— Нет? — Он тоже поднялся со стула.

— Мне надоело слепо слоняться из угла в угол и позволять другим решать мою судьбу, мистер Торн. Я… я хотела, чтобы вы меня поцеловали. Я… — она набрала побольше воздуха, — я не беспомощна.

— Я совсем не имел этого в виду. — Дариус заставил себя заглянуть немного вперед. Как бы сильно ни влекло его к ней, он был способен провести границу — для ее же собственного благополучия. — С моей стороны было недопустимо дотрагиваться до вас. Я обещал вам убежище и неприкосновенность. Елена, я не имел права… злоупотреблять вашим доверием и приложу все силы, чтобы это не повторилось. Мы должны быть здравомыслящими.

— Я благодарна за стены Трои. — Ее бравада пропала, дрожащие ресницы скрыли от него ее глаза. — И… Я не чувствую себя здравомыслящей.

— Это не чувство, Елена. Это веление разума.

— Вы можете это сделать? — Она снова посмотрела на него в упор. — Легко отделить одно от другого?

— Я должен был это делать на протяжении долгого времени. — Дариус отчаянно старался не отступить под ее пристальным взглядом. — Я старался жить так, чтобы моей жизнью управляли логика и разум.

Покачав головой, она отошла от стола.

— Нельзя иметь разум без сердца. Самый совершенный мозг без эмоций лишен сострадания и способен породить лишь жестокость и боль. Гениальность не защитит вас от сердечной боли. Это не убежище.

— Я не стараюсь жить без чувств. Я просто не могу позволить им управлять мной.

— Почему?

— Потому, Елена, что я им не доверяю. Когда страсть служила для улучшения существования человека? Или на благо человечества?

— Она служит этому каждый день. Не все наши эмоции изначально низменны. Сердце может быть благородным, Дариус.

— Я преклоняюсь перед вами, Елена, — покачал головой он. — Говорить такие вещи после того…

— Не спешите превозносить меня, Дариус. У меня дрожат коленки.

— Почему? — Тревога спиралью раскрутилась у него внутри.

— Я с вами не согласна, — улыбнулась Елена. — Я тогда была похожа на мышку и… — Внезапно замолчав, она засмеялась, удивив их обоих. — Но я все еще стою, мистер Торн. Я стою на своем.

Все приветствуют Белую Королеву! Дариус почувствовал, как улыбается совершенно по-дурацки.

— Вы сделали больше, чем настояли на своем. Вы выиграли спор, если это был спор. Мне… очень понравилось топанье ножкой.

Онемев от изумления, она швырнула в него салфетку, а потом рассмеялась собственной дерзости.

— Леди не топают, мистер Торн!

— Как скажете! — рассмеялся он вслед за ней, прижимая ко рту салфетку, чтобы заглушить смех.

Что ж, утро веселое! — объявила от двери миссис Макфедден и внесла поднос со сложенной газетой и небольшой вазой с яблоками. — Только что приходила моя племянница из деревни и принесла это с почты, мистер Торн. Я знала, что вы спросите о газетах. — Экономка поставила вазу и протянула ему газету, которую Дариус немедленно открыл и принялся изучать первую страницу. — Доброе утро, мадам. У вас немного нездоровый вид! Приготовить теплую запеканку на…

— Черт побери! — Дариус сдавил пальцами переносицу, стараясь прогнать головную боль, а потом взглянул вверх, прося прощения за страдальческое выражение в глазах Елены и за неодобрительный вздох миссис Макфедден. — Простите за ругательство. Просто… эта газета недельной давности, а… Встреча состоится через четыре дня, считая от сегодняшнего. — Он с раздражением бросил газету на стол.

— Встреча? — Елена в недоумении наморщила лоб.

— «Отшельники» назначили встречу с этой таинственной личностью, которую мы окрестили Шакалом. Я могу понять их нетерпение двигаться вперед и встретиться с любым, чтобы получить ответ, но… — Дариус раздраженно протяжно выдохнул. — Миссис Макфедден, мне нужно собрать вещи для поездки в Лондон. Вы можете проследить, чтобы я взял необходимую одежду, и попросить Хеймиша подготовить коляску? Он должен будет отвезти меня до ближайшей гостиницы, где останавливаются почтовые кареты, чтобы я мог нанять экипаж. Хотя, пожалуй, поезда…

— В Лондон? Святые небеса! Вы только прошедшей ночью вернулись из Эдинбурга! — воскликнула экономка, но торопливо отправилась собирать его вещи, явно беспокоясь, чтобы на этот раз он в спешке не оставил что-нибудь необходимое.

— Дорога до Лондона занимает целую неделю, да? — тихо спросила Елена.

Снова повернувшись к ней, Дариус покачал головой:

— Неделю, если иметь время и путешествовать с комфортом. Но если я выеду сегодня, откажусь от комфорта и не буду нигде задерживаться, кроме как для смены лошадей или в ожидании поезда, то успею вовремя остановить их. Письмо с подробным изложением наших новых соображений, которое я собирался отправить, не имеет смысла, если у них состоится эта встреча с Шакалом.

— Вы уверены? Вы полностью доверяете мистеру Мастерсу? То есть я знаю, что доверяете, но на самом деле странно оперировать понятиями «проклятия» и «пророчества». Ей-богу, в конце концов, сейчас 1860 год! Ведь это современный мир, не так ли?

— Не совсем. — Дариус прикусил губу. — И не имеет значения, как мы воспринимаем мир и эту мифологию. Пророчества обладают силой, когда люди верят в них, и если «Отшельники» оказались на этой дорожке, то логика здесь бессильна. Это как шахматы, Елена. Мои друзья разработали стратегию и приготовились к противоборству, но они не видят ни всей доски, ни всех фигур. Это западня!

— Вы сами сказали, что у них нет ничего, что они могли бы отдать этому Шакалу.

— Верно. Но разве тот, кто стоит за этим, — он поднял письмо торговца драгоценностями, — разве он знает, что это только первая встреча? Ч то мы не собираемся перевернуть все из-за угрозы нашим жизням?

— Я понимаю, о чем вы говорите.

— Елена. — Он взял ее руки в свои. — Я не хочу оставлять вас здесь. Есть очень много… Вчера… — Он медленно с досадой выдохнул. — Мне нужно, чтобы вы доверяли мне. Я должен поехать в Лондон и помешать этой встрече, если смогу.

— Я знаю. — У нее в глазах заблестели сдерживаемые слезы.

— Если бы кто-нибудь соблаговолил объяснить мне, почему я постоянно куда-то мчусь…

— Для ученого вы действительно ведете весьма беспокойную жизнь, мистер Торн. — Ей удалось улыбнуться дрожащей улыбкой.

— Я взял бы вас с собой, если бы мог, но мне нужно двигаться быстро, а если я буду заботиться об удобствах для вас и вашей безопасности…

— Да, я понимаю, Дариус. Вы должны ехать.

— Елена, прошу вас. Не смотрите так горестно, или я не уверен, что достойно выдержу это.

Он внимательно, с состраданием смотрел на нее, пока она не успокоилась и слезы не перестали блестеть в ее светло-голубых глазах.

— Поезжайте, — наконец улыбнулась она.

Проклятие. Собственный голос изменил ему, и Дариус быстро вышел, чтобы заняться последними приготовлениями к поездке, ненавидя мысль о том, что нужно оставить Елену именно тогда, когда она начала приходить в себя и восстанавливать силы.

И именно тогда, когда он понял, как много приобрел, заботясь о ней.


Через час Дариус стоял в парадном холле, и они прощались друг с другом. Взяв ее за руки, Дариус вложил что-то маленькое ей в ладонь, а потом сжал вокруг этого ее пальцы.

— Вот. Я хочу, чтобы, пока меня не будет, вы носили ее в кармане — как напоминание.

Изабель крепко зажала маленькую вещицу в руке.

— Я хочу быть храброй и не плакать, но… Боюсь, мне уже это не удастся. — У нее по щекам потекли слезы.

— В мое отсутствие миссис Макфедден позаботится о вас, а Хеймиш будет охранять вас, как лев.

— Я знаю. — Изабелл почувствовала себя маленькой и слабой, но расправила плечи. — Я буду спать, держа рядом с кроватью сковороду.

— Елена, вы такая же сильная женщина, как все остальные, кого я знаю. Самое большее две недели — и я вернусь. Вы обещаете быть здесь, когда я приеду обратно? — робко спросил он.

Изабель кивнула, не в силах говорить из-за комка в горле. В этот момент она пообещала бы ему все, что угодно, но раненая часть ее сжалась от странной боли, причиненной его отъездом, и указала очевидное.

Ей больше некуда идти.

Изабель понимала, что ее следующая просьба неприлична, но это ее не остановило.

— Дариус, поцелуйте меня на прощание.

Он в нерешительности медлил.

— Прошу вас. — Ей с трудом удалось улыбнуться.

Он поставил сумки, и Изабель, бросившись к нему в объятия, целовала его так самозабвенно, что потеряла представление об окружающем. Взяв в ладони его лицо и погрузив пальцы ему в волосы, она упивалась восхитительным огнем, который вызывало прикосновение к нему, пока совершенно не подобающий леди стон не слетел с ее губ и не возвестил об окончании их объятия.

Неуклюже выпустив ее из рук, Дариус отступил назад, поднял свои сумки и, не оглядываясь, пошел к выходу. Опустив голову, он бегом спускался по лестнице, как человек, бегущий из горящего здания, а Изабель улыбалась, интуитивно понимая, что он не хотел оскорбить ее этим.

«Если бы он целовал меня на мгновение дольше, я попросила бы отнести меня наверх».

И только когда на дороге замерли грохот экипажа и стук лошадиных подков, она разжала руку, чтобы узнать, что он дал ей.

У нее на ладони лежала белая королева, и взгляд ее нарисованных глаз был спокоен и тверд как камень, из которого она была сделана. Изабель прижала шахматную фигурку к сердцу, села на нижнюю ступеньку лестницы и позволила себе выплакаться.

Глава 11

Дариусу пришлось добираться до Лондона сначала почтовой каретой, а потом поездом. Так получалось быстрее, чем пользоваться только каретами, и поезд решал проблему необходимой смены лошадей в гостиницах и на почтовых станциях вдоль пути. Он специально оставил Хеймиша и свой экипаж женщинам на случай необходимости и поручил Хеймишу охранять их в его отсутствие, особо подчеркнув, как важно скрывать Елену от любопытных глаз.