Бинг не ответил: он был занят, объезжая группу мальчишек, которые играли в мяч на углу улицы, практически на проезжей части.

— А вы, должно быть, во многих побывали, — заметила Мелина.

— Почему вы так думаете?

— Если вы одеты, как араб, наверняка вас впустят в арабский дом? — предположила Мелина.

Она понимала, что снова задает слишком много вопросов, поэтому не удивилась, когда Бинг бросил на нее косой взгляд. Тогда она откинулась на спинку кресла и молчала, пока они не доехали до подножия холма.

— Отсюда пойдем пешком, — заявил Бинг. — Почва слишком каменистая для этих шин.

У Мелины возникло ощущение, хотя она не могла выразить его словами, что помимо шин были и другие причины идти пешком. Она послушно выбралась под жаркие лучи солнца, расправила юбку и, взглянув на проселочную дорогу, усеянную камнями, порадовалась, что на ногах у нее практичные сандалии на плоской подошве.

Они обогнули виллу, и их взглядам открылся захватывающий вид на море. Людей вокруг почти не было, потому что подошло время сиесты, когда все мусульмане спят либо у себя дома, либо дремлют у прилавков в ожидании, когда спадет жара.

— Одни бешеные собаки и англичане, — заметила она вслух в ответ на свои мысли, и Бинг повернулся к ней с понимающей улыбкой.

— Это еще не жарко, — сообщил он. — Но я люблю солнце. А вы?

— Не знаю, как ответить. Я в первый раз в жарких странах.

— В Марокко не так жарко, — заметил Бинг. — Вот Индия или Персидский залив… И даже в соседнем Алжире летом бывает мучительно жарко.

Они непринужденно беседовали, но Мелина видела, как его глаза внимательно обшаривают каждое дерево, каждый камень, словно в поисках чего-то подозрительного, но только двое мальчишек присматривали за пасущимися тощими козами немного выше по склону. Мелина и Бинг прошли немного дальше и наконец добрались до места, где холм обрывался в море многометровым отвесным утесом.

По краю обрыва росли несколько деревьев и торчал покосившийся забор, который, видимо, ночью предохранял машины и людей от падения в море.

— Вы кого-то ждете здесь? — негромко уточнила Мелина.

— Возможно, — загадочно ответил Бинг.

— Вокруг не видно ни души, — заметила Мелина. — Там, дальше, я вижу палатки, но они, похоже, принадлежат бойскаутам.

Бинг повернулся туда, куда указывала девушка, и, прищурившись, пристально вгляделся в поросшую травой площадку, где мальчики играли с козами. Еще дальше виднелся какой-то памятник или мавзолей — но ничего подозрительного.

— Что нам теперь делать? — спросила Мелина. Произнося эти слова, она повернула голову к Бингу и в ту же секунду заметила какое-то шевеление среди деревьев у него за спиной. Не будь она так напряжена, крик не сразу бы сорвался с ее губ, но сейчас ее восклицание заставило Бинга обернуться — как раз вовремя, чтобы схватиться с человеком — арабом, — который прыгнул на него с кинжалом в руке.

Издав крик, Мелина замерла как парализованная и могла только смотреть, как Бинг борется с противником, который хоть и был меньше ростом, но дрался как безумный. В первый момент Бинг перехватил руку с кинжалом, и теперь, как ни лягался и ни выворачивался араб, он не мог пустить оружие в ход.

Они боролись в полной тишине, если не считать шуршания ног по гравию. А потом, прежде, чем Мелина успела что-то сообразить, Бинг обхватил противника руками за туловище, поднял и швырнул через ветхий забор прямо в море. Донесся крик, звук удара и грохот камней, падающих вслед за телом.

А потом наступила тишина.

Бинг повернулся к Мелине. По его лицу градом тек пот, но не это заставило ее сделать шаг назад, а ощущение, словно ее ударили кинжалом в сердце.

Потому что лицо Бинга ужасно переменилось.

Куда подевался спокойный, обаятельный англичанин? Перед Мелиной стоял настоящий дьявол с опасным блеском в глазах, губами, искривленными в жестокой гримасе, тяжело и резко очертившимися скулами и, самое ужасное, — выражением неподдельного торжества на лице.

И Мелина побежала, поскальзываясь на камнях, мимо виллы Харриса, пока не очутилась снова у машины. Не в состоянии мыслить связно, она даже не сообразила, что это машина Бинга, а значит, он тоже вернется к ней.

Так и случилось. Услышав шаги, Мелина повернулась и воскликнула, все еще задыхаясь от ужаса и бега:

— Отпустите… меня! Я… так… не могу! Не могу… с вами!

— Ну-ка возьмите себя в руки! — прикрикнул Бинг и открыл дверцу машины. — Залезайте! — велел он.

— Я не могу. Я пойду… пойду пешком, — выдавила Мелина.

Но в его голосе была такая непреклонность, что Мелина послушалась. К тому же ей просто не хватало дыхания, чтобы спорить. Однако заставить себя посмотреть на Бинга она не могла. И зачем только она куда-то поехала с этим человеком, убийцей, который наслаждается тем, что делает?

Еле живая от ужаса, она слышала, как Бинг открыл водительскую дверь, но вдруг почему-то замер на месте. Мелина расслышала детский голос, который по-арабски, по всей видимости, просил милостыню, по традиции предлагая взамен букетик цветов. Бинг пошарил по карманам, а потом самым будничным тоном, как муж к жене, обратился к Мелине:

— У тебя найдется мелочь?

Дрожащими руками, борясь с подступающими слезами, Мелина открыла сумочку, достала оттуда кошелек и передала Бингу. Тот вынул монетку, отдал мальчишке и бросил букетик на колени Мелины.

— Спасибо, — сказал он, вкладывая кошелек в ее трясущиеся руки.

Мелина усилием воли заставила себя убрать кошелек в сумку и поняла, что Бинг так и не завел машину, а просто сидит на водительском месте. Она отвернулась и невидяще уставилась в окно.

— Мелина, посмотри на меня!

— Я не… не хочу.

Она понимала, что ведет себя как надутый ребенок, но ничего не могла с собой поделать.

— Мелина, не глупи. Тут уж ничего не поделаешь. Ты должна это понять. Выбора у меня не было. Если бы не твой крик, тот кинжал сейчас торчал бы у меня в спине. И тебе пришлось бы долго объяснять, почему это твой «муж» погиб от руки фанатика у виллы Харриса в самый тихий час дня.

Мелина перевела взгляд на свои судорожно сжатые на коленях руки.

— Но почему… почему он хотел… убить тебя? — выдавила она и наконец посмотрела на Бинга — как раз вовремя, чтобы увидеть, как его лицо стало непроницаемым. Он явно не желал отвечать.

— Ты должен мне рассказать! — горячо воскликнула Мелина. — Неужели ты не понимаешь? Я не могу ехать с тобой дальше, если не буду знать, что происходит. Ты сказал, что я спасла тебе жизнь. Так разве я не заслуживаю честности и доверия?

Бинг перевел взгляд на склон с мирно пасущимися козами и дремлющими мальчиками.

— А как я могу быть уверен, что могу доверять тебе? — сказал он, снова поворачиваясь к Мелине. — Это ведь не только моя тайна. Тебе ничего не стоит просто взять и уйти. А потом слово там, слово здесь, и одни небеса знают, что тогда случится.

— Ты можешь доверять мне, — возразила Мелина. — Мне, наверное, стоило сказать тебе раньше. Моего отца звали сэр Фредерик Линдси.

Глаза Бинга удивленно распахнулись.

— Сэр Фредерик Линдси! Тот, который столько сделал для Марокко? Господи боже! Почему ты сразу не сказала? Мы встречались всего однажды, когда я закончил школу, но все, что он сделал, его книги, рассказы о нем, значат для меня больше, чем я могу выразить.

— И однако он умер в нищете, и никому не было до него дела, — горько заметила Мелина. — Он сильно болел последние три года жизни, но никто из тех, кто писал ему хвалебные отзывы, не удосужился прийти или позвонить и справиться о нем. Ему было бы приятно простое внимание, но он уже ничего не значил в глазах общества.

— Твой отец всегда будет много значить, — возразил Бинг. — Его борьба против рабства, против торговли наркотиками и все то, что он сделал для Марокко, никогда не будут забыты — пусть даже сами марокканцы не всегда щедры на признание его заслуг.

— Он не ждал похвалы, — ответила Мелина. — Марокко для него был как любимый ребенок. Именно поэтому я так хотела сюда попасть — я хотела увидеть страну, которой было отдано его сердце.

— И ты увидишь ее, — пообещал Бинг. — Но для этого потребуется мужество.

— Тогда расскажи, против кого мы сражаемся.

Бинг оглянулся через плечо, словно боялся, что кто-то мог подкрасться к машине, чтобы подслушать их разговор.

— Это долгая история, — начал он, — и я не буду утомлять тебя деталями, но твой отец всю жизнь боролся за то, чтобы жизнь в Марокко стала лучше, и король продолжил его работу. Он прикрыл многие притоны, разогнал тайные сообщества, так или иначе избавился от ряда бандитов. Но не от всех. — Он замолчал и снова огляделся. — Не всем нравится новый режим, и эти люди давно плетут заговор против короля, хотя до сих пор еще не выступали открыто. Правительство в курсе, что существует обширное подпольное движение, которое только и ждет случая саботировать реформы или вовсе воспрепятствовать их проведению.

— То есть устроить революцию? — Мелина была поражена.

— Не думаю, что дело дойдет до этого, — ответил Бинг, — потому что у них пока недостаточно сил. А если те, кто служит королю, останутся бдительны, то и никогда не будет.

— Но какое отношение ко всему этому имеешь ты? — сказала Мелина, переводя разговор на интересующую ее тему. — Почему тот человек хотел убить тебя?

— Кто знает, кто отдал этот приказ?.. Но с революционерами меня ничего не связывает, не считая одного их шага.

— Какого? — вполголоса спросила Мелина.

Бинг молчал несколько мгновений.

— Они похитили ребенка.

— Ребенка? Какого ребенка?

— Ребенка моего друга, — пояснил Бинг. — Мы вместе учились в Хэрроу, и я приехал сюда к нему в гости. В свое время мне случалось работать здесь в разном качестве, но на этот раз я собирался просто отдохнуть. И вот отдыхаю, — криво улыбнулся он.