Керри глубоко, вдумчиво вздохнула. Она физически ощущала, как сгусток страха, который так долго держал ее в плену, начал растворяться. С нетерпением и радостью она вышвырнула последние его остатки из разума, развернулась и направилась обратно в кабинет доктора Келлера.

Где-то через час Бретт открыл дверь палаты Кончить!. Керри помогала девочке забраться в кресло-коляску. Она взглянула вверх и по его лицу поняла, что он разговаривал с доктором Келлером.

— Это правда, принцесса? — недоверчиво спросил Бретт.

Она решительно отмела подкрадывающуюся к ней панику.

— Я собираюсь попытаться, Бретт. Ты ведь не против?

— Это здорово. — Затем он спохватился: — А что насчет Гарта? Он всех чертей из ада подымет.

Она кивнула:

— Я знаю. Но моего решения это не изменит. Я еще не его жена.

Бретт стал помогать ей регулировать подножку кресла-коляски. Его пальцы случайно коснулись ее руки. Или не случайно? — подумала Керри, чувствуя, как забилось ее сердце. И когда Бретт тихо ответил:

— Да, ты еще не его жена, — поняла, что прикосновение не было случайностью.

Гарт и в самом деле пришел в ярость, когда Керри сообщила ему, что летит в Мексику с благотворительной миссией. Тот факт, что она будет жить у священника и его жены, ничуть не повлиял на его отношение к «этой глупой затее».

— Керри, я категорически запрещаю. У Келлера нет никакого права просить тебя об этом. Девушка твоего типа не должна подвергаться таким опасностям.

— Гарт, я медсестра. Тем людям нужна помощь… — начала она.

— Ты мне очень дорога, Керри. И я не позволю тебе рисковать жизнью, работая на зараженной территории под началом безответственного Бретта Тейлора на благо его дурацкого проекта!

В глазах Гарта сверкнула неконтролируемая ярость. В первый раз на ее памяти он потерял свое знаменитое спокойствие.

— Я должна это сделать, Гарт, — тихо настаивала она.

— Зачем? Чтобы что-то себе доказать… или, может, Бретту? — Затем его голос немого смягчился. — Милая моя, я люблю тебя такой, какая ты есть. Мне не нужна жена-героиня.

— Но я сама не люблю себя такой, какая я есть! Гарт, пожалуйста! Попытайся понять. Я должна лететь. Я должна встретиться со своим страхом и победить его. Я… не могу выйти за тебя замуж, пока не докажу себе, что делаю это потому, что люблю тебя, а не потому, что нуждаюсь в тебе.

Ее лицо было бледным, в глазах залегли тени.

Спор закончился. Гарту не удалось переубедить Керри, и он вылетел из комнаты еще более рассерженным, чем вошел. Она понимала, что ее замечание о том, что ей надо удостовериться, любовь или нужда заставила ее принять его предложение, задело его. Из-за этого она чувствовала себя неловко. Жаль, но другого пути не было. Время притворств прошло. Честность — основа мужества.

Глава 19

На следующее утро Бретт сам заехал за Керри. — Ты не передумала? — В его голосе слышалось беспокойство. — По меньшей мере тысячу раз, — призналась она, — но все же я лечу.

— Браво! — В глазах Бретта было восхищение и еще кое-что, что Керри побоялась определить.

Она чуть не сдалась панике, когда самолет был уже заправлен и осталось только подняться на борт. Бретт приобнял ее за плечи, чтобы она успокоилась, и тихо сказал:

— Принцесса, подумай о больных людях там, в Санта-Маргарите. Они боятся не меньше тебя. Они боятся, что мы не придем на помощь.

Она стала думать — тяжело и спешно; стала молиться, прося Бога о том, чтобы он не дал ей подвести тех, кому нужна ее помощь.

Бретт запустил двигатели, и самолет задрожал, словно он был живым существом и ему не терпелось выполнить свою задачу. Керри тоже пронизала дрожь. Чудовищным усилием воли она заставила себя не встать и не ринуться вон.

Бретт отлично понимал ее состояние, и в его голосе не было снисходительности, когда он крепко взял ее за руку и сказал:

— Принцесса, когда человек встречает свой страх и может найти в себе мужество победить его, он выигрывает самую важную битву в жизни. Битву за самоуважение. Выше нос, девочка, скоро мы будем среди облаков!

Самолет побежал по взлетно-посадочной полосе. Керри не открывала глаз до тех пор, пока не почувствовала, что они оторвались от земли. До тех пор, пока Бретт не сказал необычно торжественным голосом:

— Ну все, путешествие началось. Мы летим.

Она открыла глаза и выглянула из окна. Их окружали и будто приветствовали облака, тронутые розовым светом восходящего солнца. Бретт выровнял самолет, и рев двигателей сменился на ровный гул. Вокруг царило странное, погружающее в транс неземное спокойствие. И сами они — не ангелы, но и не совсем земные существа — мчались сквозь горний божий мир.

Буйство памяти немного поутихло. Катастрофа имела место. Ей никогда этого не забыть, и воспоминание всегда будет причинять ей боль. Но так же, как можно пережить и принять горе, можно пережить и принять ужас. Даже ужас в конце концов может стать всего лишь фактом биографии, принадлежащим исключительно прошлому. «Я свободна, — думала Керри в удивлении и восторге, — я возвращаюсь». А по щекам катились слезы.

— Ты в порядке? — с беспокойством спросил Бретт.

Она кивнула, улыбаясь сквозь слезы. Голосом, охрипшим от волнения, он сказал:

— Добро пожаловать домой, Керри.

Они ненадолго приземлились в сонной маленькой деревушке под названием Розарио, чтобы заправиться и оставить запас инсулина для дочери рыбака.

— Когда я последний раз здесь останавливался, девочка была в диабетической коме, при смерти, — объяснил Бретт.

Неудивительно, что рыбак обнял Бретта, как сына, а в глазах его стояли слезы. Добрый самаритянин, спустившийся с небес. Вот кем был Бретт для этих людей. А может, он был даже чем-то большим.

Они поднялись в воздух, и Керри заметила, что облака дальше к югу стали темнеть.

— Похоже, мы можем попасть в небольшой шторм.

Бретт сказал это намеренно будничным голосом, но не смог удержаться от беспокойного взгляда в сторону Керри и увидел, как она напряглась, услышав эти слова.

— Будет… будет очень плохо?

У нее вдруг пропал голос, и свой вопрос она смогла задать только шепотом.

— Думаю, немного потрясет, и все. Не о чем беспокоиться. На своей крошке я летал и в гораздо худших условиях, чем готовят нам те облака.

Едва слова сорвались с его губ, как пространство впереди расколола молния, раздался гром и самолет мелко завибрировал. Керри пристегнула ремень и что-то невнятно пробормотала.

— Легче, легче, девочка.

Голос Бретта был спокоен, в нем не было и тени страха. Керри не поняла, к кому он обращается: к ней или к самолету, над которым пытался сохранить контроль.

Темное страшное небо осветила еще одна молния, и разразился ливень. Облака сгрудились вокруг самолета, видимость резко упала. Керри чувствовала, как паника волна за волной проносилась сквозь каждую клеточку ее тела. В ту ужасную ночь было то же самое…

Бретт летел по приборам. Он снизился в поисках просвета и не нашел его.

— Что делать, Керри? Повернуть назад? Тебе выбирать. Ты достаточно пережила и без того, чтобы просить тебя выдержать еще и это. Выбор за тобой.

Назад! Повернуть назад! — беззвучно кричало все ее существо. Но беззвучная мольба не нашла выражения в словах. Что-то их удержало. Что-то, что было сильнее, чем страх. Все эти безымянные, неизвестные люди, ждущие помощи от нее и от Бретта. Больные, испуганные люди, часами смотрящие в небо в ожидании самолета. Если он не появится, кто-то из них умрет.

— Лети дальше, — выдавила она.

На мгновение он снял руку со штурвала и, найдя ее локоть, сжал его.

— Я ставил на тебя, принцесса, — сказал он, выразив в этих словах больше эмоций, чем смысла.

Все то долгое время, пока они не вылетели из шторма, Керри горячо молилась. И она открыла для себя удивительный факт: мужество можно найти и в самой сердцевине страха.

Через три часа Бретт указал на точку под ними:

— Это Санта-Маргарита. Похоже, им сильно досталось. Посадочная полоса исчезла. Придется садиться прямо на поле. Держись, Керри.

Она почувствовала в его голосе напряжение, и страх снова вернулся. Бретт убавил тягу двигателей. Керри закрыла глаза и сжалась, ожидая удара. Шасси коснулись земли, и самолет подбросило в воздух.

Почти в конце поля они наконец остановились.

— Как ты? — Бретт взял ее руку.

— Нормально, — прошептала она и открыла глаза.

Его лицо было так близко, что он мог бы ее поцеловать.

Он бросил взгляд на ее кольцо.

— Тогда пошли! У нас много работы.

Он спрыгнул на землю и, обойдя самолет кругом, оказался с ее стороны.

— Давай, Керри, прыгай! Я тебя поймаю.

Он протянул руки. Спустя секунду она оказалась в его объятиях. К ней тут же вернулось старое чувство, теплая, сладкая волна желания, волнующий прилив, от которого слабеют колени и учащается пульс.

«Да что не так с моим предательским сердцем? — подумала Керри в смятении, усугубляемом чувством вины. — Я же невеста Гарта! Я не должна так реагировать, это подло!»

— От… пусти.

— Как скажешь, принцесса.

Керри и Бретт прошли совсем немного, прежде чем увидели бегущих к ним людей.

— Они не самые чистые люди из тех, кого я знаю, зато самые искренние, — сказал Бретт.

И самые бедные, с жалостью подумала Керри. Ни на ком из них не было обуви, несмотря на прохладу и хлюпающую под ногами воду.

— El Medico… Сеньор доктор… — радостно кричали бегущие люди.

Бледные худые лица расплывались в улыбках, они протягивали руки, как бы в желании удостовериться, что помощь действительно пришла.

Одна женщина, судя по всему, беременная и с ребенком на руках, споткнулась и упала бы, если бы Керри ее не подхватила.

— Gracias, — прошептала женщина.