Леонора постаралась скрыть свое возмущение. Она посмотрела в конец стола, где скорее восседала, чем сидела, вдова.

Пленительное существо в платье из нежного муслина бледно-лилового цвета, на светлых с серебристым оттенком волосах – чепчик, который самым выгодным образом подчеркивал ее лицо сердечком. Она смотрела на Леонору, сияя улыбкой. Нет, вероятно, она не сознавала того, что подвергла ее критике Она была чувствительна, требовательна и выросла с иными притязаниями, чем она, Леонора. Дама, а не купеческая дочь.

Удастся ли тихой Леоноре когда-нибудь соответствовать всем запросам леди Аманды?

– Ерунда! Я нахожу консоме превосходным, – выступил Феннимор в защиту первого блюда на ужин.

– А я нахожу, что твое поведение в последнее время, к сожалению… О, Боже мой! Леонора, детка, что с тобой?

Леди Аманда в ужасе широко раскрыла глаза, а граф успел как раз вовремя воспрепятствовать тому, чтобы его супруга, в полуобмороке, не упала со стула.

Сама Леонора не поняла, что с ней произошло. Вдруг нормальное сердцебиение резко участилось, к голове прилил жар, и ей показалось, что она задыхается. В панике она попыталась расстегнуть хотя бы одну пуговицу своего наглухо закрытого платья, но в этот момент стол перед ее глазами закружился, а вся ужасающая картина, начиная с краев, стала все больше и больше заволакиваться чернотой.

Леонора еще никогда не падала в обморок, но теперь страх перед надвигающимся мраком вдруг еще больше усилил ее беспомощность. Она уцепилась за широкие плечи своего супруга, которые казались единственной опорой. Кто-то закричал далеко и очень пронзительно, в то время как она с напряжением хватала ртом воздух, боясь, что если сейчас закроет глаза, то никогда уже не очнется.

Успокаивающий голос Герве был ее единственной поддержкой в калейдоскопе мелькающих ярких красок и внезапных, острых болей. Мучительные судороги сводили голову, руки, сердце, желудок. Она не заметила ни как он положил ее на кушетку, ни как Феннимор во весь дух побежал на конюшню, чтобы самолично ехать верхом за доктором Филдингом.

Леонора не знала, сколько времени прошло до тех пор, когда она медленно начала вновь воспринимать окружающую обстановку, Она чувствовала себя опустошенной от слабости и неспособной пошевелить даже пальцем. Все ее тело было онемевшим и тяжелым, а в висках стучала дюжина тяжелых кузнечных молотов. Что же с ней случилось?

– Я – о-о…

– Тсс! – Она узнала голос своего мужа. – Все в порядке. Как ты думаешь, сможешь ли выдержать, если я перенесу тебя наверх, в твою кровать? Доктор Филдинг скоро будет здесь…

Леонора попыталась кивнуть, но от сильной боли, пронзившей голову, слезы брызнули у нее из глаз.

И только когда она уже лежала вытянувшись на своей постели, над которой куполом поднимался балдахин, ее страдания несколько ослабели и к ней вернулся рассудок. Джейн помогла ей снять платье, а также туго зашнурованный корсет и вынула шпильки из прически.

Сейчас она прикладывала к ее лбу, часто меняя, прохладные лавандовые компрессы. Занавески были задернуты, комната погрузилась в приятные сумерки, и тишина вместе с прохладной свежестью на лбу постепенно успокоила Леонору. Ее дыхание стало более равномерным, а пугающая бледность щек постепенно сменилась естественным светлым тоном кожи.

Герве Кройд, который сидел на стуле рядом с камином, скрестив руки на груди, также заметил улучшение. Его непроизвольное движение привлекло внимание Леоноры.

– Ты?

Откровенное удивление в ее голосе задело его, но он скрыл это и, поднявшись, приблизился к ней.

– Как ты себя чувствуешь?

– Так, как будто на моем темени разыгралась битва при Ватерлоо!

Ее вымученная попытка пошутить вызвала у него улыбку. Лежа на кружевных подушках, леди Уинтэш казалась непривычно худенькой и беспомощной. Густые блестящие волосы падали локонами на плечи. Внезапно смутившись, она натянула одеяло до подбородка, хотя на ней была надета очень скромная, закрытая ночная сорочка.

– Доктор Филдинг прибудет с минуты на минуту, – сообщил лорд Уинтэш. – Мне бы следовало тебя побранить! Почему ты не сказала, что больна!

– Больна? Я? Чепуха! – опять, несмотря ни на что, опровергла его Леонора. – Предполагаю, что я съела что-то испорченное.

– Ты никогда не думала о том, что по наследству от отца тебе могла передаться болезнь сердца? – мягко спросил Герве.

Леонора открыла, затем вновь закрыла рот и уставилась на него, вытаращив глаза. Не нужно было обладать богатой фантазией, чтобы понять, что перед ней возник образ Роланда Эпуорта, который умер во время ее свадьбы прямо за праздничным столом.

– Но… – начала она, откашлялась и продолжила более твердым голосом: – Сердечная болезнь не появляется вдруг…

– Возможно, что ты просто этого не замечала. В последние недели ты взвалила на свои плечи много забот. Было нелегкой задачей привести этот дом вновь в приличное состояние.

Леонора спросила себя, что ее удивило больше: что он высоко оценил ее труды или что он, казалось, беспокоился о ее здоровье.

Стук в дверь избавил ее от необходимости отвечать. Прибыл доктор Филдинг. Будучи самым известным медицинским авторитетом на территории вокруг поселка Святой Агнессы, он выслушал уверения Леоноры в своем несокрушимом здоровье со слегка надменной улыбкой. Он тщательно обследовал ее, использовав для того, чтобы прослушать ее грудную клетку, один из тех современных стетоскопов, о полезности которых она до сих пор только читала. После этого доктор принял уверенный вид.

– Симптомы сердечного приступа не вызывают сомнений, леди Уинтэш, – объявил он менторским тоном. – Я настоятельно рекомендую вам впредь беречь свое здоровье. Подумайте о своем бедном отце, который, очевидно, пренебрегал советами своего врача. Я оставляю вам немного опийной настойки от болей. Кроме того, вы должны отдохнуть и принимать только легкую пищу. Если вы прислушаетесь к моим советам, то оснований для беспокойства не будет, и подобный приступ не должен повториться.

В том же самом он, пространно и обстоятельно выражаясь, уверил и милорда Уинтэша, который ожидал в библиотеке результатов обследования.

– Для здоровья миледи было бы очень полезно, если бы она согласилась придерживаться контролируемой диеты, – добавил он. – Вес тела, а также физическое напряжение и волнения – все это дополнительные факторы риска для пациентов с сердечными болезнями, как у нее.

– Вы исходите из того, что моя супруга страдает той же болезнью, что и ее отец?

– Конечно. – Доктор Филдинг не допускал сомнений. – Сердечные болезни часто передаются по наследству. В медицинской литературе есть масса примеров…

Граф, который больше интересовался Леонорой, чем медицинскими выкладками, нетерпеливо перебил его, прежде чем доктор смог пуститься в подробности. Хотя он познакомился с почтенным врачом своей мачехи всего несколько месяцев назад, он уже знал о его слабости рассказывать пространные истории из медицинской практики.

– День клонится к вечеру, сэр, – сказал он насколько вежливо, настолько и категорично. – Я очень вам признателен за помощь, оказанную леди Уинтэш, но, зная вашу занятость, не смею вас дольше задерживать.

То, что доктор Филдинг воспринял это как прощание, вполне устраивало лорда Уинтэша. Они обменялись вежливыми поклонами, и в то время, когда лакей открывал дверь доктору, хозяин дома, прыгая через две ступеньки, взбежал по лестнице на второй этаж, где находились спальни.

Джейн осторожно открыла дверь, но многозначительно приложила палец к губам.

– Она спит, – прошептала Джейн. – Доктор дал ей настойку опия.

– Спасибо. Доброй ночи.

Собственно говоря, горничная не имела намерения оставлять свою госпожу одну, но не успела она оглянуться, как граф уже запер дверь изнутри, и она осталась стоять в коридоре.

Несколько секунд она прислушивалась, а затем, пожав плечами, ушла. Миссис Бернс придавала большое значение тому, чтобы на восходе солнца персонал собирался для совместного завтрака. Все равно сегодня у нее оставалось уже не много времени для сна.

В свете маленького ночника Герве Кройд рассматривал расслабленное лицо своей молодой супруги. Она показалась ему очень похожей на ребенка, очень нуждающейся в защите и далеко не той заурядной, приземистой и крепкой кандидаткой в жены в усыпанном жемчугом, натянутом как на барабане свадебном платье, шуршащие швы которого грозили лопнуть при каждом неловком движении.

Герве осторожно наклонился и дотронулся до густой мягкой пряди блестящих волос, лежавшей на подушке. При этом движении он ощутил легчайший аромат цветов гибискуса, тот самый запах из сна.

Он отдернул руку, как будто обжегшись. Сон?

Не понимая, что ищет, он блуждал взглядом по большой отделанной деревянными панелями спальне. Это было почти мужское обиталище, где в свое время жил десятый граф, когда он – что было достаточно редко – бывал в Уинтэше. Только туалетный столик с зеркалом и приготовленный пеньюар указывали на то, что здесь живет женщина.

В конце концов внимание привлек этот пеньюар. Он поднял его. Дорогой шелк был легким, как перышко, и слегка шуршал, когда граф сжимал его между пальцами. И было уже излишним подносить его к ночнику, как сделал он, чтобы убедиться, что шелк зеленого цвета.

Лорду Уинтэшу был знаком этот пеньюар, хотя он никак не мог себе представить, что женщина, на которой он был надет в ту ночь, и его супруга – это одно и то же лицо.

Отдельные детали этой путаницы последних суток сами по себе сложились в его голове в целостную картину. Он был пьян, но, видимо, не настолько потерял голову, чтобы соблазнительные подробности легкого одеяния Леоноры не произвели на него впечатления. Он целовал, обнимал, ласкал ее… А потом?..

Граф опустился в кресло и закрыл лицо руками. Едва решив одну проблему, он сразу же очутился перед другой. Нарушил ли он в эту ночь свою клятву и действительно стал мужем Леоноры? Победил ли его Роланд Эпуорт? И… было ли настолько трагично то, что тот в конце концов победил?