Естественно мой монолог о настоящих мужчинах родился не без причины. Они давно куда-то сгинули, свидетельства о них остались разве что на страницах книг. Но не смотря на сомнения в их существовании, в моей душе теплилась надежда встретить «того самого человека», с которым всенепременно захочется совместных детей. Я неоднократно предпринимала попытку создать семью, но обычно сходила с дистанции уже после нескольких свиданий. Предпосылок к расставаниям было много: ограниченность ума, леность, пренебрежение к человеческим ценностями – сотни причин, чтобы поставить точку в нелепой попытке создать союз двух не любящих сердец. Мне не везло с избранниками (или им со мной). К примеру, один претендент (претендовал он скорее на мое тело, чем на руку и сердце), одинокий стареющий «мачо» шутливо прозвал меня «сУшенкой». Когда я уточнила, что это означает, пояснил: «Сухая рыбная хрень, которая с пивом потянет». Я даже попробовала рассмеяться, мысленно убедив себя, что это вовсе не оскорбление. Свидание с «юмористом» я заполучила благодаря пожилой даме из соседней квартиры, которая очень рьяно переживала за мое будущее. После проведенного вечера в забегаловке, пропахшей подгоревшей рыбой, в компании двоюродного брата навязчивой старушки, я дала себе зарок никогда больше не соглашаться на свидания вслепую.

Я мирюсь с одиночеством. И даже научилась получать удовольствие от своей независимости. Моя изолированность и нежелание подстраиваться под эгоизм кого-то чуждого – волевое решение, вызванное горьким опытом. Еще одни грабли мне не нужны.

«Ты же понимаешь, что носишь не почетный статус старой девы? Надо делать шаг навстречу судьбе, а иначе так и останешься на обочине!», – насмешливо произнесла моя двадцатисемилетняя сестра. Она домохозяйка, воспитывающая (точнее дрессирующая) троих непослушных и своенравных детей. Именно благодаря племянникам мой материнский инстинкт притупился. Они настолько пакостливы и невежливы, что я искренне боюсь рожать детей. Моя сестра считает себя очень умной женщиной. Она обладательница школьной золотой медали и университетского красного диплома, но ее главное достижение – статус удачно-выскочившей-замуж женщины. Она упорно не замечает (или притворяется, что не замечает), что ее брак трещит по швам. Супруг в их доме стал тенью – человеком с фотографии. Сестра превратилась в ворчащее кухонное существо, прячущее под вытянутой одеждой расплывшуюся фигуру и при этом бесконечно извергая свой праведный гнев на худосочных продажных профурсеток, заполонивших телеэкраны и страницы журналов. Я предпочитаю поддерживать глупый треп о светской хронике, в надежде избежать обсуждения моей личной жизни (точнее ее отсутствие), но всезнающая родственница снова и снова «лезет под кожу», создавая в моем несовершенном мире невыносимые погодные условия. Устав от бесконечных сестринских нападок и нравоучений, я поставила себе цель влюбиться со всеми последствиями.

Нелюбовь – временный паралич души. Без чувств мы не живем, а существуем. С одной стороны удобно двигаться к финальной черте без лишних эмоций – отбывать пожизненный срок в тюрьме обыденности. Однако любовные волнения приносят столько новых красок, эти мгновения стоят того, чтобы их ждать. Вопрос в том, сколько именно ждать?

Я с юности домоседка, на мероприятия выбираюсь редко, а в интернет-знакомства просто не верю, поэтому радиус поиска подходящего спутника жизни очень ограничен. Я терпеливо ждала особенного случая, благодаря которому мои будни преобразятся. И однажды произошло нечто необыкновенное: в нашу компанию пришел новый сотрудник. Молодой красивый мужчина привлек всеобщее женское внимание, а тот факт, что его палец не украшало обручальное кольцо, давал надежду одиноким труженицам вроде меня. Он был любезен со всеми и прослыл рыцарем-идальго-джентльменом, о свидании с которым мечтали даже замужние дамы. В какой-то момент начались баталии и сражения за человека, ставшего объектом вожделения для доминирующей женской части коллектива. Я могла бы тоже выйти на тропу войны, чтобы бороться за его внимание, но, как мне казалось, бой заведомо проигран, ведь у меня не было серьезного «оружия» – большого бюста, как у бухгалтерши или выдающихся кулинарных способностей, как у кадровика. Впервые со школы я серьезно «втюрилась» и повела себя так же, как и в юные годы: тихо страдала, украдкой наблюдая за героем моих грез и за многочисленными попытками конкуренток склонить его к ухаживаниям.

«Меня угощали обедом все незамужние девчонки, кроме тебя!», – насмешливо произнес мой коллега примерно через месяц работы в новом коллективе. Своей отстраненностью-незаинтересованностью-индифферентностью я привлекла его внимание. Кажется, где-то я читала статью о том, что по природе своей мужчина охотник и то, что недоступно вызывает у него живой интерес. «Это ваша стратегия?», – подмигнув, уточнил герой моих мечтаний. Было непросто не выдать трепета от присутствия рядом мужчины, вблизи которого учащался пульс, но я смогла изобразить равнодушие и лишь усмехнулась в ответ, заверив, что он напрасно меня подозревает. «Неужели я вам совсем не нравлюсь?, – на лице моего коллеги появилось изумление, а в голосе нотки разочарования. – Что же… раз я не интересен, бессмысленно продолжать разговор…". Он побрел в свой кабинет под шепотки и смешки женщин моего отдела, а я смотрела ему в спину, борясь с желанием броситься вслед. «И почему нельзя перемотать время назад?», – терзалась я вопросом, понимая, что могла бы поступить по-другому: намекнуть на свою заинтересованность или притвориться, будто принимаю решение, стоит ли снисходить до просящего.

На несколько дней я стала героиней сплетен, все вокруг снова вспомнили о моем существовании, а история с неудачным февральским поздравлением потеряла актуальность. С одной стороны приятно прослыть стойким оловянным солдатиком, непоколебимой дамой, не опустившейся до возни вокруг всеобщего любимца, но с другой – приходилось мучиться от испепеляющего желания быть рядом человеком, при мысли о котором пела душа. Иногда я ловила его задумчивый взгляд. Попыток наладить связь мой самый любимый коллега больше не предпринимал. Я чувствовала, что упускаю что-то важное, но не знала, как исправить сложившуюся не в мою пользу ситуацию. Создав имидж неприступной леди, я не могла себе позволить спуститься со своего пьедестала, поэтому решила действовать не столь очевидно, как остальные – пойти издалека, отправив письмо на электронный ящик человеку, при виде которого в моем животе порхали бабочки.

«Ошибись во мне. Почувствуй, что не холодна. Я вынуждена соблюдать кодекс равнодушия. Ведь это правило навязанной кем-то игры», – призналась я коротко и честно в своем послании, под которым не поставила подпись. Было очевидно, что письмо дошло до адресата, его поведение резко изменилось. Он начал преследовать сразу всех коллег женского пола, желая выяснить, кто является автором анонимного откровения. Заинтригованный мужчина подозревал всех, кроме меня и к концу трудовой смены, дабы подогреть его интерес, я отправила еще одну весточку: «Разгадай меня. Рискни – предположи, что можешь быть рядом. Желательно не ненадолго. Слово „навсегда“ почему-то страшит. Возможно, из-за опасения потерять тебя». Прошло пару дней, прежде чем на свой почтовый ящик я получила ответ, точнее короткий вопрос: «Кто ты?». Я решила не раскрывать карты и немного помучить того, кто терзал меня с первого дня появления в нашей компании. Новое сообщение выглядело следующим образом: «Обличи меня. В одиночестве. Каждому трудно быть не с кем-то. Казус бытия – сокрытие истинных чувств. Как же велико искушение сорвать маску отчуждения! Но ведь если я откажусь от нее, ты сочтешь меня распущенной». Третье уведомление, между строк которого сквозило мое трепетное отношение к адресату, стало для него очередной загадкой. Получив в начале рабочего дня фактически признание в любви, он погрузился в раздумья и с подозрением разглядывал окружающих его дам, желая вычислить тайную воздыхательницу. Я чуть не вскрикнула, когда объект вожделения оказался возле моего рабочего стола.

– Могу я с тобой поговорить? – заговорщически уточнил коллега.

Я кивнула, торопливо оглядевшись по сторонам. Окружающие были заняты своими делами, никто не обращал на нас внимания.

– Ты кажешься самым адекватным человеком в этой фирме, – доверительно произнес герой моих грез. – Мне присылают странные письма…

– Кто? – уточнила я, подавляя смешок.

– Бог его знает! Либо это умалишенная скучающая дама, строящая из себя загадку…

– Либо? – сдержано уточнила я, разглядывая серьезное лицо озабоченного буквенными событиями мужчины (в тот момент он находился так близко, что я вполне могла его поцеловать).

– Либо кто-то из остолопов-мужиков решил подшутить надо мной. Я ведь самый популярный человек в этой фирме. Мальчишеская месть из желания напакостить, – размышлял он. – Это, конечно, по-детски, но зависть порой лишает людей разума!

– Возможно, это все-таки дама… Но не скучающая, а влюбленная, – робко предположила я, чувствуя, как заливаются румянцем мои щеки.

– Почитала бы ты ту ерунду в письмах. Разве нормальный человек станет так себя вести? Мы что, в девятнадцатом веке? Мне пригласить ее на бал?

Я не знала, что ответить на раздраженные высказывания ничего не понимающего в романтике человека, мне была неприятна его реакция на вдохновенные послания. К счастью, меня срочно вызвали в бухгалтерию для подписания каких-то бумаг и я торопливо вскочила, чувствуя при этом облегчение, потому что нуждалась в кратковременной передышке. Пообещав по возвращении помочь решить ребус с письмами, я поспешила оставить в одиночестве ведущего безуспешное расследование «детектива». Меня мучила дилемма: продолжать ли эту игру или остановиться и прекратить робкие попытки вовлечь его в эпистолярную связь. Вдруг меня прошиб холодный пот, я вспомнила, что на временно погасшем экране компьютера открыт мой почтовый ящик с текстом в теле письма, предназначенного для моего возлюбленного: «Стань моей опорой. Это не модно, я знаю. Но хрупкость моего бытия требует твоего могущественного участия. Потому что я – женщина!». Своим появлением он застал меня врасплох в тот момент, когда я готовилась отправить еще одно витиеватое извещение о своих чувствах. Когда я вернулась, экран предательски светился, а разоблачившего меня коллеги возле моего рабочего места уже не было.