он Мелину с носовым американским произношением, — нам надо купить сувениры.

Мелина подавила желание захихикать — так забавно звучал теперь голос Бинга — и позволила ему увести себя в глубь улочки, на которой они остановились. Тут пахло мятой, луком, кожей, лошадьми и овцами, а поверх всего струился неописуемый, чарующий аромат Востока, который Мелина никогда не вдыхала прежде, но который представляла именно таким.

Они заглянули в какой-то магазин, и Бинг попросил показать несколько пар национальной обуви, расшитой золотом. Он примерялся то к одной, то к другой, узнал цену и наконец сказал:

— Мы пока не можем выбрать. Зайдем попозже.

Они перешли улицу и устроили такое же представление в лавке с тканями и одеждой. После этого направились к магазинчику с дешевыми украшениями и безделушками. Там было полно браслетов, подвесок из стекла и меди, многоцветных ожерелий и сотен цепочек с «рукой Фатимы», амулетом на счастье, который известен по всему Востоку: почти каждый мусульманский ребенок носит его на шее. Но Мелина их ни разу не видела и поэтому разглядывала с неподдельным интересом.

— Я знаю, что они тебе глянулись, — заметил Бинг, — но эти неважного качества.

Он повернулся к хозяину магазина.

— А у вас есть «рука» с настоящими камнями? — поинтересовался он.

— А какие камни вы предпочитаете, сэр? — уточнил лавочник.

— Рубины, конечно, хотя красный цвет обозначает угрозу.

— Какая же угроза в «руке Фатимы»? — возразил лавочник. — Только добрые предзнаменования для вас, сэр, и вашей леди.

— Ну конечно, я просто пошутил, — ответил Бинг.

— Проходите, сэр, будьте любезны, и я найду что-нибудь для вас.

У Мелины мелькнула мысль, что предшествующий обмен репликами имел тайное значение, и, когда они прошли в глубь магазинчика, заваленного изделиями из кожи, коврами и расшитыми туфлями, ее подозрение усилилось.

— Сюда, сюда, сэр, у меня есть то, что вас заинтересует, — продолжал лавочник. А потом он быстро приподнял ковер, за которым обнаружилась потайная дверца.

Бинг нырнул внутрь, и Мелина последовала за ним. Там было темно, и на миг она замерла в растерянности и нерешительности.

Потом она почувствовала, как Бинг нащупывает ее руку и тянет за собой по узкой шаткой лестничке на второй этаж.

До нее донесся голос лавочника:

— Наверху дверь, вам туда, сэр.

За этой дверью оказалась комнатка, освещенная масляной лампой. Мебели здесь не было, только подушки на полу; окно, прикрытое занавесками, выходило на шумную улочку, на которой они стояли минуту назад.

Бинг обернулся и протянул лавочнику руку для рукопожатия.

— Расмин, старый плут, ты узнал меня? — спросил он.

— Не сразу, мистер Уорд. Меня ввели в заблуждение ваш акцент и очки. Но когда вы сказали нужные слова и подали знак, я удостоверился, что это вы.

— Ты ждал меня? — уточнил Бинг.

— Да, мне позвонили сегодня утром.

Расмин указал на подушки на полу и, шагнув к двери, хлопнул в ладоши.

Появилась женщина с закрытым лицом и облаченная в просторные белые одежды, так что трудно было угадать ее возраст.

— Две чашки чая для добрых гостей, — велел Расмин, подождал, когда женщина уйдет, и с широкой улыбкой повернулся к Мелине и Бингу, которые уже устроились на подушках.

— Твоя дочь? — поинтересовался Бинг.

— Племянница, — уточнил Расмин. — Дочь получила пост в Марракеше. Возможно, тебе это как-нибудь пригодится.

— Мы отправимся туда? — спросил Бинг многозначительным тоном.

— Все в руке Фатимы, — откликнулся Расмин.

— Хорошо ли идут твои дела здесь? — продолжал Бинг.

Мелина удивилась их непринужденной беседе и полному отсутствию спешки в решении важного дела, а потом вспомнила, как отец рассказывал про ритм жизни и обычаи Востока. Здесь положено соблюсти церемонии, дружески выпить чаю, побеседовать о жизни и только потом, когда обычный европеец уже будет кипеть от нетерпения, перейти к насущным вопросам.

— Расмин — мой старый друг, — пояснил Бинг, оборачиваясь к Мелине. — Расмин, это моя жена.

Араб поклонился, коснувшись пальцами лба в знак приветствия.

— Пусть сопутствуют вам обоим благополучие и удача, — произнес он.

Женщина принесла мятный чай и поставила на столик. Он был горячий и сладкий, и Мелина обожглась, прежде чем вспомнила, что его надо пить маленькими глотками.

Наконец, после, казалось, бесконечных изъявлений благовоспитанности, Бинг спросил:

— Что ты знаешь, Расмин?

— Причину, по которой вы здесь.

— Ребенок здесь, в Фесе?

Расмин раскинул руки в красноречивом жесте.

— Думаю, что да, но наверняка известно одному Аллаху.

— А что вообще говорят?

— Среди своих похитители подняли много шума.

— Как мы и ожидали, — заметил Бинг. — Они не удивлены, что дело не получило огласки?

— Очень удивлены. Они ждали большого скандала, заголовков в прессе и толп полицейских, рыскающих повсюду.

— Сколько их здесь, в Фесе?

И снова Расмин развел руками.

— Кто может посчитать песчинки в пустыне? — ответил он вопросом на вопрос. — Однако же много и таких, как я, верных, хотя сейчас они могут и побояться это признать.

— Так я и думал, — ответил Бинг. — Но они помогут в случае нужды?

— Те, кто носит «руку Фатимы», — помогут, — кивнул Расмин.

С этими словами он извлек из складок своей одежды какой-то маленький предмет и протянул его Бингу на ладони. Мелина вгляделась — и узнала «руку Фатимы». Она была похожа на те, дешевые, что продавались в лавке, но эта была покрыта ярко-голубой эмалью и украшена рубинами и крошечными бриллиантами.