— Эй! — истошно завопил я. Но она не обратила внимания. Я даже засомневался, догадывается ли она, что кроме неё на борту есть ещё кто-то.

Внезапно она изменила курс и двинулась прямиком на берег. Прямо перед нами, быстро увеличиваясь в размерах, вырастала огромная серая скала, на которую мы неслись со скоростью в тридцать узлов, а то и больше. Я тупо уставился на скалу… потом перевел взгляд на Каролину. Может, она её не заметила? Господи, не может быть! Мы уже почти врезались. Серая махина надвигалась на нас, как курьерский поезд. Огромная и мгновенная смерть. Тридцать ярдов… двадцать… десять! Я уставился на гранитную массу, пока она не заполнила мое поле зрения целиком. Все! Я открыл рот, чтобы закричать, и вдруг… Ввввжжжжжик! Катер, почти выпрыгнув из воды, развернулся под прямым углом и помчал прочь.

— Ты сумасшедшая! — заорал я.

Безумная амазонка в ответ только дико засмеялась.

— Что, накатался? — прокричала она.

— Нет, что ты! — я вложил в голос всю мыслимую язвительность. — Давай ещё разок, мне страшно понравилось!

— Слушаюсь, сэр! Вы — босс!

— Каролиии-и-ина!

На сей раз, не сойти мне с этого места, мы ободрали золотую краску с надписи "Кэнди Кинг".

— Хочешь порулить? — выкрикнула она.

— Нет, я хочу только вернуться живым.

— Хочешь, покажу, на что способен мой конек?

О, Боже…

Должно быть, под белоснежной обшивкой скрывался двигатель ракеты-носителя. Во всяком случае, стоило Каролине до отказа открыть дроссельную заслонку, как чертов катер понесся вперед со скоростью узлов сорок пять, а то и больше — я не смотрел. Я в немом ужасе уставился на стремительно надвигавшуюся полоску суши…

Ввввжжжжик! Мы с ревом обогнули косу, влетели в до боли знакомый заливчик и очертя голову понеслись к берегу. Все, на сей раз моя песенка спета, подумал я. Сорок ярдов до берега… тридцать… двадцать… Допрыгалась, девочка! Я уже видел заголовки в местных газетах: "Курьер разбился в страшной водной катастрофе", "Обезображенное тело Каролины Куртни найдено в безлюдном гроте"…

Цок-цок! Рычаг дросселя задвинут до упора — катер мгновенно замирает на месте. Я чуть не вылетаю через ветровое стекло.

Катер медленно и послушно, как детская резиновая лодчонка, причаливает к берегу.

— Отдай якорь! — приказала Каролина, выскакивая в воду. — Я умираю от голода.

Я перевалился через борт и поплелся на ватных непослушных ногах следом за ней, чувствуя, что желудок подкатил к самому горлу. Каролина раскрыла корзину и принялась выкладывать припасы на пляжное полотенце.

— Открой вино, Инглиш. Оно в холодильничке.

— А ты никогда не говоришь "пожалуйста"?

— Не будь занудой. Возьми штопор.

Каролина вынула откуда-то изящную льняную скатерть и расстелила на песке, потом достала из пластмассовых ящичков-термосов серебряные блюда. Рюмки были из дорогого хрусталя, приборы серебряные, а тарелки и кофейные чашечки — из тонкого фарфора. Да, ничего себе корзиночка!

— Угощайся! — приказала она, снимая крышки с серебряных судков.

Господи, чего там только не было! Копченый лосось и форель, куриные грудки и фаршированные перепела, салат, свежие булочки, земляника, ананас и мороженое. И ещё — три бутылки охлажденного вина и фляжка горячего кофе. Недурно, да?

Судя по количеству пищи и вина, мисс Куртни не собиралась пировать в одиночку. Мне эта мысль удовольствия не доставила.

— Могу я задать тебе один вопрос? — спросил я, втыкая вилку в ломоть красной рыбы.

— Можешь… Но ты жуй, жуй.

— Почему я?

Каролина неспешно отпила вина и лишь потом ответила:

— Ты меня заинтересовал.

— Заинтриговал?

— Возможно.

— Или — показался забавным?

— Угу.

— Я не люблю, когда надо мной потешаются. Я не клоун.

— О'кей — прощай!

— Маленькая деталь, Каролина — я первым открыл это место.

— О'кей — оставайся.

Копченый лосось у меня во рту превратился в опилки, политые кошачьей мочой.

— Каролина, зачем я тебе нужен?

— Я ещё не решила. Пока присматриваюсь.

— И что ты видишь?

— Неплохое тело… зачатки гордости и отваги.

— А какие качества являются главными для тебя?

— Все три.

— Неужели в твоем окружении их недостает?

— Почему — приличных тел кругом хоть пруд пруди.

— Откуда ты, Каролина?

Она небрежно ткнула вилкой в море.

— Вон оттуда, из-за этого мыса.

— Тебе там было плохо?

— А почему, по-твоему, я тут торчу?

— Я первый спросил.

— Плесни мне винца, Инглиш.

— А что там за мысом?

— Посудина, торчащая на якоре посреди залива Пальма. Сто пятьдесят футов.

Я присвистнул.

— Моторная яхта?

— Угу.

— Да, непростое дело…

— Что именно?

— Разговаривать с тобой. У меня такое ощущение, что ты вот-вот взлетишь на воздух. Лопнешь, как мыльный пузырь.

Судя по её взгляду, я попал в точку. Испорченная сверх всякой меры, пресыщенная роскошью и развлечениями дамочка втайне мечтала о смерти верхе всех удовольствий.

— А тебе это не нравится, маленький человечек?

— Не груби.

Каролина рассмеялась.

— Ай-ай, какие мы гордые.

— Каролина, — сказал я, — мне было так хорошо, пока тебя не было. И завтра будет замечательно, когда ты уедешь. Видишь, ты вынуждаешь меня к ответной грубости, хотя мне этого вовсе не хочется.

— Мне нравится грубость… Это — жизнь, она меня возбуждает.

— Если, конечно, под рукой есть подходящий объект. Хотя у тебя, конечно, отбоя от желающих нет.

— Почему ты так думаешь?

Пришел мой черед смеяться.

— Не нарывайся на комплимент. Ты прекрасно знаешь, как действуешь на мужчин, и без зазрения совести пользуешься этим на всю катушку.

Она нахмурилась. Похоже, моя неуступчивость стала действовать ей на нервы. Знала бы она, что, окажись хоть чуть-чуть поприветливей, могла бы из меня веревки вить. Терпеть не могу заносчивых строптивиц. В ту минуту мне было совершенно наплевать, если она соберет свое роскошное угощение и свалит на все четыре стороны. И Каролина, похоже, это поняла.

— А чем ты занимаешься? — спросила она, сбавляя пары.

Я хотел было ляпнуть, что состою маршалом российской авиации, но в последнюю минуту спохватился.

— Я работаю курьером, — признался я.

— Каким?

— Оплачиваемым.

Она раздраженно помотала головой.

— Я имела в виду — в какой компании?

— "Ардмонт Холидейз".

— Понятно, — вздохнула она.

— А ты чем занимаешься? — поинтересовался я.

Можно было подумать, что Каролина меня не расслышала.

— Налей мне ещё вина, Инглиш, — кивнула она.

Сунув руку в корзинку, я вдруг затылком почувствовал жгучий взгляд. Я явственно ощутил, как её взор опускается по моему телу и замирает на полпути. Я резко повернул голову и… Да, Каролина в упор уставилась на мои плавки. Она спокойно потупила очи и как ни в чем не бывало отпила из рюмки. Мое сердце забарабанило.

— Где ты живешь? — спросила она все тем же безразличным тоном.

Когда я заговорил, мой голос предательски задрожал:

— У меня квартира в Пальма-Нове.

— Ты живешь один?

— Да.

— Всегда?

— Почти.

— Девушки есть?

— Как правило — одна.

— Замечательно. И как они выглядят?

— Забавные существа с двумя руками и ногами…

— Прекрати, Инглиш! Не умничай.

Ха! Все-таки пробил.

— Я имела в виду другое, — пояснила Каролина, взяв себя в руки. Какие они — высокие, маленькие, худенькие, упитанные, блондинки, брюнетки…?

— Да.

— Слушай, если ты будешь придуриваться…

— Я просто хочу сказать, что не слишком разборчив. По мне — любые хороши.

— Неужели?

— Ей-богу.

Разговор перешел на довольно скользкую тему, а я уже настолько перевозбудился, что кусок буквально не лез в горло. Каролина тоже почти не ела, зато вино лилось рекой. Я откупорил уже вторую бутылку, которую едва не выронил, услышав вопрос:

— Ты хорош в постели?

— А?

Она нетерпеливо вздохнула.

— Слушай, Инглиш, ты и в самом деле такой наивный, или прикидываешься? Я спрашиваю — ты хорош в постели?

Дрожащей рукой я поднес ко рту рюмку вина и залпом опустошил её. По спине пробежал предательский холодок. Я вдруг почувствовал, что вспотел.

— До сих пор никто ещё не жаловался, — неуклюже промямлил я.

Каролина презрительно усмехнулась.

— Еще не хватало! Насколько я наслышана про вашего брата-курьера, вы обслуживаете женщин, на которых больше никто бы не покусился.

— Ах вот как! — Я снова почувствовал, что закипаю. — Значит, о курьерах уже идет молва. И каких же женщин, по-твоему, наш брат обслуживает?

— Пожилых матрон и вечно хихикающих машинисток — плюгавеньких дурех, которые считают, что зря заплатили за отдых, если их хоть раз не трахнули.

Грубовато. Похоже, я все-таки задел её за живое.

— Да, значит я плохой курьер, — вздохнул я. — Что-то не припомгю, чтобы за последнюю неделю трахнул хоть одну пожилую матрону или плюгавенькую машинистку.

— А кого ты трахал на этой неделе?

— Черт возьми, это уже мое дело.

— Но — трахал?

— Не скажу.

Все время, пока мы разговаривали, Каролина сидела ко мне вполоборота. Теперь же развернулась лицом, сцепив руки вокруг коленок. Крохотное бикини не скрывало ровным счетом ничего. Мне казалось, что мое сердце вот-вот выскочит наружу из грудной клетки.

— Послушай, Инглиш… — Голос низкий, грудной, напоминающий кошачье мурлыканье; зеленые глазищи подернуты сексуальной поволокой. Теперь я знал, каково сидеть перед изготовившейся к прыжку львицей. — А доводилось тебе когда-нибудь трахать богатую женщину? По-настоящему богатую…