— Мне не нужна удача, — он пожал плечами и встал. — Я должен пойти и уложить Валери в постель. Дашь мне пару минут, пожалуйста? Нам всё равно нужно ещё очень о многом поговорить.

— Хорошо.

Робби кивнул и ушел в гостиную, и я услышала, как он говорит Валери, что пора идти спать. Прежде чем они исчезли, Валери подбежала ко мне и обняла во второй раз. — Спокойной ночи, Мэгги, — прошептала она, затем выбежала из кухни и побежала по коридору следом за отцом.

Чувствуя неловкость, я встала и перешла в гостиную. Осознание того, что я действительно нахожусь в квартире Робби Харви, что мы оба уже выросли, и прошло много лет с того момента, где мы начинали, сильно меня поразило. Я никогда не ожидала, что этот день настанет, потому что если честно, то никогда не думала, что снова его увижу. Я обдумывала то, что Робби только что мне сказал, и поняла, разочаровавшись в самой себе, что у меня всё также нет никаких ответов. Я потратила время, задавая бесполезные вопросы, тогда как у меня были гораздо более важные.

Робби вернулся в комнату, и только успел усесться в глубокое кресло, как я выпалила: — Валери — моя сестра? — я могла бы ходить вокруг этого вопроса всю ночь, но было гораздо легче просто спросить и надеяться на лучшее. И, кроме того, мне нужно было, чтобы разговор продолжался, иначе я забуду, зачем вообще сюда пришла, получить ответы, а не снова влюбляться в этого парня.

Его глаза сузились. — Почему у тебя сложилось такое впечатление?

— Это так или не так?

— Не так.

— Тогда, может, она твоя сестра?

— Мэгги... — он положил руки на колени и наклонился вперёд. Его карие глаза внимательно смотрели на меня, и он выглядел так, словно я его расстроила тем, что вообще задала этот вопрос. — Валери — мой ребёнок. Я никогда не врал тебе. Я не понимаю, чего ты пытаешься этим добиться, но могу заверить тебя, что она — моя. Не моей мамы. Не твоего отца. Моя.

Я кивнула. Внезапно мои глаза и горло опалили непролитые слёзы. Глупая. Даже не осознавая, что делаю, я позволила себе надеяться. Я на секунду подумала, что может быть, просто может быть, если Валери не его ребёнок, тогда это может означать, что всё время он продолжал меня любить. Каким идиотом может быть один человек? Потом эту мысль заменила другая. Я же Мэгги Райдер, ради Бога! Девушки хотят быть мной, а парни, много парней, хотят со мной встречаться. Так почему я собиралась позволить Робби Харви снова причинить мне боль?

У меня хорошо с математикой. Возраст Валери значит, что Робби буквально трахнул кого-то сразу после того, как оставил меня. Он играл со мной, и я не могу позволить ему сделать это дважды.

Я встала на ноги, уверенность пронзила меня, словно электрический разряд. — Я готова уйти через ту дверь и из твоей жизни навсегда, потому что ты ушёл, ты не звонил и, очевидно, тебе потребовалось не так уж много времени, чтобы забыть меня и найти себе другую, — произнесла я, махая рукой с сторону комнаты Валери. — Итак, нет. Мы не можем быть друзьями. Но мне нужно знать, почему ты изменил своё имя. Скажи мне быстро, пожалуйста. Скажи мне, чтобы я могла уйти.

— Сядь, — приказал он. — Позволь мне объяснить.

— Нет.

Он встал, его спокойное поведение испарилось. — Отлично. Моего отца звали Дин. Я взял его имя, когда он умер. Вот твой ответ. Теперь можешь уходить, если хочешь.

Напряжение в комнате было таким густым, что почти удушало. Грудная клетка Робби опускалась и поднималась, словно он только что выбрался на поверхность после того, как его держали под водой. Мускулы на его сильных руках напряглись, когда мужчина упёрся руками в бока. Он казался более злым, чем я когда либо его видела, но в его глазах была лишь боль. И как бы сильно я не хотела, чтобы мои ноги пошли в сторону двери, они сделали не то, что я им приказывала, как и мои губы.

— Не хочу уходить, — пробормотала я.

— Я тоже не хочу, чтобы ты уходила, — проговорил он после того, как сделал несколько вдохов и выдохов. — Я любил своего папу. Я никогда не знал его, когда рос. Мама держала его от меня подальше, говоря, что тот не был для нас слишком хорошим. Потом родилась Валери. Мама не хотела возиться ещё с одним ребёнком, поэтому она просто отослала нас к моему отцу. Он принял нас. Не задавал никаких вопросов. И был любящим, замечательным отцом, а потом умер. Я хотел почтить его каким-то образом, так что изменил своё имя. Имя Робби досталось мне в честь поп-певца 90-х, по которому мама сходила с ума. Я бы скорее согласился носить имя своего отца, чем имя участника какой-то группы, о которой все уже давным-давно забыли.

— От чего он умер? — спросила я.

— Сердечный приступ.

Прежде чем я успела понять, что делаю, мои ноги понесли меня через комнату. Слёзы прорвались и текли по моему лицу. Часть меня всё ещё была злее змеи, но я также поняла, что меня притягивает к нему какая-то сила, которую я не могла объяснить. Так как этот Робби, или я должна сказать - Дин, был гораздо выше меня, я не могла легко потянуться и схватить его. Так что я сделала то, что сделала бы любая разумная девушка моего роста. Я встала на кофейный столик, рядом с которым он стоял, крепко обхватила его лицо и притянула к себе.

Наши губы соединились, и на короткий, восхитительный момент, Дин растворился во мне. Он гладил руками мою спину, притягивая ближе. Губы были мягкими и тёплыми когда прижимались к моим, а потом, внезапно, они исчезли.

— Нет, — прошептал Харви, опуская руки и отходя от меня. — Я не могу.

Его отрицание было для меня словно нож в сердце. Я использовала его плечо как опору, чтобы спрыгнуть со столика и, не произнеся больше ни слова, повернулась и поспешила к двери.

Глава 22

КЛАРА

Я НИКОГДА НЕ ВЕРИЛА В СУДЬБУ, но сегодня было такое чувство, словно вселенная, или какая-то невидимая сила влекла меня к дому Лео — влекла неотвратимо. Вчера, в метро, я сбежала от него, потому что боялась всех этих новых чувств. Сейчас... я хотела схватить всё. Жизнь коротка и непредсказуема — этому я научилась после того, как умерла мама, и не могу упустить такой момент, не получив от него всё, что хочу.

Ведя себя как можно спокойнее, принимая во внимание обстоятельства, я промаршировала к лестнице, ведущей к входу в дом Лео. Не стала стучать и просто вошла. Свет почти везде был выключен, и было странно тихо. Я положила свои ключи и кошелёк, игнорируя лихорадочно бьющееся сердце, и прошла в глубь дома. Дежавю играло странные шутки с моими мыслями, и я вспомнила, как ребёнком проскользнула сюда, сжимая в руке крошечный клевер.

Я нашла Лео в кабинете возле фойе. Кабинет был одной из тех роскошных комнат, которые устраивали только богачи, просто так. У неё не было определённого предназначения, кроме как выставлять напоказ бесценный хлам. Лео спал, свернувшись в самой неудобной позе на самом неудобном на вид диване в цветочек. Я зашла в комнату чуть не свалив какую-то рухлядь. Что за чёрт? Здесь был ремонт? Весь дом Лео был похож на музей и нуждался в серьёзном обновлении. Я перешагнула через рухлядь и приблизилась к дивану, на котором спал Лео.

Ничто не могло подготовить меня к тому, что я увидела. Он заснул в очках. Тёмная оправа. Широкий ободок. Я знала, что обычно он носил линзы, а очки только иногда. Просто не знала, что какой-то пластик может заставить моё сердце биться, словно отбойный молоток. Когда я увидела его спящим, мирно и в одиночестве, в своём огромном пустом доме, у меня перехватило дыхание. И не только очки заставили ощущать все эти безумные эмоции. Это было эхо его слов, которые всё ещё звучали в моей голове. Он сказал, что любит меня — и это изменило всё.

Моргнув, Мэддокс открыл глаза и увидел, что я его рассматриваю. Наверное, я выглядела как психопат-преследователь, когда нависла над ним, но на его лице не было ни грамма раздражения — только уязвимость, которую большинство людей попытались бы скрыть. Но Лео этого не сделал. Каким-то образом я обрушила последние окружающие его стены, и передо мной на диване лежал лишь Лео. Настоящий Лео — красивый, надломленный, неправильно понятый и чертовски милый.

Взяв его за руку, я повела Мэддокса из захламлённого кабинета через фойе и вверх по широкой лестнице. Мы не обменялись ни словом. Каждый шаг был длиной в милю, и стук моего сердца звучал в ушах. Это было, мягко говоря, головокружительно. Спальня Лео находилась как раз у верхней ступеньки. Когда мы вошли, я включила свет. Я хотела видеть всё, что будет происходить. А ещё плотно прикрыла за нами дверь и заперла её.

Теперь, когда мы были одни, а весь остальной мир не смог бы дотянуться до нас, я почувствовала себя свободной и игривой. Я положила обе руки на его грудь и легонько подтолкнула его к огромной кровати с балдахином. Он почти не сдвинулся, а когда я попробовала подтолкнуть его во второй раз, Лео прижал мои запястья к своей твёрдой, как скала, груди. Я надула губы.

— Чего ты хочешь? — прошептал он.

— Тебя, — ответила я, сделав глубокий вдох.

У него было самое непроницаемое лицо из всех, что я когда-либо видела. Прежде чем Лео ответил, прошло несколько секунд.

— Не хочу с этим спешить.

Я попыталась вырвать руки из его хватки, с того места, где он всё ещё прижимал их к своей груди. Это было бесполезно — Лео не собирался отпускать меня. Я перестала дёргаться и осмелилась повнимательнее посмотреть ему в глаза. Цвет был мутным, словно они сгорали от гнева. Постойте-ка, нет. Это была не злость. Это была похоть. Пылающая, срывающая одежду похоть. Похоть, которой моё тело жаждало воспользоваться. Но, казалось, Лео боролся с этим. Почему?

— Кого будет заботить, если мы поторопимся? — тихо спросила я, пытаясь успокоить то, что бы там его ни беспокоило. — Меня — нет. Ты тоже не должен. Я пока не готова произнести вслух определённые слова, но могу дать тебе кое-что другое. Могу показать тебе свои чувства. Пожалуйста, Лео. Позволь мне показать тебе. В метро ты сказал перестать анализировать, а сейчас ты именно этим и занимаешься. Итак, прекрати это.