– Друзьями? Вот уж действительно! Ты и вправду так наивна или считаешь меня глупцом? Твой отец купил для тебя титул. Он хотел сделать из купеческой дочери леди и заплатил за это массу денег, включая игорные долги моего отца, закладные на замок, открытые счета у портных, ювелиров и виноторговцев. Надо отдать ему должное, он не был скуп. В обмен на это я объявил, что готов продать свое доброе имя. Но никто не заставит меня превратить этот фарс в настоящий брак! Наши дети! Ты действительно ждешь от меня, что я соединюсь с тобой? У Уинтэшей уже есть наследник! Феннимор может продолжить род, женившись в один прекрасный день на девушке нашего круга, равной ему по происхождению. Свой долг я вижу в том, чтобы сохранить состояние и позаботиться о том, чтобы оно не разваливалось дальше. Бракосочетание с тобой спасло замок Уинтэш от продажи с молотка. Но я не доставлю ни тебе, ни твоему покойному отцу-лавочнику удовольствия произвести на свет наследника Уинтэша! Ты можешь покрыть стены твоих покоев золотыми обоями и наряжаться с утра до вечера в венецианские кружева, но об Уинтэше и его истинных потребностях буду заботиться я один!

Откровенное пренебрежение, прозвучавшее в этих словах, больно ударило Леонору, лишило ее дара речи. Она смотрела на графа, который уставился на нее холодными голубыми глазами, и под этим взглядом чувствовала себя мелкой, грязной соринкой, которую одна из служанок вымела из-под ковра.

Соответствующая маска его гневного, прекрасного лица была еще ужасней от того, что и в состоянии сильнейшего возбуждения не потеряла своей привлекательности. Даже в то время, как супруг продолжал ее обижать, при одном взгляде на него ее сердце начинало биться неровно.

– Я – я… ты не можешь говорить это всерьез… – прошептала она в растерянности.

Леонора с напряжением моргала, чтобы скрыть набегающие слезы, которые грозили вот-вот закапать из ее глаз. Не осознавая, что делает, она умоляюще протянула к нему руки, в смятении пытаясь понять, что он сказал, оценить тяжесть жестоких обвинений и спасти остатки своей гордости и почти уничтоженного достоинства.

– Я, как правило, редко шучу, – сказал он холодно. – Я должен был объяснить тебе эти вещи еще в первый вечер нашего брака, но внезапная смерть твоего отца заставила меня повременить с этим.

– Какая чуткость, – прошептала Леонора, что заставило его резко нахмурить брови.

Что это было – сарказм? Лорд решил, что это не так. Это юное существо в мрачных одеждах, беспомощное и напуганное, как мышка, знало об иронии, вероятно, только понаслышке.

– Я сочувствую тебе в том, что ты понесла эту неожиданную потерю, – продолжал он. – Но это мало что меняет. Для всех ты будешь играть роль леди Уинтэш и, пожалуй, хозяйки дома, но наш брак существует только на бумаге! А теперь извини, у меня дела…

– Ты уходишь?

Леонора презирала себя за умоляющий тон своего вопроса. В дверях граф еще раз обернулся.

– Ты не имеешь права требовать от меня отчета о моем времяпрепровождении или моих действиях. Ты носишь мое имя и мое кольцо, этого с тебя достаточно!

Это было более чем понятно. У Леоноры закружилась голова. Как в прострации, ее взгляд остановился на широкой двустворчатой двери библиотеки, захлопнувшейся с глухим стуком за ее супругом и оставившей ее в одиночестве. Каждая створка состояла из трех резных секций, на которых были изображены сцены из греческой мифологии. Взгляд Леоноры упал на самое верхнее резное панно правой створки, где были изображены связанный Тантал и орел, который намеревается вырвать сердце из живого тела.

Поспешно отвернулась она от жуткой картины, но было уже поздно. Ее фантазия уже заменила действующих лиц. Такая же одинокая, как легендарный узник, Леонора была беззащитна перед волею обстоятельств. Еще немного, и она увидела бы в гордом профиле хищной птицы определенное сходство со своим супругом.

Но несмотря на это, существовала принципиальная разница. Отсутствовали оковы! Впервые в жизни у нее была возможность поступать по своему разумению. Ни мисс Макинтош, ни миссис Пикок уже не будут никогда следить за распорядком ее дня. Что бы ни ожидало ее в будущем, хотя бы этой свободой оно ее наградило.

Леонора уцепилась за эту мысль. Она помогла ей высоко поднять подбородок и покинуть помещение, не дав волю все еще подступавшим слезам.

Глава 4

– Итак, мне кажется, что не будет представлять особого труда ставить на стол для завтрака свежее печенье, а яйца для яичницы выливать на сковороду в тот момент, когда милорд спускается вниз завтракать, – закончила Леонора свою беседу с мсье Филиппом, который смотрел на нее так, как будто она была сказочным животным – белым единорогом. – Я охотно покажу вам, как мы в Англии готовим это блюдо, чтобы впредь не было больше жалоб.

– Миледи соблаговолили пошутить, – выдавил он из себя ответ, и возмущение усилило его французский акцент. – Я работать в лючших домак Лондона!

– Как это замечательно для вас, – сухо констатировала молодая леди. – Тогда, конечно же, для вас не составит труда придерживаться меню, которое составлено мною. Благодарю за внимание, мсье Филипп. Будьте любезны, передайте миссис Бернс, что теперь я жду ее!

Было такое впечатление, что мсье Филипп, шеф-повар в Уинтэше, сейчас задохнется от негодования, пока ему не удалось, согласно правилам вежливости, попрощаться с леди Леонорой. Но поскольку она в процессе этого неприятного разговора вскользь сообщила о том, что ему будет выплачено задержанное на три месяца жалованье, к тому же вместе с небольшой премией, которая вознаградит его за время ожидания, любовь к деньгам победила в нем профессиональную гордость. За эту сумму он был даже готов вставать рано утром и лично контролировать приготовление завтрака, что до сих пор он доверял персоналу кухни. Но он не позволит больше этой простовато выглядевшей особе, острой на язык, обвинить себя в неумении готовить, в этом он готов поклясться!

И миссис Бернс, экономке в замке Уинтэш, на владения которой до сих пор ни разу не покушалась леди Аманда, также предстояли неприятные полчаса. Время от времени бросая взгляд в записную книжку, в которой находился список самых неотложных дел, «дочь купца», как миссис Берне называла ее про себя, доказала ей, что она очень хорошо знает, как следует вести хозяйство такого масштаба.

– Но леди Аманда сказала… – предприняла попытку укрепить свой пошатнувшийся авторитет миссис Бернс и сразу же была остановлена.

– Леди Аманда мне очень благодарна за то, что я приняла на себя эти неприятные повседневные обязанности, миссис Бернс, – услышала она тихий, но твердый ответ.

Миссис Берне ни секунды не сомневалась в точности этого высказывания, поскольку вдова покойного графа никогда со дня ее прибытия в Уинтэш не вмешивалась в хозяйственные дела. Миссис Берне, так же как и мсье Филипп, стояла перед выбором: либо склониться перед новым авторитетом, либо уволиться. Как и он, пока что она решилась объявить перемирие.

Оба и не предполагали, что Леонора громко, с облегчением вздохнула, когда закончила эти неприятные разговоры. Ей пришлось собрать все свое самообладание, чтобы дать служащим необходимые указания и не ударить в грязь лицом перед ними. Как смогла бы она объяснить своему супругу возможное увольнение повара или столько лет проработавшей у них экономки, Леонора просто не представляла. Хотя он и признал за ней права хозяйки дома, но насколько далеко распространялась ее компетенция, было совершенно неясно.

С облегчением захлопнула Леонора блокнот с записями и решила пойти к себе и сесть за письменный стол. Нужно ли просить у Уинтэша разрешение на то, чтобы заказать каталог с образцами занавесей, или его согласие на подбор новых ковров для холла и библиотеки?

Почему, собственно?

С момента оглашения завещания, то есть уже два дня, она видела супруга, как и до сих пор, только в столовой. Но после того, как лорд Уинтэш здоровался и придвигал ей стул, он уделял ей внимания не больше, чем лепным украшениям на потолке. Тон в разговоре за столом задавала леди Аманда, если только она не предпочитала принимать пищу в одиночестве, в собственных покоях.

Леоноре было трудно решить, какой вариант ей нравился больше. Без вдовы покойного графа беседа Феннимора и Герве вращалась исключительно вокруг сельского хозяйства, разведения лошадей и спорта. С леди Амандой ее супруг мило болтал о людях, событиях и развлечениях, о которых она не имела ни малейшего представления. В последнем случае, правда, в молчании ей составлял компанию виконт Февершем. Она спрашивала себя, делает ли он это от скуки или потому, что ему нечего сказать?

Заметив, что погрузилась в размышления, Леонора энергично призвала себя к порядку. Был старый рецепт, которому она следовала с тех пор, как научилась думать. Чем больше работы и различных обязанностей взваливала она на свои плечи, тем быстрее пролетал день и тем легче удавалось заснуть вечером. Усталость тела и духа помогала избежать нежелательных сновидений, которые печалили ее и рождали в ней желания, которым никогда не суждено было исполниться.

В маленьком салоне, который вместе со спальней, гардеробной и комнатой для шитья образовывал отведенные ей в замке Уинтэш апартаменты, она села за изящный дамский письменный стол и открыла книгу записи расходов, которую с явной неохотой передала ей миссис Бернс. С присущей ей основательностью Леонора пробежала глазами ряды цифр, складывая и проверяя.

Шорох в соседней комнате внезапно привлек ее внимание, и она поняла, что Джейн зашла в спальню и вместе с одной из служанок начала наводить там порядок. Непринужденный разговор, который доносился через полуоткрытую дверь, свидетельствовал о том, что девушкам и в голову не приходило, что их госпожа может сидеть рядом и слушать их.

– Скажи-ка, правда, что лорд Уинтэш еще ни разу не спал здесь? – поинтересовался прерывающийся от любопытства, писклявый голос.