Он сделал несколько шагов прочь и отвернулся; потом достал из складок одежды носовой платок и вытер лоб.

— Умеешь ты заставить мужчину потерять голову, Мелина, — странным, сдавленным тоном сказал он.

— Бинг. О Бинг…

Мелина еле слышно выдохнула его имя, но тон Бинга уже поменялся на жесткий и командный:

— У нас нет времени обсуждать что-либо помимо наших планов. Мне надо многое тебе рассказать, иди сюда.

И он направился к охапке травы. Мелина как зачарованная смотрела на него. Сердце в ее груди пело, а по телу словно бегали искорки, рожденные его поцелуем. Не без труда девушка вспомнила ребенка, миссию Бинга и опасность, которой они все подвергались. Но разве все это имело значение в сравнении с тем, что такой волшебный поцелуй, по всей видимости, означал, что Бинг ее любит?

— Мелина!

Голос Бинга стал резким, как лезвие ножа.

— Иду!

Девушка заставила себя спуститься с небес на землю и ответить самым обычным тоном. Перед Бингом стояла сложная задача, и их личные дела не должны мешать ее исполнению. Это она все-таки понимала.

На ватных ногах, ощущая, как горят губы, Мелина ушла из-под яркого света луны в тень деревьев, где Бинг уже сидел на их нехитрой постели, крепко обхватив руками колени. Он смотрел куда-то в пространство, словно отчаянно о чем-то размышляя, поэтому Мелина тихо опустилась рядом и молчала.

— Я знаю, где ребенок, — наконец сообщил Бинг, и Мелине послышался какой-то странный подтекст в его словах, хотя голос его звучал отрывисто и по-деловому.

— Ты нашел его?! Как здорово. И где он?

— В Голубином доме, — ответил Бинг. — Это большой обветшалый дом, где когда-то жила важная семья. Сейчас от нее остался один больной старик. Очень умно было выбрать именно этот дом, потому что никому в Марракеше не придет в голову, что Мулай Ибрагим с ним как-то связан.

— Он тоже там остановился? — выдохнула Мелина.

Бинг покачал головой.

— Нет, он для этого слишком умен. Он остановился в гостинице «Мамуния», в огромном номере, где он, без сомнения, будет устраивать приемы для друзей и политиков — для прикрытия своих темных дел.

— Ребенка охраняют?

— Конечно, — слегка раздраженно откликнулся Бинг. — Мулай Ибрагим позаботился об этом.

— Тогда каков наш план?

— Есть один шанс на миллион, что нам удастся вытащить мальчика, но это будет опасное предприятие. — Секунду-другую он молчал, потом заговорил снова: — Я изложу тебе свой план, а потом спрошу, согласна ли ты помочь мне.

— Я могу дать ответ прямо сейчас, — с готовностью заявила Мелина. Бинг поднял руку, не давая ей договорить.

— Подожди, ты еще не знаешь, в чем он состоит мой план.

Его тон был так серьезен, что Мелина не осмелилась возражать.

— Дом расположен в арабской части города, — начал Бинг. — Это большое здание, но вход только один. Через ворота ты попадаешь во внутренний двор, направо будут кухни.

— Хорошо, — сказала Мелина, не совсем понимая, зачем Бинг так подробно расписывает ей это место.

— Я сегодня ходил с Ахмедом взглянуть на эти ворота. Там стоят двое стражников, а ночью ворота запирают на засов, и проникнуть туда становится невозможно. Так что шанс есть только днем, когда через ворота ходят слуги и поставщики еды.

Ахмед знает пекаря, который каждый день приносит туда свежий хлеб. С ним вместе ходит его жена, она приносит кур.

Мелине не понадобилось много времени, чтобы понять, куда клонит Бинг.

— Ты хочешь, чтобы мы притворились пекарем и его женой?

— Пекарь согласился, — продолжал Бинг. — Он не робкого десятка, к тому же его старшая дочь собирается замуж, так что деньги перевесили риск.

— Но когда мы попадем внутрь…

— Я еще не дошел до этой части. Вообще я бы предпочел идти один, но пекарь сказал мне, что всегда ходит туда с женой, поэтому, если она вдруг не появится, охранники могут начать задавать вопросы.

— Но зачем охрана человеку, который стар и болен? — не удержалась от вопроса Мелина.

— Потому что он очень богат, а охрана добавляет ему ощущение собственной значимости, — пояснил Бинг. — Мелкие шейхи и принцы делают вид, что это их личная армия, а Мулай Ибрагим слишком умен, чтобы не воспользоваться этим обстоятельством. — Он замолк на миг и внимательно посмотрел на девушку. — Мелина, все это очень серьезно. И очень опасно. Я могу потерпеть неудачу и в таком случае скорее всего не выйду обратно живым. Тебя, поскольку ты женщина, могут пощадить, но неизвестно еще, что хуже.

— Я пойду с тобой, — твердо сказала Мелина. — Я с самого начала была готова дать такой ответ. Я хочу пройти этот путь до конца, и, если мы умрем, значит, так тому и быть.

Бинг вдруг протянул руку и взял ладонь Мелины в свою.

— Спасибо, дорогая, — мягко сказал он. — Я почему-то знал, что ты скажешь именно это.

Девушка ощутила, как дрожь пробежала по ее телу от этого прикосновения и от выражения, с которым Бинг сказал «дорогая». Но в следующий момент он отпустил ее руку и заговорил прежним четким сухим тоном:

— Я очень не хотел тебя в это вмешивать, но теперь поздно отступать. В пять утра сюда придет Ахмед, поэтому нам надо успеть выспаться и отдохнуть. Мы должны быть бодры духом и телом, чтобы план не сорвался просто из-за того, что мы оказались слишком неповоротливы. Так что теперь спать, — скомандовал он и откинулся на траву, закутавшись в свой арабский наряд.

Мелина робко устроилась рядом. Он не спал, она это видела, даже не расслабился, но, поскольку Бинг делал вид, что спит, Мелина последовала его примеру, закрыв глаза и стараясь дышать тихо и неспешно, хотя ее переполнял восторг от сознания, что он совсем рядом, стоит протянуть руку.

Должно быть, сон все-таки сморил Мелину, но вскоре она очнулась, не в силах спать дальше, и поняла, что Бинг тоже бодрствует. Ей бы хотелось, чтобы он думал о ней, но знала, что единственный, кто занимает его мысли сейчас, — это похищенный ребенок.

Наконец девушка уснула по-настоящему и проснулась от прикосновения Бинга к ее плечу и негромких слов:

— Ахмед пришел.

Мелина быстро села и увидела Ахмеда, идущего к ним, а еще выше — золотой веер солнечных лучей, раскинувшийся на небе. За Ахмедом следовал пожилой согбенный человек, и Мелина догадалась, что это его отец.

Старик поприветствовал их с изысканной учтивостью, и Бинг ответил с равной церемонностью. После этого они уселись по-турецки на траве, и Бингу были вручены вещи, с помощью которых он собирался перевоплотиться в пекаря. К счастью, тот носил очки и, по словам Бинга, обладал ничем не примечательной внешностью.

Одежда пекаря тоже была самой обычной для араба, а после того как Ахмед умело наложил Бингу грим, он стал совсем на себя не похож, и Ахмед даже издал возглас восхищения:

— Седдиг, один в один! Даже родная мать не отличила бы вас от собственного сына. И не забудьте прихрамывать, сэр. В прошлом году Седдига лягнул мул, с тех пор он постоянно рассказывает о неблагодарном животном и клянется, что никогда больше не заведет себе четвероногую скотину.

— Да, я заметил вчера, что он хромает, — подтвердил Бинг. — Посмотри, так похоже?

Он сделал несколько шагов по лужайке, и Ахмед и его отец согласно хлопнули в ладоши в знак одобрения.

— А теперь насчет его жены. Как она выглядит?

Глаза всех мужчин обратились к Мелине.

— Я ни разу не взглянул на нее, — с достоинством заметил старик, — но охранники — они из молодых, наглые и бессовестные.

И он бросил неодобрительный взгляд на сына.

— Не думаю, что так рано с утра у них будет охота кого-то разглядывать, — заметил Ахмед.

— Ты принес другой яшмак? — уточнил Бинг.

— Как вы и просили, сэр.

Ахмед извлек на свет платок из плотной черной ткани, который носили мусульманки, строго блюдущие традиции. Надевая его, Мелина поразилась, как у них хватает терпения носить подобный убор в жару.

— Сурьму! — скомандовал Бинг. Ахмед вручил ему маленькую бутылочку, Мелина села на траву, а Бинг встал рядом с ней на колени.

— Закрой глаза, — сказал он, и Мелина ощутила мягкое прикосновение кисточки из верблюжьего волоса к верхнему веку. Потом Бинг велел девушке открыть глаза, чтобы подкрасить нижние веки, и ее сердце зачастило оттого, что его лицо оказалось так близко.

Кисточка слегка щекотала Мелине кожу, и она с трудом заставляла себя не моргать, чтобы Бинг не смазал линию.

— Какого цвета глаза у жены пекаря? — спросил он.

Оба они покачали головой:

— Понятия не имеем.

— Тебе придется держать голову опущенной, — обратился он к Мелине. — И я думаю, что надо нанести темный тон на нос и щеки.

В запасах Ахмеда нашлась и темная пудра. Закончив с гримом, Бинг сделал шаг назад и оглядел Мелину.

— Сойдет, — резюмировал он. — Будем надеяться, что охранники на этот раз будут постарше и не станут пялиться.

Повернувшись к старшему из мужчин, Бинг учтиво поблагодарил его по-арабски за помощь и попросил, чтобы Ахмед провел их к лавке пекаря.

— Я поведу вас кружным путем, — заметил Ахмед, — чтобы нас видело как можно меньше народу, но мы не будем разговаривать по пути. Я пойду немного вперед, чтобы никто не догадался, что мы знакомы.

У Мелины возникло стойкое ощущение, что в первую очередь он заботится не об их безопасности, а о своей.

Бинг снова повернулся к старику.

— Машина ждет в условленном месте?

— Как и запланировано, — ответил тот. — Да пребудет с вами Аллах!

В его последних слова Мелина уловила нотку искреннего участия, а потом вслед за Ахмедом и Бингом она покинула укромный сад и ступила на полные опасности улицы города…


Несмотря на ранний час, на площади Джемма-эль-Фна уже кипела жизнь. Уборщики подметали улицы и саму площадь, водоносы в многоцветных шляпах, двигаясь между прилавками, предлагали торговцам воду в кожаных бурдюках, принесенную со склонов Атласских гор. Одна за другой открывались лавки. В воздухе потянуло запахом разогретого сала, мятного чая и предвестием дневной жары. За городскую стену гнали стада коз, которые добывали скудное пропитание среди горячих камней, а стук лошадиных копыт мешался с автомобильными гудками.