Джилли Купер - Октавия

— Я безусловно не собираюсь больше терпеть вокруг себя подхалимов, — заявил Рики.

— А я безусловно не собираюсь терпеть подхалимок, — сказал Гарэт. — Я думаю, нам пора. О, это ты, Октавия. Чистая душой и телом, я надеюсь.

Мужчины, все трое, взглянули на меня. Это трио действовало на нервы.

— Октавия пока что ни разу не приготовила нам ничего на яхте. Так что придется мне сегодня снова покорно исполнять роль открывателя консервных банок. И я уже не жду поворота в судьбе.

— В нашем доме поворот имеет место только в одном случае, — сказал Рики, весело смеясь, — когда Джоан поворачивает Роллс-Ройс вокруг столба в воротах.

— Кто тут произносит мое имя всуе? — спросила Джоан, — входя в ворота в сопровождении Гасси и Джереми, буквально сгибающихся под тяжестью даров огорода.

— Смотрите, — воскликнула Гасси. — Ну разве Джоан не ангел? У нас сегодня на ужин будет аспарагус и клубника.

— По крайней мере, нас минует участь заболеть цингой, — сказал Гарэт, улыбнувшись Джоан.

Он поднялся.

— Нам пора.

— Ты пошла бы и переоделась, дорогая, — сказал Рики. — А я прогуляюсь с ними к сараю. Заодно и собаки пробегутся. Я не долго.

Он торопливо пошел в дом.

— Как жалко, что мы приглашены на ужин, — сказала Джоан, целуя Гасси. — Когда узнаешь номер своего телефона, пришли мне открытку. Алисон и Питер тебе позвонят. Я знаю, вы сблизитесь.

— До свидания, Октавия.

Она, как обычно, холодно чмокнула меня в щеку.

— Ты как-нибудь должен привести к нам миссис Смит, — сказала она Гарэту. — Я слышала, что она совершенная очаровашка.

Это слово появилось в ее лексиконе только после того, как Памела начала выходить в свет.

Рики вернулся, неся книгу для посетителей.

— Вы должны все расписаться здесь, перед тем, как уйдете.

Он всегда так делал, чтобы помнить, кто должен возместить ему убытки.

Я не решилась посмотреть на Джереми, когда Гасси расписывалась за них обоих, оставив их новый адрес.

— Вообще-то мы там будем жить не раньше, чем через месяц-два, — сказала она, лучезарно улыбаясь всем вокруг.

Андреас расстался с нами на краю луга. Он не был создан для сельских прогулок.

— До свидания, Октавия, — сказал он. — Подумай над тем, что я тебе сказал. Мы можем больше не увидеться.

— Вот дерьмо, — сказал Гарэт, как только мы отошли на достаточное расстояние, чтобы нас нельзя было слышать.

— Я знаю, — ответил Рики, — но исключительно умное.

После всех волнений недавней встречи с Джереми весь остаток дня я вела себя ужасно. Когда мы плыли навстречу вечеру вдоль полей лютиков и мимо нависших деревьев, я заставила Джереми учить меня управлять яхтой. При этом я старалась все время поворачивать к берегу, так что ему приходилось постоянно держать свои руки на моих, чтобы яхта шла прямо. Гасси, казалось, ничего не замечала. Она лучезарно улыбалась нам обоим. Гарэт готовил компот.

После ужина Гасси потащила упирающегося Джереми через поля посмотреть Нормандскую церковь. А Гарэт и я, оставшись вдвоем на яхте, пили бренди. Ночь была очень жаркой и тихой. Где-то рядом, в зарослях, ухала сова. На темном небе затрепетала, как белый мотылек, первая звездочка. Гарэт закурил сигару, чтобы отогнать комаров. По радио передавали третий фортепьянный концерт Бетховена.

«Если бы здесь был Джереми!» — подумала я. Но и так сегодня был достигнут большой прогресс. Мне казалось, что ничто не сможет омрачить моего счастья.

Гарэт поднялся, выбросил за борт сигару и перешел на другую сторону, вглядываясь в темнеющий горизонт.

— Ну и как проходит твой уик-энд, полный солнца, секса и долгого сна? — спросила я.

— Он не так богат событиями, как твой, — ответил Гарэт.

Он подошел и навис надо мной, смотря на меня сверху вниз, огромный на фоне неба. Мое сердце глухо и неприятно забилось: вдруг он попытается взять реванш.

— Я налью себе еще, — сказала я, быстро вскочив на ноги и направляясь в салон.

Гарэт пошел за мной.

— Ты еще не начала удивляться, что я не преследую тебя?

Я обернулась.

— Поскольку ты, кажется, не упустишь любой возможности, это приходило мне в голову.

Он пристально посмотрел на меня и улыбнулся.

— Причина в том, что я не выношу самок, а ты — самая откровенная из тех, кого я когда-либо встречал.

Шарах! Я влепила ему пощечину.

Он не шелохнулся, даже не поднес руки к лицу.

— И это подтверждает мою теорию, — сказал он, доставая из кармана брюк пачку сигарет и протягивая одну мне. Я молча покачала головой, сама потрясенная тем, что сделала. Он аккуратно вытащил сигарету и прикурил ее.

— Ты вообще не в моем вкусе, — продолжал он. — Я люблю женщин нежных и любящих, мягких и добрых. Таких ранимых, что мне хочется их защитить, как маленького котенка или девочку, потерявшуюся на улице. Женщин, которые не считают, что я должен любить их больше, чем они меня. Может быть, когда-то давно, до того, как все стали тебя баловать, ты и была такой, но не сейчас. Сейчас ты такая жесткая, прелесть, что тобой можно гранить алмаз.

— Как ты смеешь так разговаривать со мной? — сказала я в бешенстве.

— Потому что я, вероятно, первый из встреченных тобой мужчин, которого не тронули твои чары. Я встречач женщин такого типа и раньше. Ты просто любительница раздразнить мужчину, или то, что французы называют allumeuse, больше озабоченная тем, чтобы воспламенить, чем радоваться, когда насадишь на крючок. Ты так много обещаешь со своей прекрасной фигурой и этими падающими на глаза светлыми волосами. И лица красивей твоего я не встречал. Но все это ничего не значит, потому что ты настолько влюблена сама в себя, что не оставляешь места ни для кого другого.

— Замолчи, — скачала я, задыхаясь. — Не желаю тебя слушать.

— И вот еще что, — невозмутимо продолжал он, доливая себе виски, — хотя ты, по всей вероятности, чаще смотрела в потолок, чем Микеланджело, я думаю, ты ни разу не получила удовольствия от всех мужчин, с которыми спала, и это тебя немножко беспокоит, потому что ты где-то читала, что секс должен доставлять удовольствие, и ты не понимаешь, почему с тобой этого не происходит.

Это был какой-то кошмар.

— Перестань сейчас же, перестань! — закричала я. — Ты ничего не понимаешь. Я собиралась замуж, но он погиб в автокатастрофе всего несколько месяцев назад.

— Да, я все об этом знаю, — мягко сказал он. — Тод никогда не собирался жениться на тебе.

Я схватилась за край стола, чтобы не упасть. У меня подкосились ноги.

— Ты его знал? — прошептала я. — Я не понимаю. Значит, ты знал…

— …все о тебе, до того, как мы встретились? — закончил Гарэт. — Да, конечно. Тод жил с одной моей старой знакомой, Кэти Саммерс. И все у них было прекрасно до тех пор, пока не появилась ты и не разрушила их счастья.

— Я не разрушала, — прошептала я.

— О, нет, ты это сделала, прелесть моя. Ты подождана, пока Кэти уедет на неделю в Штаты и тогда возникла. Но ничего хорошего не получилось. Тоду, как и большинству мужчин, было свойственно ошибаться, но он быстро тебя раскусил.

— Это не правда, не правда! Он меня любил гораздо больше, чем ее! Он был со мной в ту ночь, когда разбился.

С глазами, полными презрения, Гарэт повернулся ко мне.

— Я все знаю. Но, как обычно, мисс Бреннан, а точнее миф Бреннан, ты передергиваешь факты. В ту ночь Тод и я пили в «Антилопе». На следующий день должна была вернуться Кэти, и Тод запаниковал, опасаясь того, что будет, если она узнает насчет тебя. Он решился сказать тебе, что между вами все кончено, а я советовал ему просто оставить тебя. Но Тод, как человек порядочный, решил пройти через это.

— Да, правда, — запинаясь, сказала я. — Но в тот же момент, как он меня увидел, он убедился в том, что любит меня, а не Кэти и собирался оставить ее.

— Ты просто лгунья, — сказал Гарэт. — Тод ушел от меня из паба пять минут одиннадцатого. В одиннадцать он должен был быть у тебя. Он погиб десять минут двенадцатого, когда несся, как дьявол, чтобы убежать от тебя.

Секунду я не могла ни пошевелиться, ни отвести своего взгляда от его. Потом, всхлипнув, я вылетела из салона и бросилась в свою каюту. Упав на койку, я залилась слезами. Я не могла этого вынести. Гарэт был знаком с Тодом, он знал обо мне все. Он заглянул мне в душу и увидел все — скуку, одиночество, пустоту — и вытащил на свет ужасные вещи, в которых я никогда не признавалась даже самой себе, разоблачив ложь, в которую я уже начала верить, как в правду. Я рыдала навзрыд, пока не почувствовала, что выплакала все слезы. Потом я просто лежала, уткнувшись в мокрую подушку лицом, дрожа от ужаса.

Прошло много времени до того момента, как я услышала, что возвратились Джереми и Гасси. О, Господи! Я с ужасом подумала о том, что Гарэт расскажет им в деталях о нашем разговоре. Видимо, они все смотрели ночной фильм, потому что Гарэт пришел спать только в половине третьего.

— Октавия, — мягко сказал он.

Я не ответила. Мне нужен был Джереми. Чтобы он обнял меня, приласкал, утешил и примирил с самой собой.

Я не спала всю ночь. Меня захлестывала боль. Я вынашивала идею ускользнуть с яхты до того, как все встанут, и вернуться в Лондон. Но как туда добраться? Вокруг на мили не было железной дороги. Можно, конечно, позвонить кому-нибудь из моих приятелей и попросить приехать и подобрать меня. Но согласятся ли они? Я никогда не сомневалась в том, что смогу вернуть мужчину, стоит мне лишь захотеть, но тут вдруг уверенность покинула меня.

Я находилась в таком параноидальном состоянии, что с трудом заставила себя встать. Слава Богу, я захватила с собой самые большие в мире черные очки. На кухне Джереми и Гасси готовили завтрак.

— Если ты неважно чувствуешь себя с похмелья, как мы все, — сказала Гасси, — возьми в шкафу Алка-Зельтцер.

— Да нет, мне не надо.