Мелина заметила все это разве что мельком, потому что ей пришлось надвинуть капюшон джелабы пониже, потупить глаза и покорно следовать за Бингом.

Он шел быстро, хотя и не забывал прихрамывать, и Мелина поняла, что он уже вжился в образ пекаря. Она вспомнила, как много лет назад отец сказал: «Самая совершенная маскировка — это когда ты думаешь, что ты и есть тот, кого ты изображаешь, и это важнее любых ухищрений со внешностью».

Мелина знала, что сейчас Бинг старается перенять образ мыслей пекаря, и сама старалась представить, что она — жена этого пекаря.

Ей представилась счастливая жизнь, в которой они живут вместе в одном из здешних городов, пекут хлеб и разносят покупателям, как вот сегодня. Она пыталась понять, довольна ли она будет подобной жизнью, и с болью в сердце осознала, что в любом случае такое существование не для Бинга. Его мир состоял из приключений и подвигов, а также из постоянной работы ума; это был мир, где мужчины всегда готовы сражаться за то, во что они верят и что считают правильным.

Многочисленные повороты улочек остались для Мелины незамеченными, но наконец Ахмед остановился, и по запаху свежего хлеба девушка поняла, что они на месте.

Они вошли в лавку. Она была фактически пещерой, выдолбленной в скале, а на столе лежала большая доска с плоскими толстыми лепешками, полуприкрытыми белой тканью. Рядом на столе стояла грубо сплетенная корзина, где кудахтали и царапали коготками стенки несколько молодых кур. Бинг закрыл дверь, и теперь свет попадал в комнату через другую дверь, которая открывалась во внутренний дворик.

— Седдиг прячется, сэр, как вы и велели, — сказал Ахмед. — Не дело, если кто-то увидит сегодня двух пекарей разом… Вам что-то еще нужно, сэр? — уточнил он, взглянув на доску с лепешками и корзину с курами.

Бинг поднял доску.

— Тяжелая, — воскликнул он и повернулся к Мелине. — Я хотел попросить тебя нести хлеб, но теперь понимаю, что придется самому. Ты ведь сможешь поднять корзину?

Он вдруг застыл на месте, и на лице его появилось выражение полнейшего замешательства.

— Я идиот! — снова воскликнул он. — А ты умеешь носить груз на голове?

— Вообще-то умею, — улыбнулась Мелина. — В школе нас заставляли ходить с книгами на голове для выработки осанки.

— Ты можешь придерживать корзину одной рукой, — сказал Бинг. — Но я не подумал, что у замужней женщины на руке должен быть золотой браслет.

Ахмед протянул руку.

— Дайте мне десять шиллингов, сэр, и я добуду вам браслет, достойный принцессы.

— Нет, — отрезал Бинг. — не ходи на рынок. Найди жену пекаря и купи одно из ее украшений.

Он извлек из кармана пачку марокканских банкнот, вручил их Ахмеду, и тот исчез за дверью.

— А я думал, что обо всем позаботился, — покачал головой Бинг. — И вот доказательство моей самоуверенности. Мелина, ты уверена, что сможешь нести корзину на голове?

— Уверена. А если смогу поддерживать ее одной рукой, это будет проще простого. Я правда училась ходить с грузом на голове, и не только в школе. Дома я практиковалась с бутылками с водой и умудрилась разбить всего одну из них.

— Какая же удача, что я встретил тебя, — пробормотал Бинг.

На секунду Мелине показалось, что его голос утратил сосредоточенную целеустремленность и глаза за уродливой металлической оправой очков смягчились.

И тут в комнату вернулся Ахмед.

— Вот браслет, сэр. Женщина была в восторге. Завтра она купит новый, а может, и два на те деньги, что вы дали.

— Отлично. — Бинг взял золотой обруч и надел его на руку Мелине. — Хорошо, что ты такая маленькая, — заметил он. — Мало какой из европейских женщин удается продеть руку в арабский браслет… а теперь слушай меня внимательно. Когда мы минуем кухни, ты пойдешь вслед за мной, и, пока я буду занят с охранником, который наверняка стоит у дверей в комнату мальчика, ты войдешь внутрь и скажешь ему по-французски, что ты хочешь увезти его к матери, и уговоришь лечь в корзину. Если он как следует прижмет колени к груди и наклонит голову, то как раз влезет. Мы специально выбрали эту корзину. После этого я возьму ее, а ты прихватишь доску, которую я оставлю на кухне, и пойдешь за мной.

— А как же слуги? — удивилась Мелина.

— Все зависит от того, что они будут делать, — ответил Бинг. — Но я надеюсь, что они будут бездействовать.

Мелина вздохнула. Ей казалось, что Бинг мог бы все это рассказать заранее, но, видимо, у него были свои причины раскрыть свой план в последний момент.

— Ты все поняла? — нетерпеливо уточнил Бинг. — Возможно, нам все придется менять на ходу, будь к этому готова. А теперь пошли.

Он поднял доску с лепешками, а Мелина — свою корзинку и обнаружила, что она легче, чем ей казалось: если она придержит ее одной рукой, то сможет нести ее довольно долго. Ахмед приоткрыл им дверь, и, пригнувшись и снова выпрямившись, они ступили на мостовую.

— Сначала налево, сэр, — шепотом подсказал Ахмед, — потом направо.

Бинг не ответил, а Мелина, даже не глядя, поняла, что после этих слов юноша убрался восвояси так быстро, как мог.

«Ну и трус же он», — подумала она, но потом поняла, что такие люди, как он и Расмин, слишком многим рисковали, вставая на чью-то сторону, поэтому предпочитали оставаться нейтральными, пока одна из партий не возьмет верх.

Улочка была короткой. Бинг свернул за угол, и Мелина последовала за ним, гордясь, что без особых усилий несет свой груз. По правде говоря, с книгами и бутылками было куда труднее. Единственная проблема заключалась в том, что поначалу куры, перепугавшись, барахтались и раскачивали корзину, но потом сообразили, что в центре самое безопасное место, и сгрудились там в кучу.

Налево, потом направо. Эта улица шире, и людей здесь больше. Мелина старательно смотрела себе под ноги. Она видела белые одежды Бинга впереди и его ноги: хотя и прихрамывая, он двигался весьма проворно.

А потом, даже не поднимая головы, Мелина поняла, что они пришли.

Перед ними высилась арка ворот, по бокам которой расслабленно стояли двое охранников. Один курил трубку, другой точил длинный, зловещего вида нож. Ни один из них не проронил ни слова, и Бинг с Мелиной просто прошли мимо. Охранники даже не поглядели на них, и Мелина дивилась, как они не услышали победного стука ее сердца.

Бинг направился наискосок через двор.

На дальнем его конце была привязана коза, изредка блеявшая, но в остальном двор был пусть, если не считать дряхлого пса, дремавшего на солнышке.

Бинг свернул направо, к открытой двери, сквозь которую до Мелины долетали голоса.

«Вот теперь начинается настоящее испытание», — подумала она. Всего один крик — и охранники будут здесь, причем у одного из них уже наготове нож.

Бинг наклонил голову и ловко пронес поднос сквозь дверной проем. Мелина, покрепче ухватившись за корзину, последовала за ним.

Всего в низенькой кухне было пять-шесть слуг — они что-то резали, жарили или мыли в деревянной раковине. Пожилой мужчина, которого Мелина приняла за главного повара, поздоровался по-арабски с Бингом. Тот ответил тихим голосом, снял свою ношу, помог Мелине избавиться от корзины и одну за другой вручил кур повару. Тот щипал их за бока и сокрушенно качал головой, что-то приговаривая. Мелина не понимала слов, но по выражению его лица и тону видела, что он находит недостойным тратить на принесенную птицу свое кулинарное искусство.

А потом Бинг достал что-то из кармана, протянул руку вперед и произнес четыре слова:

— Во имя руки Фатимы!

Раздался единый вздох, и глаза всех на кухне устремились к вещице, которую держал Бинг. Это была та самая подвеска, которую дал ему в лавке Расмин. В солнечных лучах она сверкала и искрилась, как капля воды.

— Во имя руки Фатимы! — повторил Бинг. — Прошу вашего молчания. Будьте слепы, глухи и покойны.

Слуги смотрели на него во все глаза, но никто не издал ни звука. Тогда Бинг открыл дверь в дальнем конце кухни и быстрым шагом направился по открывшемуся впереди коридору. Мелина усилием воли подгоняла себя, чтобы не отстать, каждую секунду ожидая крика или топота погони сзади. Но вокруг царила полная тишина.

Бинг, казалось, совершенно точно знал, куда идти, и девушка поняла, что Ахмед и его отец снабдили Бинга подробным описанием дома.

По узенькой лестничке они поднялись на второй этаж. Бинг на миг замер, и они услышали детский голос, кричавший по-французски:

— Не надо! Не трогайте меня!.. Не бейте!.. пожалуйста!

В два шага Бинг оказался у двери, рванул ее на себя, и через его плечо Мелина увидела мужчину, стоящего спиной к ним с кнутом в поднятой руке.

Бинг прыгнул, прежде чем мучитель успел обернуться. Одной ладонью Бинг зажал ему рот, а второй обхватил шею, наклоняя назад — до тех пор, пока не хрустнут позвонки. Мелине мимолетно подумалось, что у него на лице сейчас, должно быть, то самое выражение — довольного дьявола, но она не стала разглядывать, а бросилась к мальчику, который стоял вжавшись в стену и плакал. Мелина обняла его и прижала к себе.

— Не плачь, малыш, — сказала она по-французски. — Все в порядке. Я отвезу тебя к маме.

— К маме, сейчас?

Девушка почувствовала, как радость словно наполнила маленькое тельце.

— Конечно. Только надо все делать тихо. Нам надо сбежать отсюда. Ты сможешь спрятаться в этой корзине?

«Только ребенок, который столкнулся с настоящей опасностью, мог среагировать так быстро», — подумала Мелина: ни слова не говоря, мальчик залез в корзину.

— Ложись, — велела она, и в тот же момент услышала за спиной глухой удар упавшего тела.

Бинг убил охранника.

Мелина пыталась не думать об этом, а только о ребенке и его залитом слезами личике.

— Быстро, быстро! — подтолкнула она мальчика. Он послушно скрючился в корзине — и вот уже Бинг оказался рядом, произнося по-французски слова утешения и ободрения. Потом подхватил корзину и вышел из комнаты, и Мелина направилась следом, плотно захлопнув за собой дверь.