– Простите, как Вас зовут? – обратился к ней распорядитель на входе, державший в руке список приглашенных гостей.

– Оливия Джоулз, – пробормотала она, подавляя в душе желание прямо сейчас броситься к Феррамо с извинениями.

– Пожалуйста, сюда, – кивнул распорядитель.

Он подвел ее к официанту с подносом, на котором стояли напитки. Оливия предусмотрительно взяла стакан минералки – сегодня она не пьет ни капли спиртного – и обвела взглядом присутствующих, напоминая себе: «Никому нет до тебя дела. Каждый занят только собой, как и ты!»

Две девицы в маечках и узких джинсиках, сидящих так низко на бедрах, что это было уже почти за гранью приличия, обменивались воздушными поцелуями. Приглядевшись, она узнала в них двух S-образных красоток, что подпирали светильники в холле «Делано».

– Ой! – выдохнула одна из них, прикрывая ладошкой рот. – Черт возьми! У меня – точь-в-точь такая майка!

– Шутишь?! – в голосе второй послышались слегка истеричные нотки.

– Один в один!

– А где ты ее брала?

– В «Гэпе».

– И я. Тоже в «Гэпе».

– Ну! Дела!

Девицы уставились друг на друга, пораженные этим просто-таки магическим совпадением. Оливия подумала, что надо слегка им помочь, а то, неровен час, одна из них грохнется в обморок, прямо на ковер. Оливия пошла вперед, чувствуя, как белый ворс ковра проминается под ее шагами.

– Привет? Откуда вы друг друга знаете? – выпалила Оливия, сияя дружеской улыбкой и пытаясь загнать подальше подозрение, что глупее всех выглядит здесь она. Словно ее тоже угораздило быть обладательницей такой же гэповской маечки.

– Мы обе работаем в...

– Мы актрисы, – поспешно вмешалась вторая девица. Девицы были похожи друг на друга, как две эти злосчастные майки: высокая грудь, узкие бедра, обе – блондинки, волосы длинные, губки пухленькие (явный коллаген), смазаны блеском, а по контуру обведены карандашом. Единственная разница заключалась в том, что одна была намного красивее, чем другая.

– Актрисы! Здорово, – постаралась заценить Оливия.

– Деми, – представилась та, что была менее хорошенькой. – А это – Кимберли. А ты сама откуда?

– Англия.

– Англия. Из Лондона? – включилась в разговор Кимберли. – Я хочу как-нибудь в Лондон.

– Радуйся, что ты не там. У вас в Майами – блеск! – Оливия пыталась изобразить оживление.

– Мы не из Майами. Здесь мы так, на время. Вообще, мы из Лос-Анджелеса! Правда, Лос-Анджелес, это тоже, как сказать...

– В смысле корней, – Кимберли опять поспешила перехватить инициативу. – У меня в жилах кровь: итальянская, румынская. И еще чешская.

– Оливия, – пожимала она по очереди руки, чувствуя себя англичанкой до мозга костей. – Так вы, значит, здесь только на время? Работаете?

– Нет, – как-то рассеянно сказала Кимберли, подтягивая на себе джинсы. – Пьер просто выцепил нас на ужин.

– На ужин! Из Лос-Анджелеса! Класс! Вот это мужик!

– Угу! А ты – актриса? – насторожилась Кимберли. – Ты его откуда знаешь? Еще по Парижу?

– Какая из меня актриса! Я журналистка. А знаю – вчера вечером познакомились...

– Журналистка! Ух ты! А из какого журнала? – Кимберли не отставала.

– «Elan».

– «Elan»? Английский «Elan»? Слушай... Ты просто должна приехать в Лос-Анджелес! И нам там позвонить! Может, материал о нас сделаешь...

– Пишу, – кивнула Оливия, извлекая из сумки записную книжку – и поглубже, на самое дно, запихивая «Набор Робинзона». – Какой номер?

Девицы обеспокоенно переглянулись.

– Мы сейчас переезжаем, – пробормотала Деми.

– Но нас всегда можно найти через Мелиссу, – взяла инициативу в свои руки Кимберли. – Знаешь ее? Она пиарщица у Пьера.

– Или позвони нам на работу, в «Хилтон»...

Кимберли наградила Деми испепеляющим взглядом:

– Мы время от времени устраиваемся там поработать – чтоб было чем заняться между репетициями и пробами, – с нажимом сказала Кимберли.

– Нуда, – как бы невинно согласилась Оливия. – Который это из «Хилтонов»?

– «Беверли Хилтон»! – в голосе Деми появилась экзальтация. – Тот, что на углу Санта-Моники и Уилшир, знаешь? Ну тот, где вручают всегда «Золотой глобус». Я обычно, когда проходит церемония «Золотого глобуса», работаю в салоне у них. Ну, там, куда перед церемонией заходят макияж поправить... Потрясающее место. Просто потрясающее! Четыре витрины с косметикой. А духи, духи – какие захочешь... Туда все звезды заходят, знаешь? Николь Кидман, Кортни Кокс, Дженнифер Конноли – я их всех как тебя видела, – в двух шагах.

«О Господи, – подумала Оливия. – Вот уж, Усама бен Феррамо... Дешевый плейбой, надо же...»

– Могу представить, – сказала она вслух. – А Николь Кидман, какая она?

– Она... она потрясающая, – Деми прижала ладошку к сердцу.

– Но это все так, – Кимберли заговорщически склонилась к Оливии. – Мы ведь должны скоро сниматься. У Пьера в картине, слышала? Он же продюсер, и обещал нам...

«... Дешевый плейбой: нашел двух простушек, посулил...», – вертелось в голове у Оливии.

– Простите, девушки. Можно прерву вашу беседу? – послышалось у нее за спиной.

Оливия обернулась: к их группке подошел низенький человечек. Этакий мужчинка. Она отметила оливковый цвет кожи, волосатую грудь, видневшуюся в вырезе рубашки-поло. Желтой рубашки-поло. Волосы на груди, как и на голове, буйно курчавились. «Такие разве что на лобке увидишь», – Оливия внутренне поморщилась. От мужчинки пахло отвратительно сладким парфюмом. Он протянул руку, при этом взгляд его выразительно скользнул по груди Оливии.

– Привет, милая. Альфонса Перес. А ты...

– Здравствуй, миленок. А я – Оливия Джоулз, – она глянула на его ширинку, вложив в этот взгляд все, что думает о его достоинствах. – Познакомилась с Пьером на вчерашнем банкете...

– А-а, понятно. Тоже актриса? Может, у нас найдется для тебя роль? – в голосе его слышался сильный акцент, особенно резало слух гортанное «р».

– Спасибо, увольте. Можете сразу вычеркнуть меня из списка.

– Ой! Смешно! – объявила Кимберли.

«Интересно, почему американцы так любят говорить: «Смешно», вместо того, чтобы смеяться? Можно подумать, смех – это что-то такое, к чему прицениваешься, как перед покупкой...»

– Правда, мисс Джоулз? Вы действительно не хотите быть актрисой? – это был голос Феррамо. Как ему удалось подойти так, что никто этого не заметил?

Деми и Кимберли – те аж дыхание затаили. Глазами хлопают, губки приоткрыли, только что язычком по ним не проводят...

Ноги Феррамо обтягивали неброско-дорогие голубые джинсы. Плечи в мягком сероватом свитере из кашемира казались еще шире. Оливия усилием воли заставила себя дышать все так же ровно и не отводить взгляда от темных настойчивых глаз Феррамо. Тот вопросительно приподнял бровь.

– Я уже пробовала однажды... Мне предложили сыграть сразу несколько ролей в одной комедийной постановке... Почему-то постепенно все роли сократились до одной: роль горничной без слов. До сих пор помню ее имя: мисс Гайдид...

Девицы и мужчинка смотрели на Оливию просто с нескрываемым изумлением.

Феррамо же, казалось, наоборот, ситуация позабавила.

– Вы нас простите? – обратился он к компании, беря журналистку под локоть и отводя ее в сторону.

Чувствуя, что девицы обиженно хмурят бровки за ее спиной, Оливия пыталась справиться с привкусом превосходства и мыслью: «закадрила мужика», – обстановка к тому предрасполагала, но это не те игры, в которые она любит играть. «Разделяй и властвуй», – мысленно усмехнулась она. Вот, значит, как Феррамо управляется со своим курятником...

Навстречу им устремился официант с подносом.

– Нет, нет, спасибо, – поспешно произнесла Оливия, когда Феррамо протянул ей высокий бокал.

– Вы должны попробовать, – чувствовалось, что он слегка смешался. – Французское шампанское. Причем – лучшее.

«Да? А ты?» – подумала Оливия. Этот акцент... Что лее это был за акцент?

– Non, merci, – улыбнулась она. – Et vous? Vous êtes français?[7]

– Mais bien sur, – он бросил на нее одобрительный взгляд. – Et je crois que vous parlez bien le français. Vous êtes, ou – je peux? – tu es une femme bien educatée[8].

«Образованная женщина... – подумала Оливия. – Хотела бы я быть образованной женщиной. Все мое образование – средняя школа в Уорксопе!» Она улыбнулась загадочной улыбкой, задавая себе вопрос, правильно ли она поняла слово «educatée» и говорят ли так французы? Надо будет потом проверить по словарю.

Оливия неплохо воспринимала языки на слух. Очень давно она обнаружила: даже при полном отсутствии знаний того или иного, ей довольно легко удается схватить, о чем идет речь. Собеседник может говорить какую-то тарабарщину на голландском, Оливия все равно улавливает, что же он имел в виду. Возможно, дело тут было в нюансах интонаций, выражении лица. В этом-то она разбиралась. Было время, когда отсутствие университетского образования заставляло Оливию кусать локти – и она сама занялась языками. Кассеты, книги, поездки по стране – ей удалось научиться довольно бегло говорить по-французски и сносно по-испански и по-немецки. А несколько поездок в Судан, на Занзибар и в Ламу, где народ, в основном, исповедует ислам, дали ей возможность нахвататься арабского. Жаль только, что журналистке, пишущей главным образом про моду, все это не нужно.

Прихлебывая шампанское большими глотками, Феррамо вел ее по направлению к террасе, обходя группки людей и игнорируя все их попытки привлечь к себе его внимание. Оливия чувствовала себя так, словно идет под руку с кинозвездой в день премьерного показа. Их провожали завистливыми взглядами. А эта индийская красотка так и ела их глазами.