— Так поговори с ним! — бросила Клэр и захлопнула за собой дверь.

Но Сэм и Мими тут же подскочили к двери, тявкая и скуля, чтобы кто-нибудь вывел их погулять. Через мгновение вернулся Исайя и заглянул к ней:

— Я их выведу. Пошли, ребятки!

И собаки помчались вниз на короткую прогулку.

Оставшись наконец в одиночестве, Нина поплакала и уснула. Она не слышала, как вернулись собаки, и вообще не просыпалась, пока около трех часов дня ее не разбудил сигнал домофона.

Проснувшись при ярком свете солнца, бившем в окно, Нина некоторое время пребывала в ступоре. В комнате было жарко. С утра Нина забыла включить кондиционер и теперь обливалась потом. Мими и Сэм изнывали от нетерпения, подталкивали Нину влажными носами, метались к входной двери и обратно. Потом остановились, нетерпеливо вывалили языки и принялись перебирать лапами и подпрыгивать. Будь у них руки, они наверняка демонстративно зажали бы их в промежности.

Первым делом Нина подошла к домофону:

— Кто там?

— Это я, Боно. Ты в порядке? Я могу подняться?

Нина закатила глаза к потолку. Потом перевела взгляд на собак и ответила:

— Я спускаюсь. Дай мне минутку.

Она сходила в туалет, посмотрела на себя в зеркало, прыгнула в душ, умылась, вытерлась, оделась, нацепила на собак ошейники, пристегнула поводки и через семь минут была внизу. В глубине души надеясь, что Боно потерял терпение и ушел.

Но он сидел на ступеньках у входа, лизал мороженое.

— Она жива! Она живааааа! — радостно заорал Боно.

Нине было совсем не весело, она хотела развернуться и удалиться домой, но собаки потянули ее вперед, к парку, где они не были уже несколько дней.

— И где ты скрывалась? — поинтересовался Боно.

— Какое твое дело?

— Тебе что, десять лет? «Какое твое дело?»! Так говорят придурки в школе, хулиганы и тупицы.

— Слушай, Бон, я не в настроении…

— Ты говоришь как моя мама.

Тут Нина взъярилась. Будь у нее на шее шерсть, как у Сэма, она точно встала бы дыбом, клыки обнажились бы, а из горла вырвался бы грозный рык. Но она произнесла только:

— Заткнись.

Резко развернулась и потащила собак обратно домой. Боно едва поспевал за ними.

— Я просто соскучился по собакам, хотел погулять. Я соскучился…

Нина остановилась так внезапно, что Боно едва не налетел на нее.

— Я тебе не мама. У тебя есть мама. Прекрати мне надоедать. Иди играй в футбол, как нормальный мальчишка. Покатайся на велике, да что угодно! Только оставь меня в покое!

Боно молчал, повесив голову.

Они дошли до Нининого подъезда. Тут Боно поднял на Нину глаза. Мокрое от слез лицо его покраснело, слезы капали с подбородка.

— Ты застряла в своем настроении и не можешь из него выбраться! — крикнул он. — Хочешь узнать, откуда я это взял? Ну давай, спроси. Спроси меня!

О Господи, подумала Нина. О Господи! Она никогда не сможет дать этому ребенку то, что ему нужно. Но она не была совсем уж стервой, поэтому, вздохнув, спросила:

— Ну ладно, откуда эта цитата? — Хотя, конечно, прекрасно знала и сама.

А он ответил:

— Ты мне не мама. Я тебе не обязан говорить. Иди домой.

Так она и сделала. Обратно на пятый этаж, в неприбранную квартиру, в пустую дзэнскую спальню, в кровать, где не было ни Билли, ни Дэниела, ни Клэр, ни Исайи, ни Боно. Только два храпящих пса и ее собственное холодное каменное сердце.

Прошло еще два дня. Нина выбиралась из постели только поесть, сходить в туалет и погулять с собаками. Собаки уже начали надоедать друг другу. Мими дразнила Сэма, как маленькая сестренка дразнит старшего брата, а Сэм рычал, стоило Мими приблизиться к нему. Никто не звонил. Никто не приходил. Нина невольно сравнивала нынешнее свое затворничество с тем, когда она повредила колено. Тогда в квартире было полно людей, еды и подарков. Сейчас, когда травма была гораздо серьезнее, а боль гораздо сильнее и глубже, никто не пришел к ней с того самого утра, как она накричала на Клэр и Боно.

Да и с чего бы? В квартире не прибрано, от нее самой наверняка воняет, она более чем раздражена и в состоянии еще большей жалости к себе, чем после развода. И отчего? Потому что ее обманули? Она была дурой? И вела себя глупо? Нет, за этим стоит что-то еще, более глобальное, космическое. Неизбежность одиночества, даже в том маловероятном случае, когда встречаешь человека, которого можно полюбить.

А тут еще пропал чертов косячок, который она положила в тумбочку, а теперь, кажется, потеряла. Но она же помнила, как клала его туда! И не помнила, чтобы выкурила, но, может, действительно позабыла? Это все равно что разыскивать носок в стиральной машине или двадцатку в бумажнике. Вечная таинственная история «Я могу поклясться, что клал это сюда».

А может, пока она лежала в больнице, кто-то пробрался в ее квартиру и… может, она сама, шпионка, стала жертвой шпионажа! И кто-то стащил ее косячок, как она сама стащила его, так что жаловаться не на что. Вполне вероятно, ведь жизнь циклична, все приходит и уходит и все берут чужое…

И Нина сделала то, что всегда делала в подобных случаях, как будто прошлый опыт ее ничему не научил.

Она позвонила маме.

— Мам, это я, Нина, твоя дочь.

— Привет, дорогая, это я, мама, твоя мама.

— Я неважно себя чувствую, — сказала она.

— Ты заболела, милая? Врача вызывала?

— Нет, здоровье в порядке.

— Рядом с тобой столько славных друзей!

— Да, верно, они замечательные. Пауза.

— Ты печальна, дорогая. Что-то случилось?

— Да нет, все в порядке.

— Что-то произошло. Расскажи мне.

— Ничего.

— Ничего? Тогда почему такое несчастное лицо? Я тебя не вижу, но знаю, что лицо несчастное. Я мать. А матери знают такие вещи.

— Ты будешь смеяться, — сказала Нина, стараясь, чтобы это не прозвучало саркастически.

— Так расскажи.

Вновь пауза — Нина думала, что сказать.

— Я влюбилась, мам.

— Ох, дорогая, это замечательно! — В ответ Нина расплакалась. — Считается, что это делает людей счастливыми.

Нина рассмеялась:

— Да, я знаю.

— Знаешь, дорогая, постарайся на этот раз не испортить дело.

Вот оно: пощечина, удар в голову, нокдаун. Ну когда она перестанет лезть на рожон и испытывать их отношения на прочность? Не каждая мать может пережить разочарование в дочери.

— Ладно, спасибо за поддержку, мама. Я тебе скоро позвоню.

— Я не хотела… — расслышала Нина, опуская трубку.

Нина решила, что это последний раз, когда она сообщила маме что-то, кроме хороших новостей, появление которых будет настоящим чудом.

Глава 23

Ничего удивительного, думал Билли, распаковывая старый чемодан, развешивая скучные темные костюмы в своем тесном шкафу старой квартирки на старой доброй Сорок девятой улице в «приобретающем известность», если верить «Нью-Йорк таймс» (да, и это был Слайд Хэмптон), районе Чертовой Кухни. Это случалось прежде и наверняка случится еще не раз, пока не исчезнет склонность человека к хаосу и глупости, а произойти это может, если Земля слетит со своей оси, пару раз облетит вокруг Солнца и вернется на место, нет, в чертов кратер на Юпитере. Невозможно избавиться от этого, от него, от неизбежности их симбиотических отношений. Они изначально взаимозависимы. Они — братья, и этим все сказано. Уже на заре человечества братья соперничали, ревновали и обижались. Билли и Дэниел гордо шествовали по стопам Каина и Авеля.

Что ж, не будем прятаться, посмотрим реальности в лицо: его облили дерьмом. Никогда прежде он не был в таком бешенстве. Ни в тот момент, когда Дэниел приобрел репутацию с помощью его работы, ни в тот, когда Дэниел украл у него Элизабет, ни в день, когда Дэниел уехал и когда вернулся. Билли любил брата, всегда. И знал, что Дэниел любит его. Они были братьями-близнецами, а с близнецами всегда так: они любят друг друга и защищают. Трахают девушек друг друга. Хотят убить друг друга. Перерезают друг другу горло и никогда больше не встречаются.

Пот лил с Билли, как Ниагара весной. Левая сторона лица — Канада, правая — старые добрые США. Он прижал палец к левой ладони: следующей весной съездить на Ниагару. Прокатиться на «Деве Тумана»[17]. Позавтракать в «Ай-эйч-оу-пи»[18]. В таком месте он ведь обязательно должен быть?

Он скучал по Сиду. Теперь нужно завести собаку. Но он не будет покупать пса, как его единоутробный придурок. В Обществе борьбы против жестокого обращения с животными и других приютах так много бездомных псин! Как только будет время, он пойдет туда и выберет дворнягу, которой нужна любовь и забота. И они помогут друг другу. Это вовсе не значит, что он не любит Сида. Любит, еще как!

И скучает по ней. Прошло около недели. Точнее, прошло четыре дня, семь часов и тридцать шесть минут с того момента, как он обнаружил Нину в постели, то есть на полу, с Дэниелом. Да, она оправдывалась, кричала, что думала, будто Дэниел — это он. Но откуда ему знать, что она не переспала с Дэниелом, потому что тот Дэниел и у него есть такая «штука» — я-не-знаю-блин-что, — от которой женщины хлопаются в обморок?

Стоп. Он падает прямиком в объятия дьявола, а его язык — в преисподнюю.

Билли достал тромбон. Собрал его, облизнул мундштук. Вспомнил о ней. Ее губы касались инструмента. Ее губы. Ее лицо. Ее смех. Поцелуй.

Сначала он заиграл неистовый блюз. Это был стон, вопль, рев. Затем он остановился, опустил тромбон и вспомнил лицо Нины — залитое слезами, потрясенное, когда она узнала правду, боль и гнев исказили ее прекрасное лицо. Он сделает все, чтобы этого не повторилось! Он сделает все, чтобы она никогда больше не испытала боли. Эта женщина заслуживает только любви и радости.