— Об этом написано в новом номере «Упс!». Там статья о том, как мальчики начинают дергаться из-за…

— Нет-нет. Я имела в виду, откуда ты знаешь, что подумал Том?

— А. Донни мне рассказал.

Изумленная, Крессида спросила:

— Он тебе позвонил?

— Прислал сообщение на мобильник. В своей сварливой манере. — Джоджо говорила снисходительно, как мать, привыкшая потакать своему агрессивному сыну-подростку. — Сказал, что это его ни с какого боку не касается, но правда ли, что открытки испортились. Я ответила, что правда, и спросила: неужели он считает тебя лгуньей? Он ответил «нет», что его папа закис и не понимает, что происходит на самом деле. Я ответила, что ты тоже расстроилась, что, когда я пришла к тебе после школы, ты плакала…

— О, Джоджо, только не это! — Все мышцы ее тела напряглись, как у слизняка, которого опустили в лимонный сок.

— А почему? Ведь это правда, верно? Ты действительно плакала.

Разве в этом проклятом девчачьем журнале не написано, что недопустимо, чтобы представители противоположного пола знали, что ты плачешь из-за них? Горько рыдаешь при мысли, что не увидишься с ними?

— Я плакала из-за мертвого скворца, — запинаясь проговорила Крессида.

— Тетя Кресс, ты же знаешь, что это не так. И зря ты переживаешь, потому что папа Донни очень обрадовался, когда Донни все это рассказал ему. Так что все прояснилось, — уверенно добавила Джоджо, — и мы прикинули, на какое число можно перенести поездку. В следующие выходные Донни вместе с классом едет на экскурсию в Бельгию, так что получается только через выходные.

— Э-э… замечательно, — слабым голосом пролепетала Крессида.

— Ладно, не буду мешать тебе, занимайся открытками. Да, кстати, — вдруг вспомнила Джоджо, — мы подумали, что, может, будет лучше, если они к нам приедут. И проще. Я сказала, что у тебя хватит места, чтобы разместить их.

Глава 41

Пришел октябрь. Наступила осень. Воздух стал значительно холоднее, ветер усилился, и подгоняемые им каштаны с цокотом катались по широкой террасе.

Фредди стоял в кабинете своего дома, у окна, и наблюдал, как в саду Нат и Руби бегают по покрытой опавшими листьями лужайке и соревнуются, кто наберет больше каштанов. Их безграничный энтузиазм, взъерошенные волосы и румяные щеки вызывали у него улыбку.

— О чем ты думаешь?

В комнату вошла Лотти. В руках у нее был поднос с чайными принадлежностями.

— Я? Как мне повезло. — Фредди повернулся и прошел к кожаному дивану. — Я только что проводил свое последнее лето. Знаешь, мне очень не хотелось бы умереть без предупреждения. Мне приятно знать, что я вижу что-то в последний раз. Это дает мне возможность по-другому все оценить.

Много уже было переговорено, и Лотти сумела избавиться от щепетильности при обсуждении вопросов будущего Фредди. Вернее, отсутствия этого будущего.

— Вполне вероятно, что это и не в последний раз. Опухоль может перестать расти.

— Может, но не моя. Вчера было очередное сканирование. — Взяв чашку, в которую Лотти уже налила чай, Фредди продолжил: — Врач предупредил, что мне пора готовиться к неприятностям. Он сказал, что мне чертовски повезло, потому что я дошел до этой стадии без существенных симптомов. Я и сам сделал такой же вывод, когда вчера сидел в приемной, ожидая сканирования.

Лотти внимательно посмотрела на него.

— Я не хочу об этом слышать, но ты все равно расскажешь.

— Там был один мужчина с женой. Его зовут Тим, у него такая же опухоль, как у меня, — сказал Фредди. — Он передвигается в кресле-каталке, потому что не чувствует всей правой стороны тела. У него сильно нарушена речь. И еще недержание. — Он помолчал. — Ему тридцать один год, у него двое детей — двух и четырех лет. Вот поэтому я и считаю, что мне повезло.

— Эх, Фредди. Жизнь несправедлива. — Покачав головой, Лотти возмущенно осведомилась: — Почему ты не сказал мне, что тебе предстоит сканирование? Я бы пошла с тобой.

— Но опухоль все равно осталась бы на месте, верно? — Голос Фредди зазвучал мягче. — Ты же не можешь взмахнуть волшебной палочкой и заставить ее исчезнуть. Как бы то ни было, тебе нельзя отрываться от работы. И есть еще кое-что, о чем я хотел бы попросить тебя.

— Все, что угодно, — без колебаний сказала Лотти и расправила плечи. Фредди понял, что если бы он попросил ее переплыть Ла-Манш или взобраться на Эверест, она приложила бы все усилия к тому, чтобы наилучшим образом выполнить его просьбу.

— Попытайся еще раз поискать Гизеллу. — К горлу вдруг подкатил комок. Время подходит к концу — вчерашний день ясно дал это понять. Но желание завершить дела осталось.

— Хорошо, поищу. Но мне кажется, что нужно обратиться в профессиональное агентство. Они знают, как искать, у них разработаны современные методы…

— Может быть, может быть. И все же сначала попытайся сама. — Фредди знал, что его просьба противоречит здравому смыслу, но им руководила какая-то иррациональная, подсознательная потребность, чтобы Гизелла нашла именно Лотти. — Слушай, я поговорил с Тайлером, он сказал, что я могу забрать тебя на завтра. Ты не могла бы съездить в Оксфорд и там поискать сведения о ней?

— Конечно, съезжу. — Лотти подпрыгнула от неожиданности, когда Нат громко постучал в стекло.

Она распахнула окно и помогла ему и Руби забраться в кабинет.

— У вас самые лучшие каштаны, — восторженно объявил он Фредди. — Их тут сотни! — Порывшись в своем рюкзаке, он вытащил довольно большой орех. — Вот, можете взять, если нравится.

— Спасибо. Очень великодушно с твоей стороны. — Фредди взял у него блестящий орех и взвесил его на ладони. — Это лучший?

— Нет, — ответил Нат. — Лучшие у меня в карманах.

— Умный мальчик. — Честность Ната позабавила его. — Я тоже складывал лучшие в карманы, а потом продавал их по фунту за штуку.

— Фредди, — возмутилась Лотти, — они уже и так достаточно испорчены.

— Мы не испорчены, — прошептал Нат.

— Бери ручку, — обратился Фредди к Лотти. — Запиши все, что я смогу вспомнить о Гизелле.

В Руби тут же пробудилось любопытство.

— Кто такая Гизелла?

— Она была моей девушкой, когда я был молодым.

— Вы любили ее?

— Да, любил.

— И целовали? — Интерес Руби не имел границ.

— Часто.

— Как романтично. Где она живет?

Фредди пожал плечами:

— Не знаю. Мы надеемся разыскать ее.

— Как мой мяч, — проницательно заметил Нат. — Я ударил по нему, он перелетел через ограду, и больше я его не видел. Наверное, кто-нибудь украл его.

— Фредди не перебрасывал девушку через ограду, тупица. И никто не крал ее. — Руби, которая вдруг стала очень задумчивой, опять обратилась к Фредди: — Вы ищете ее, потому что хотите, чтобы она опять стала вашей девушкой?

Фредди и Лотти переглянулись.

— Нет, дело совсем не в этом. — Фредди изо всех сил старался сдержать улыбку. — Я просто хочу снова увидеться с ней, узнать, как ей живется.

— Кто из нас тупица? — торжествующе заявил Нат, повернувшись к Руби. — С одной стороны, он слишком стар, чтобы иметь девушку. А с другой — она уже давно нашла себе другого.

Погода была ветреной, шел дождь, создавалось впечатление, будто Гизелла Джонстон и ее семью забрали инопланетяне и увезли на другую планету. Бродя по улицам Оксфорда и сражаясь с зонтом, который под порывами ветра то и дело выворачивался в обратную сторону, Лотти пришла к выводу, что именно в этом и заключается разница между городами и поселками. Если бы кто-нибудь через сорок лет приехал в Хестакомб и стал расспрашивать о ней, люди бы обязательно рассказали, где она живет теперь и где жила раньше. Они бы просто все это знали.

В Оксфорде же все по-другому. Гизелла вместе с родителями жила в обычном викторианском доме на Кардиган-стрит, в северной части города. В последние годы этот район превратился в перспективный, и многие здания усилиями яппи и девелоперов изменились до неузнаваемости. Лотти уже два часа только и делала, что стучалась в отполированные двери. За это время она переговорила со множеством крайне энергичных мамаш с маленькими детьми и с еще большим количеством постоянных и приходящих нянь, которые ухаживали за маленькими детьми, пока их крайне энергичные мамаши сидели на работе. И никто из соседей ничего не знал друг о друге и тем более о семье, которая жила тут сорок лет назад.

Заглянув в окна дома номер двести семьдесят четыре по Кардиган-стрит, Лотти постучала в дверь и без всякой надежды стала ждать ответа. Кто бы ни жил здесь, его все равно нет дома. К тому же, решила она, тот, кто отделал гостиную в черно-серебристых тонах, является ярым приверженцем урбанистического шика и вряд ли мог знать Джонстонов.

Лотти повернулась к калитке, навстречу дождю, который стал косым и заливал под зонт. По тротуару торопливым шагом двигалась маленькая бесформенная фигурка в ярко-синем пакамаке[33] и с черным мусорным мешком на завязках. Лотти, уверенная, что женщина пройдет мимо, очень удивилась, когда та остановилась, открыла калитку и пошла прямиком к дому.

— Добрый день, — дружелюбно поздоровалась женщина. — Могу я вам чем-нибудь помочь?

На вид ей было лет семьдесят. Вьющиеся седые волосы, оранжевая губная помада и заинтересованность во взгляде.

— Вы здесь живете? — Лотти заметила у нее в правой руке ключ от входной двери.

— Господь всемогущий, надеюсь, вы шутите! Вы заглядывали в окно? — Женщина закатила глаза. — Там все выглядит как внутри космического корабля. Я похожа на ту, кто хотел бы жить в космическом корабле?

— Ну нет…

— Давайте загляните!

— Я уже заглянула, — призналась Лотти.

— Кстати, что вы тут делаете? Продаете что-нибудь?