Та женщина не наябедничала, и у меня появилось время, чтобы окрепнуть. Я подготавливала себя к важному разговору, мучилась и не спала несколько ночей. Необходимо было вскрыть «гнойный нарыв» на той стадии, пока он операбелен, пока не стало слишком поздно, пока я не успела Его возненавидеть.

Я рассматривала умиротворенное лицо крепко спящего возлюбленного, подсвеченное подглядывающей сквозь полупрозрачную занавеску луной. Едкие мысли о расставании изжигали мое сознание. А вдруг Он уйдет? Смогу ли я это пережить? Сердце тревожилось и тосковало, стуча так громко, словно внутри меня был барабан. «Бум-бум-бум!», – звонко вопил инструмент. «Начать разговор – быть честной – избавиться от груза!», – пульсировали мысли в ритм стучащей сердечной мышце. Я решила прекратить истязать себя и расставить все точки над «i». Надо было только выбрать время для непростой беседы.

Я передвинула диван в комнате так, чтобы видеть входную дверь. Уселась и терпеливо ждала изменника с работы. «Ты бледна, – насторожено произнес Он, вернувшись домой. – Ногти грызешь… дурная привычка!». Мой неверный любимый человек застыл в коридоре, Он не входил в комнату, наверное, трусил. Я попыталась выглядеть доброжелательно и выдавить что-то наподобие улыбки, но рот перекосило так, будто меня поразило параличом. Сыграть непринужденную радость совсем не получилось. Как хорошо, что я еще в детстве оставила мечту стать актрисой! Дурной актрисой быть ни к чему. Лучше быть хорошим правонарушителем и с шиком сидеть в тюрьме, но делать жалкую пародию на эмоции человека, предавая органику – это неправильно. Ему было не по себе, Он переминался с ноги на ногу, словно ощущал зов природы и желал справить малую нужду. Над его бровями появились две вертикальные черточки, Он о чем-то сосредоточенно думал, но не решался задавать вопросы. Я пригласила сесть рядом, тихонько похлопав по поверхности дивана. Ссутулившись, как старичок, виновник нашего возможного расставания пересек комнату…

Он плакал и просил прощения, потому что боялся потерять меня навсегда. Не могу сказать, что это меня порадовало. Слезы мужчины, как вонзающиеся иголки в сердце – ошеломляюще больно. Страшно коснуться мокрого лица и почувствовать бездонную слабость сильного человека.

Все вернулось на круги своя – наш дом снова озарило счастье. Я провела ритуал погребения обид, решив забыть о случившемся по-настоящему – не вспоминать и не помнить. Я обозначила его измену словом «прививка», благодаря этой горькой вакцине я надеялась больше никогда не заболеть и избежать трат на горькие лекарства в будущем, в счастливом будущем… Я была уверена: ничего более не омрачит моих будней. Но как говорят, человек предполагает, а Бог располагает…

«Неизбежны смерть и налоги», – цитата из какого-то фильма. Неизбежны-неотвратимы-отвратительны… Смерть ближних – нокаут эгоистам. Я не могу дышать без Него! Жить – могу, дышать – нет. Еще исчез сон. Хочу заснуть, но не получается. Ночь стала ежесуточным испытанием моих нервов на прочность. Отчаянье – это онанизм души. Бесконечное и механическое совокупление с самим собой. Что делать, когда день бесконечен? Как упразднить потемки не в комнате, а в душе? Где искать живительный источник, который возродит желание улыбаться?

Я слышала, что перед уходом в иную реальность человек как бы прощается, последние моменты его присутствия на планете ощущаются теми, кто им дорожил. Я ни черта не ощутила! Накормила обыкновенным завтраком и проорала в форточку на весь двор: «До вечера, любовь моя!», все как обычно. Он опаздывал после работы, но я не волновалась. Мало ли причин, чтобы опоздать к ужину? А потом звонок, бездушный голос в трубке сообщает про аварию… Я почему-то очень сильно разозлилась… Перебила почти всю посуду и изрезала все фото, на которых был Он. Мне не полегчало… Душа беспомощно билась внутри меня, причиняя боль каждой клеточке организма. Несправедливо умирать, пренебрегая чьей-то любовью! Я хотела Его возненавидеть. Обзывала всякими нехорошими словами, убеждала тишину в нашем доме, что Он – предатель. С Ним ушла моя способность любить.

«Холодно, холодно, холодно… Страшно, страшно, страшно…», – цитата из какой-то школьной пьесы бесконечно вращается в моей голове, как заевшая пластинка. Я открыла окно, залезла на подоконник и уставилась вниз, представляя свое распластанное тельце на сером асфальте. «Всего лишь шаг и останется прах моих бед», – тихо шепчу холодному ветру, загоняющему меня обратно в квартиру. Сильный и неожиданный приступ тошноты сгоняет меня с подоконника, я вернулась обратно в свое блеклое и унылое существование. Приступ страха слабачки? Паника?.. Беременность!..

……

Я не могу пока привыкнуть и смириться с тем, что внутри меня развивается зародыш. Если честно, я не представляю воспитание плода нашей с Ним любви в одиночку… Пока я ничего не чувствую, кроме ненависти к себе и нескончаемых приступов токсикоза, но четко знаю, что моя холодность-отчужденность-бесстрастность растает при новых ощущениях, воссоздаваемых уверенно пульсирующей жизнью. Своими движениями маленький человечек заставит меня поверить в то, что у моего существования снова есть смысл.

Жду и мечтаю о встрече с тобой, малыш. Пожалуйста, будь похож на главный трофей моего жития – на твоего папу. Возроди меня и позволь любить тебя также нежно и трепетно, как Его. Хотя, боюсь я буду обрушивать на тебя двойную лавину любви… За себя и за того парня – лучшего мужчину на земле.

17. Вакцина от верности

Запах измены тошнотворно приторный. Ты пришла утром и смело смотрела в мои глаза. Этот упрямый взгляд партизанки, свершившей подвиг! Наверное, я выглядел жалко, потому что ничего не смог сказать, точнее не осмелился. К чему распыляться, если преступление уже совершенно? Твое преступление – безжалостное, хладнокровное убийство доверия. «И как мы докатились до этого?», – пытал я себя мысленно. Ты прошла мимо меня и слегка подтолкнула плечом. Это был призыв к действию, я понял. Чего ты выпрашивала? Скандала? Бойни? Наверное, надо было как-то реагировать на твою провокацию, вышвырнув из организма бурю-шквал-ураган эмоций… Но у меня не было сил демонстрировать свое отчаянье. Я чувствовал бездонную пустоту внутри себя. Нет никаких чувств… Лишь пустота…

Мы прожили вместе десять лет. Я понял, что женюсь на тебе в то мгновение, когда впервые увидел. Сначала услышал твой нелепый смех, который заставил обернуться не только меня, а затем замер в оцепенении и, широко открыв рот, восторженно рассматривал оживший портрет из моих фантазий. Подобный столбняк у меня был еще один раз – во время свадебной церемонии, когда ты появилась в конце лужайки. Мы расписались в ЗАГСе по-тихому, а после воссоздали помпезное действо, как в фильмах иностранного производства. Я не был уверен в необходимости этого спектакля, ведь главное, что мы вместе, но ты так хотела умопомрачительный праздник с белым шатром и живым оркестром, и я не мог отказать себе в удовольствии увидеть тебя невероятно счастливой. Свадебная сказочная постановка оставила меня без средств к существованию, шлейф долгов тянулся долго, однако ты была терпелива и не клевала мой мозг за то, что у меня никак не получалось встать с колен.

– Мы бедны, но зато есть друг у друга! – успокаивала ты скорее себя, чем меня.

Я знал, чувствовал, как ты тосковала по легкой и беззаботной жизни, ты грезила о ней с ранней юности. Как оказалось, вкус роскоши ты познала еще в школе, начав тайно встречаться с богатым отцом одноклассницы. Однажды (еще до свадьбы) ты перебрала шампанского и была не в меру откровенна, а на следующее утро не вспомнила (или притворилась, что не вспомнила) о том, что устроила экскурс в свое сексуальное прошлое. Я ужаснулся, узнав о количестве самцов, побывавших в твоей постели. Даже мой неразборчивый в половых связях сосед по комнате в университетской общаге не смог бы тягаться с тобой, и я серьезно задумался, что совершил ошибку, сделав тебе предложение руки и сердца. Я захандрил и терзался несколько дней. Ты настороженно наблюдала за мной и опасалась приблизиться, понимая причину моей дилеммы. Спустя неделю все сказанное тобой казалось анекдотом, я оправдал эту болтовню тем, что ты проверяла меня на прочность. Мне не хотелось тебя терять. Да и какая разница сколько было до меня? Я был готов провести с тобой рядом всю жизнь и рассчитывал встретить старость в приятной компании. Я знал, что никто другой не займет твое место в моем сердце. Мы прожили в браке десятилетие, иногда было непросто, но в целом вполне счастливо. Со временем я смог дать тебе то, чего ты заслуживаешь, однако чем больше ты получала благ, тем меньше была заинтересована во мне. По крайней мере, так мне казалось.

Я начал подозревать о твоих «подвигах» на стороне еще несколько лет назад, когда впервые учуял чужой запах, тянущийся за тобой шлейфом. По официальной версии ты засиделась с подружками в закуренном баре. Ты приняла ванну, а потом мы страстно занимались любовью, почти до утра. Шероховатости сгладились, и моя бдительность снова впала в спячку. Подобные подозрения возникали примерно раз в три месяца, но тебе удавалось оставаться невозмутимой и вести себя, как ни в чем не бывало. Ты приручила меня, сделав податливым и преданным. Тебе хватало и красоты, и ума, чтобы найти для себя более достойную партию. И почему ты выбрала именно меня? Я размышлял на эту тему постоянно, но ни разу не задал тебе этот вопрос.

Из ванной послышалось пение, ты прервала мой мыслительный процесс. Видимо у тебя чудесное настроение. Помню, как ты музыкально мурлыкала на рассвете после нашей брачной ночи. «Почему ты поешь?», – полюбопытствовал я. Ты призналась, что счастлива… Воспоминания о прошлом давили комом на горло, словно я присутствовал на опознании трупа нашей любви. Я сбежал из дома до первого бара, желая утопить свое горе в крепких напитках. Мне так хотелось поблеять-поскулить-пожаловаться на несовершенство моего жизненного цикла. Я заглядывал в равнодушные глаза бармена, желая наладить контакт, но он оживлялся лишь при виде денег за выпивку.