Хелен Филдинг - Оливия Джоулз, или Пылкое воображение

– Это сколько будет стоить?

– Двести семьдесят пять.

Оливия постаралась не улыбнуться.

– Спасибо, – твердо сказала она, – с меня хватит массажа.

В раздевалке она взглянула в зеркало и охнула. Это был ужас: все лицо в красных кружочках, как будто на нее напало существо со щупальцами и присосками или же стайка мелких паразитов, которые, виляя хвостиками, стремились урвать от нее кусочек. Вообще, если подумать, примерно так оно и было.

Часы показывали без четверти шесть. Через сорок пять минут у нее был ужин с Феррамо. Оливия уже здорово мандражировала и была по-прежнему покрыта красной крапинкой. Слава Богу, есть тональный крем. В шесть пятнадцать почти ничего не было заметно. Она была одета, причесана, накрашена и внешне вполне готова к встрече с неизвестным. Правда, это только внешне. Ладони потели, живот сводило судорогой от страха. Она пыталась не психовать, дышать глубже, думать головой и действовать спокойно. Надо представлять себе позитивные варианты: может, Феррамо вообще ничего не знает ни о звонке в ФБР, ни о жучке в номере. Может, это все устроил дурацкий трепач-коридорный с чудовищными мускулами и подозрительной растительностью на лице? Может, он работает на бульварную газету? Думал, в номер поселят какую-нибудь знаменитость, вот и прилепил жучка. А потом сдал ее Мелиссе. Или, может, Феррамо знает про звонок и теперь ждет возможности сказать ей, что все нормально: он, мол, понимает, почему у нее могли возникнуть подозрения. Дальше он объяснит, что он наполовину суданец, наполовину француз, что он ученый и врач и еще снимает фильмы в качестве хобби, что ему надоела вся эта суета, и он хочет уехать в Азию лечить недужных и нырять с аквалангом.

Когда настало время выходить, Оливия уже основательно себя загипнотизировала и была уверена, что все замечательно. Все просто классно! Она сейчас поужинает, развлечется напоследок, а потом вернется в Лондон спасать остатки своей журналистской карьеры.

Но оказавшись в коридоре, Оливия струсила. Она соображает, что она вообще творит? Господи, ты что, рехнулась совсем? Ехать на ужин, одной, неизвестно куда, к арабскому террористу, который знает, что он раскрыт. Какой тут к черту позитив! На ужин. Ага. Вот он тебя на ужин и сожрет. Ладно, хоть пятна удалось замазать.

Двери лифта открылись.

– Господи, что у Вас с лицом?

На нее смотрела Кэрол, эта сморщенная старушка, что обучает актеров искусству речи.

– Ничего. Я это... в салоне была, – сказала Оливия, входя в лифт. – А вы с актерами работали, да? На пробах?

– И с ними тоже.

Оливия быстро глянула на нее. Кажется, Кэрол была чем-то обеспокоена.

– Правда? То есть, вы не только с актерами, – Оливия решила рискнуть. – Вы и с остальной командой работаете?

Кэрол посмотрела ей в глаза. Казалось, она могла бы многое рассказать, если бы было можно.

– Я просто всегда думала, что это только актерам нужно, – как бы случайно добавила Оливия.

– Есть много причин, чтобы сменить акцент.

Двери открылись, и их взорам предстал холл, который, сияя красотой на фоне белой стены, пересекала Сурайя.

– Что скажете? – заговорщически спросила Оливия, кивнув в ее сторону. – Малибу с бомбейским оттенком?

– Хаунслоу[11], – совершенно серьезно ответила Кэрол.

– А Пьер Феррамо? – шепнула Оливия, когда они выходили из лифта. – Каир? Хартум?

– А вот это уже не в моей компетенции, – слишком уж весело отозвалась Кэрол. Она не сводила глаз с Оливии. – Ну, всего доброго, хорошо вам повеселиться.

Она сухо улыбнулась и, закутавшись в кардиган, направилась к швейцару-парковщику.

Оливия подошла к конторке и попросила портье перевести все бывшие и будущие расходы по пребыванию со счета «Elan» на ее кредитку. Дорого влетит ей эта поездочка, но честь девичья дороже. Пока она ждала регистраторшу, возник любопытный коридорный с козлиной бороденкой и накачанными мускулами.

– Уезжаете?

Ну совсем он не похож на коридорного! Слишком уж умен, слишком выдержан. Может, он блестящий студент-математик решил подзаработать на каникулах? Нет, староват для студента...

– Пока нет.

– Нравится вам у нас?

– Очень. Только вот микрофон в номере не понравился.

– Простите, не расслышал.

– Расслышали, – негромко сказала она, вглядываясь в его лицо.

Регистраторша вернулась, и одновременно возник какой-то знакомый, навязчивый, до противного слащавый запах.

Оливия обернулась. Перед ней стоял Альфонсо. Его нагрудная растительность выглядывала в вырез рубашки поло – на сей раз розовенькой.

– Боже мой, Оливия! Я уже думал, ты не придешь. В номер хотел звонить.

Счетчик стресса зашкалил, и Оливию прорвало:

– А в чем проблема? Тебя что, тоже пригласили? – огрызнулась она.

На лице Альфонсо промелькнуло обиженное выражение. Смешной все-таки мужик. Весь из себя крутой, обходительный, а внутри, похоже, сплошные комплексы.

– Нет, конечно. Просто мистер Феррамо просил проследить, чтобы ты нормально доехала. Машина ждет.

– Да. Спасибо, – сказала Оливия, чувствуя себя мелкой стервозой.

– Господи, ас лицом-то у тебя что?

Да, видимо, этот вопрос она услышит еще не раз и не два.

Альфонсо с гордостью подвел ее к машине – длиннющему белому лимузину. В таких саркофагах пригородные молодцы в цветных париках гоняют по Сансет-бульвар по случаю холостяцких игрищ. Водитель открыл дверь. Оливия забралась, а верней сказать, ввалилась внутрь, споткнувшись о выступ в полу и неловко уткнувшись носом в чьи-то ножки в остроносых лодочках от Гуччи. Скользнув взглядом по стройным щиколоткам в оливковых чулках и приглушенно-розовому шелку платья, Оливия обнаружила, что находится в одном лимузине с Сурайей. Это как же понимать?

– Привет еще раз, – сказала Оливия, пытаясь вползти на сиденье и сохранить при этом жалкие остатки достоинства.

– Приветики! Господи! Что у тебя с лицом?!

– В салон ходила, – отвечала Оливия, напряженно оглядываясь. Лимузин, мурча, выехал на Сансет.

– О Господи! – расхохоталась Сурайя, – это к Майклу, что ли? Он еще то трепло. Иди сюда.

Она щелкнула замочком на сумочке, наклонилась к Оливии и принялась замазывать пятна тональным кремом. Момент был странно интимный. Оливия была слишком огорошена, чтобы отбиваться.

– Так вы с Пьером уже...?

Ее выговор – заторможенный и неожиданно простоватый – как-то не вязался с ее изысканным видом.

– У вас как – уже все официально?

– Господи! Нет, он меня просто на ужин пригласил!

Что-то было в этой индийской красотке, что заставляло Оливию чувствовать себя доброй тетенькой из колонки советов девичьего журнала.

– Да ла-а-адно! – с глубоко провинциальным «а» протянула та и подалась вперед. – Он говорит, что ты очень умная.

– Здорово, – улыбнулась Оливия.

– Да уж, – Сурайя посмотрела в стекло и послала улыбку своему отражению.

– Ты журналистка, да? Мы с тобой должны по магазинам прошвырнуться.

– Угу, – сказала Оливия, пытаясь понять глубинную логику этого заявления.

– Точно! Мы в «Мелроуз» пойдем. Ты завтра можешь?

– У меня сейчас работы много, – уклончиво ответила мисс Джоулз, понимая, каково ей будет примерять вещи в компании стройной модели ростом под метр восемьдесят. – А ты чем занимаешься?

– Я актриса, – благожелательно сообщила Сурайя.

– Правда? А ты будешь у Пьера в фильме сниматься?

– Ну да! Хоть в фильме, хоть еще в чем... Это все фигня. Ты что, думаешь, это все по-настоящему? – заговорщически спросила она, сжав Оливии колено.

Та струсила. Может, они решили для отвода глаз устроить жуткую оргию в стиле семидесятых? В этот момент они проезжали мимо розовых хором отеля «Беверли Хиллз», и Оливии захотелось высунуться в окно и завопить: «На помощь! Похищают!!!»

– По-моему, он очень интересный мужчина, – сказала она. – Мы в ресторан едем?

– Без понятия. Ресторан, на дом заказать – какая разница! Ты правда веришь, что он продюсер?

– Конечно, – Оливия старалась говорить спокойно. – А что? Ты разве не веришь?

– Да верю вроде. Ты здесь еще долго будешь? Как тебе отель?

Если она пыталась что-то вытянуть из Оливии, то делала это не очень умно.

– Замечательно, только тут уже в бикини не походишь – вокруг сплошные модели. Хотя для тебя-то это не проблема.

– Для тебя тоже, – сказала Сурайя, настойчиво рассматривая ее грудь. – У тебя фигурка хорошая.

Оливия неловко оправила платье.

– Куда мы едем?

– К Пьеру.

– А это где?

– В Уилшир-тауэрз. Так что? Давай я тебе позвоню завтра на сотовый, и мы насчет магазинов договоримся?

– Лучше в отель, – твердо сказала Оливия. – Я же говорила: у меня аврал.

Когда стало ясно, что своего она не получит, личико у Сурайи сделалось довольно злобненькое.

Потом настала неловкая пауза, в продолжение которой Оливия мрачно живописала себе сценарий вечера: она голая связана спина к спине с Сурайей; Альфонсо, виляя бедрами, дефилирует вокруг в латексных трусиках, а Феррамо семенит взад-вперед, пощелкивая кнутом. Господи, ну вот почему было не остаться дома и не заказать ужин в номер, а?!

Апартаменты Пьера являли собой высшее проявление небоскребно-запредельной роскоши. Двери лифта распахнулись: девятнадцатый этаж. Девушки очутились в бежево-золотой кумирне слегка причесанного, дурного вкуса. Тут было все как полагается: зеркала, золоченые столики, ониксовый ягуар в прыжке. Лифт был только один. Оливия достала из сумочки шляпную булавку и, оглядываясь в поисках отходного пути, зажала в кулачке как средство самообороны.