Марк Леви - Она & Он

– Развлекаешься, дорогая?

– Лицемер! Да, здесь забавно… Откуда у тебя это самодовольство? А ты?.. Тупица! Ты сам где? Причем уже два дня!

– Еду домой. Ты скоро вернешься?

– Я уже в такси. Поймать такси! Скорее!

– Я думал, ты на приеме.

– Когда ты позвонил, я уже выходила.

– Тогда ты, скорее всего, приедешь раньше меня. Если устала, то не жди меня, тут сплошные заторы, даже в такой поздний час. В Лондоне стало совершенно невыносимо. Не проедешь!

Это ты стал невыносим! Как ты смеешь мне советовать не ждать тебя? Уже два дня я только и делаю, что жду!

– Я оставлю в спальне свет.

– Чудесно! Целую. До встречи.

Блики света в лужах на тротуаре, парочки под дождем…

А я одна, как последняя дура. Ничего, завтра начну новую жизнь, и плевать на кино. Нет, не завтра, сегодня!

Париж, два дня спустя

– Почему дверь всегда отпирается самым последним ключом в связке? – возмущенно воскликнула Миа.

– Потому что жизнь скроена кое-как. Разве иначе на лестничной клетке перегорела бы лампочка?

Дейзи ворча пыталась осветить замочную скважину включенным мобильным телефоном.

– Хватит с меня чужих выдумок, теперь мне подавай реальность: я нуждаюсь в чем-то настоящем, просто настоящем.

– А мне бы не помешало более определенное будущее, – вздохнула Дейзи. – Что, не получается? Тогда давай сюда ключи, а то у меня садится батарейка.

Последний ключ в связке и правда подошел. Войдя в квартиру, Дейзи первым делом щелкнула выключателем, но свет не загорелся.

– Кажется, весь дом утонул в темноте.

– Вместе со всей моей жизнью, – буркнула Миа.

– Не будем преувеличивать.

– Я не умею жить во лжи, – не унималась Миа. Ее тон взывал к снисхождению, но Дейзи слишком давно ее знала, чтобы согласиться участвовать в игре.

– Не болтай ерунду. Ты талантливая актриса, а значит, профессиональная лгунья… Где-то у меня были свечи. Надо их найти, а то вдруг батарейка моего айфона сейчас…

Экран телефона снова загорелся.

– Как насчет того, чтобы послать их всех куда подальше? – спросила Миа шепотом.

– Как насчет того, чтобы немного мне помочь?

– Я готова, но ни черта же не видно!

– Теперь мне полегчало: ты осознала сложившуюся ситуацию!

Дейзи, двигаясь на ощупь, приблизилась к столу и пошарила на нем. Обходя его, она повалила стул, тихонько выругалась, нащупала у себя за спиной кухонный стол. Так же ощупью она добралась до газовой плиты, взяла с полки спички, повернула кран и зажгла одну конфорку. Ее озарило синим светом.

Миа устало присела за стол.

Дейзи обшарила один за другим все ящики. Ароматические свечи в ее доме не могли прижиться. Ее страсть к гастрономии диктовала свои правила: ничто не должно примешиваться к аромату изысканных блюд. Некоторые рестораторы вешают на своих дверях уведомления, что не принимают к оплате кредитные карты, а Дейзи охотно перекрыла бы вход в свой дом обильно надушенным особам.

Наконец она отыскала и зажгла свечи. Их свет рассеял темноту.

Главным местом в квартире Дейзи была кухня. Именно здесь протекала вся жизнь. Кухня превосходила размерами две комнатушки, отделенные от нее ванной комнатой. На рабочем столе выстроилась батарея глиняных сосудов, в которых хранился тимьян, лавровый лист, розмарин, сушеный укроп, душица, монарда и жгучий перец. Кухня была лабораторией Дейзи, источником упоения и отдушиной. Здесь она отрабатывала новые рецепты, прежде чем побаловать посетителей своего ресторанчика на Монмартре, в двух шагах от дома.

Дейзи не получила специального образования, мастерство она унаследовала от предков и своей родной земли – Прованса. В детстве, пока сверстники резвились в тени сосен и олив, она наблюдала за тем, как готовит мать, и перенимала ее приемы. В саду рядом с семейным домом она училась сортировать травы, а в кухне, у плиты, – находить им применение. Приготовление еды было для нее равносильно самой жизни.

– Хочешь есть? – спросила она Миа.

– Может быть. Сама не знаю.

Дейзи достала из холодильника тарелку с лисичками и пучок петрушки, оторвала головку чеснока от связки, висевшей справа от нее.

– Без чеснока никак? – спросила Миа.

– Ты сегодня вечером собираешься с кем-то целоваться? – вскинула голову Дейзи, нарезая петрушку. – Расскажи, пока я готовлю.

Миа глубоко вздохнула.

– Нечего рассказывать.

– Ты появляешься перед самым закрытием моего бистро с дорожной сумкой и с таким выражением лица, будто рухнул мир. И с той минуты ноешь не переставая. Я сделала вывод, что ты приехала повидаться со мной не потому, что соскучилась.

– Мой мир действительно рухнул.

Дейзи застыла с ножом в руке.

– Я тебя умоляю, Миа! Я готова все выслушать, только чур без вздохов и стенаний, здесь нет кинокамер.

– Из тебя получился бы отличный режиссер! – сердито бросила Миа.

– Возможно. Я слушаю.

Пока Дейзи возилась у плиты, Миа уселась за стол.

Когда дали свет, подруги вздрогнули от неожиданности. Дейзи повернула выключатель-диммер, снизив яркость ламп, потом открыла электрические жалюзи. Из окон квартиры открывался прекрасный вид на Париж.

Миа подошла к окну.

– У тебя есть сигареты?

– Возьми на столике. Не знаю, кто их там оставил.

– Наверное, у тебя много любовников, если ты не уверена, кто из них забывает у тебя сигареты?

– Если хочешь курить, ступай на балкон.

– Ты пойдешь со мной?

– А у меня есть выбор? Очень хочется услышать продолжение!

– Так ты оставила свет в спальне? – спросила Дейзи, подливая подруге вина.

– Да, но не в гардеробной. Там я «забыла» табурет, чтобы он об него споткнулся.

– Надо же, у вас есть гардеробная! Что было потом?

– Я притворилась спящей. Он разделся в ванной, долго стоял под душем, потом улегся и потушил свет. Я ждала, что он хоть что-то шепнет, поцелует меня. Наверное, он восстановил не все силы, потому что сразу уснул.

– Хочешь знать мое мнение? Впрочем, хочешь или нет, я все равно скажу. Муж у тебя – подлец. Остается ответить на простой вопрос: наделен ли он качествами, заставляющими закрывать глаза на его недостатки. Хотя нет, правильнее спросить, почему ты в него по – прежнему влюблена, раз он делает тебя такой несчастной. Если только ответ не лежит на поверхности: ты влюблена в него как раз потому, что он делает тебя несчастной.

– Сначала я была с ним совершенно счастлива.

– Надеюсь. Если бы все было плохо с самого начала, то из книжек испарились бы прекрасные принцы, а вместо романтических комедий стали бы снимать фильмы ужасов. Не смотри на меня так, Миа. Если хочешь выяснить, изменяет ли он тебе, спрашивай его самого, а не меня. И положи ты сигарету, слишком много куришь! Это всего лишь табак, а не любовь.

По щекам Миа побежали слезы. Дейзи уселась рядом с ней и крепко обняла.

– Поплачь! Хмель уйдет, и ты успокоишься. Любовные огорчения лишают покоя, но настоящая беда – это когда жизнь превращается в пустыню.

Миа клялась себе, что при любых обстоятельствах сохранит достоинство, но с Дейзи было трудно сдерживаться. Такая дружба, как у них, с такой долгой историей, – это братство по добровольному выбору.

– Почему ты говоришь о пустыне? – пролепетала она, вытирая слезы.

– Это ты так спрашиваешь, как дела у меня?

– Ты тоже чувствуешь себя одинокой? Думаешь, мы когда-нибудь найдем свое счастье?

– Тебя-то, мне кажется, оно в последние годы не обходило стороной. Ты известная, признанная актриса, за одну картину тебе платят столько, сколько мне не заработать за всю жизнь, к тому же ты замужем. Ты видела вечернюю газету? Тебе не на что жаловаться.

– А что, случилось что-нибудь?

– Понятия не имею. Была бы какая-то радостная новость – люди вышли бы праздновать на улицы. Как тебе мои лисички?

– Твоя еда – лучшее на свете средство от депрессии.

– А почему мне, по-твоему, захотелось стать шеф-поваром? Все, теперь марш в постель! Завтра я позвоню этому кретину, твоему мужу, и сообщу ему, что тебе все известно: он изменил жене, наплевав на ее гениальность, и она от него уходит – не к другому, а из – за его кретинизма. Когда я повешу трубку, несчастным станет он.

– Ты же этого не сделаешь?

– Нет, ты сама это сделаешь.

– Не могу, хотя очень хочется.

– Почему? Тебе больше нравится дешевая мелодрама?

– Дело в том, что мы с ним исполнили главные роли в высокобюджетном фильме, который выходит на экраны через месяц. Там я всем довольна и счастлива. Если станет известна правда обо мне и Дэвиде, кто же поверит нашей экранной паре? Продюсеры не простят мне предательства, мой агент тоже. И потом, я хочу быть здравомыслящей обманутой женой, мне не нужно публичное унижение.

– Какой же мерзкой лгуньей надо быть, чтобы играть такую роль!

– А зачем я к тебе, по-твоему, приехала? Мне самой долго этого не вынести. Приюти меня.

– Надолго?

– Сколько выдержишь.

На Порт-де-ла-Шапель кабриолет «сааб» одним махом перестроился через три полосы, не обращая внимания на возмущенно мигающие фарами другие автомобили, ушел с окружной и помчался по автостраде А1 в направлении Руасси – Шарль де Голль.

– Почему именно я все время забираю его из аэропорта? Клянусь, за тридцать лет дружбы он ни разу не ответил мне взаимностью! Слишком я добрый, в этом все дело! Если бы не я, они бы вообще не были вместе. Простого «спасибо» и то от них не дождешься, – возмущенно бормотал себе под нос Пол, поглядывая на себя в зеркало заднего вида. – Да, я крестный отец Джо, но кого еще они могли выбрать? Пильгеса? Ни за что, тем более что его жена и так уже стала крестной матерью. Вот я и говорю: вечно я всем оказываю услуги, всю жизнь только этим и занимаюсь. Не то чтобы меня это огорчало, но я был бы не против, если бы и мне кто-нибудь уделил хоть немного внимания. Взять хотя бы Лорэн: когда я жил в Сан-Франциско, она хоть раз познакомила меня с какой-нибудь студенткой-медичкой? А ведь у нее в больнице они бродили табунами, как и экстерны, между прочим. Но нет, никогда! У них, видите ли, нечеловеческий график! Если этот тип сзади еще раз мигнет мне фарами, я ему голову оторву! Надо прекращать разговаривать с самим собой, Артур прав, меня того и гляди примут за психа. С другой стороны, с кем мне еще разговаривать? С персонажами своих романов? Нет, прекращай эту ерунду, ты что, старина? Это дряхлые старики разговаривают сами с собой. Остаются одни – и давай болтать! Или трещат без умолку, когда собираются вместе. Или надоедают нравоучениями внукам. У меня самого будут когда-нибудь дети? Я ведь тоже состарюсь…