— Нет, — не сразу смогла ответить Тилли. — Вы правильно говорите, мистер Мэтью, — он улыбнулся, а она снова проглотила комок в горле и сказала: — А сейчас идите обедать… и… извинитесь перед Дрю.

— Хорошо, Троттер, хорошо, — он отступил на два шага и, развернувшись, побежал обратно в классную комнату.

Тилли осталась стоять у лестницы, не зная, плакать ей или смеяться. Нельзя целоваться в губы до свадьбы. Кто бы мог подумать, что это скажет такой сорвиголова, как Мэтью, или, нет, каким он был раньше. Взрослея, люди сильно меняются. Она чувствовала это по себе. Возраст приносит новые желания и потребности, и если в этом одиннадцатилетнем мальчике они только пробуждались, то в ней они уже властно заявляли о себе.

Она заторопилась вниз, где ее ждали дела.

Глава 2

Прошла неделя со дня отъезда детей. Накануне уехал и мастер Гарри, но не в университет, а во Францию. Из разговора между ним и его отцом, часть которого она слышала, Тилли узнала, что у друга мистера Гарри, наполовину француза, был сестра, проводившая с родителями каникулы в их замке во Франции, который они называли шато. Хозяин объяснил ей все это прошлым вечером. Говоря с ней, он постоянно возвращался к сыну.

— Знаешь, Троттер, Гарри так повеселел, он в детстве был очень серьезным, а юношей стал еще серьезнее. Я рад, что у него во Франции есть друзья. Мне открылась теперь новая сторона его характера. Я вполне светский человек, как ты считаешь, Троттер?

— Да, сэр, мастер Гарри очень приятный молодой джентльмен, очень привлекательный.

— Верно, очень привлекательный. Интересно, женится ли он на этой француженке? Зовут ее Иветта. Неплохое имя для невестки, Иветта… Троттер, ты скучаешь о детях?

— Очень, сэр. В доме без них так тихо.

— Все покинули нас, как будто сговорились, даже Бургесс.

— Он сильно простудился, сэр. Мне кажется, он правильно поступил, что решил несколько дней полежать в постели. Простуда такая заразная.

— Он живет совсем один?

— Да, сэр.

— Как это тяжело. Я бы не смог жить один.

— Мне кажется, сэр… его не очень тяготит одиночество. Он весь в своих книгах, — она улыбнулась. — У него в доме только самое необходимое, а остальное книги.

— Ты была у него?

— Да, сэр. Я несколько раз заходила к нему, но только в выходной, в воскресенье.

— А кто же ему готовит?

— Он довольствуется малым. Мистер Бургесс живет в основном на каше и молоке, иногда позволяет себе немного баранины.

— Ну и ну? Но когда он здесь, его кормят?

— Иногда, сэр, он перекусывает немного в кухне.

— Троттер, учти на будущее. Проследи, чтобы его как следует кормили, когда он приходит сюда. И еще, было бы неплохо, если бы ты сходила к нему и отнесла что-либо горячее, или пошли кого-нибудь.

— Я с радостью схожу к нему, сэр… Много времени это не займет, мне вполне хватит часа.

— Вот и хорошо. Можешь не торопиться обратно, тебе редко удается прогуляться, — он помолчал. — Ты почти постоянно со мной, в этой комнате. Наверное, это так утомительно для тебя.

— Утомительно? — удивленно протянула она, не улыбаясь, качая головой. — Нет, сэр, ничего другого мне не нужно. Для меня это, как… — она отвела взгляд и опустила голову.

— Что же это для тебя? — заинтересовался он.

— Как новая жизнь. Когда мистер Бургесс рассказывает о чем-нибудь, он как будто заставляет человека проснуться.

— Ты то же самое чувствуешь, ухаживая за мной?

— Да, сэр.

— Ты не много просишь от жизни, а, Троттер? — спросил он после небольшого раздумья.

— Я только хочу покоя, сэр.

— Покоя! — воскликнул он и еще громче повторил со смехом: — Покоя! В твоем-то возрасте думать о повое! Тебе, наоборот, нужно волноваться, радоваться жизни.

Она смотрела на него не отводя глаз, думала, что хозяин забыл, что она — прислуга, а также он не вспоминал о детях, которые когда-то работали на него. Тех, кто в поте лица зарабатывал на хлеб, неважно где: над или под землей, много ли радости было в их жизни, о чем хорошем могли они мечтать? Говоря о покое, она имела в виду возможность спокойно работать, чтобы страх не отравлял ей жизнь и враждебность людей не накатывала на нее тяжелыми волнами.

— Почему у тебя такое каменное лицо? Я сказал что-то неприятное?

И снова Тилли задержалась с ответом, как правило, хозяева и хозяйки мало задумывались о тех, кого они задевают своими словами. Слугам обижаться не полагалось. И хозяева вымещали на них свое раздражение. Он же ставил ее в неловкое положение. Она никак не могла определить, какое место он ей отводит, кто она для него: служанка, сиделка или доверенное лицо. Особенно неуверенно она чувствовала себя, когда он заводил с ней разговор о своем сыне Гарри и детях, даже о теще, однако он никогда и словом не обмолвился о жене.

— Я имела в виду, сэр, — наконец заговорила она, — что мне хочется спокойно работать. Иногда случается что-нибудь, над чем можно посмеяться, а вот радость и веселье — это не для всех, сэр, — совсем тихо, почти шепотом, закончила она.

— Разве тебе не хочется счастья, Троттер? — он испытующе смотрел на нее.

— Сэр, между тем, что человек хочет и может получить, есть большая разница, — осмелилась ответить Тилли. — Я не могу сказать, что люди, которых я знаю, очень счастливы и им есть чему радоваться и отчего веселиться. Разве что в ярмарочные дни некоторые веселеют, когда выпьют как следует. Все их занятие, это работа и…

Она вздрогнула, когда от его резкого движения покачнулся кувшин с соком, стоявший на столике у кресла. Ей в последний момент удалось подхватить кувшин. Но когда она снова взглянула на хозяина, ее поразило свирепое выражение его лица.

— Ты, Троттер, — закричал он, — как и многие люди твоего класса, уверена, что унижения и обиды достаются только вам, а счастье и радость вас обходят. Они, как вам кажется, привилегия высшего сословия, я прав?

— А разве это не так, сэр? — чуть слышно осмелилась ответить она.

— Нет, Троттер, все не так просто. Деньги, положение в обществе, титулы — они не способны дать счастья. А интерес — отчасти. Когда человек имеет деньги и может с размахом вести хозяйство, когда у него достаточно средств для осуществления какого-то серьезного замысла, конечно, такая возможность не может не волновать и она приносит определенное удовлетворение. Однако настоящее счастье и радость не определяются богатством или бедностью. Оно связано с тем, что внутри нас. Да, да, конечно, — закивал он, словно отвечая на возможное возражение с ее стороны. — Нетрудно догадаться, о чем ты думаешь: человеку с деньгами не приходится голодать и увечье не заставляет его бедствовать. Да, мое положение и деньги позволяют мне нанять кого-то, как вот ты, ухаживать за мной. Верно, все это так, но, Троттер, если бы я был бедняком, на меня бы не давил груз определенных обязанностей. Меня бы не пугало осуждение общества, мне не нужно было бы соблюдать правила, которые мне не по нутру, мне не пришлось бы стараться вести образ жизни, который мне не по средствам. Я был бы избавлен от массы раздражающих меня вещей. А самое основное — будь я беден, Троттер, то не лежал бы здесь, лихорадочно пытаясь изобрести способы, откуда брать средства теперь, когда шахта перестала приносить доход. — Он крепко сжал губы и отвернулся.

— Извините, сэр, я расстроила вас, — с искренним сожалением проговорила Тилли.

— Ты меня не расстроила, — взгляд его снова вернулся к ней. — Я только хочу кое-что тебе объяснить.

— Я… знаю, сэр, я понимаю.

— Понимаешь?

— Да, сэр. Мне трудно найти слова, но я… понимаю вас.

Он со вздохом откинулся на подушки и грустно улыбнулся.

— В таком случае мы определенно двигаемся вперед. Кстати, в начале нашего разговора ты, насколько я помню, куда-то собиралась.

— Да, сэр, — улыбнулась она в ответ, — я хотела навестить мистера Бургесса.

— Отправляйся же быстрее, пока не стало темнеть. Прогуляйся как следует и передай ему привет от меня. Скажи, что мне недостает бесед с ним и еще, — он наклонил к ней голову, — его новостей.

— Хорошо, сэр, я… ненадолго.

— Не спеши, но возвращайся до темноты.

— Конечно, сэр, я обязательно вернусь засветло.

Когда дверь за ней закрылась, он крепко зажмурился, как будто старался вычеркнуть из памяти ее образ.

— Ах, Троттер, Тилли Троттер, Тилли Троттер, — про себя пробормотал он.


Мистер Бургесс очень обрадовался ее приходу.

— Чем я заслужил такое внимание? Мне ни за что не съесть все это, — он показал на холодного цыпленка, пирог с мясом, хлеб, сыр и кусок масла, лежавший на столе среди других продуктов. На что Тилли ответила:

— А если не съедите, то не сможете подняться с кресла. И огонь в камине у вас едва теплится. Мне казалось, вы говорили, что мальчик вам приносит уголь и растопку.

— Да… говорил, но два последних дня он не приходил, возможно, тоже заболел: ветра такие холодные. Сегодня на окне я видел иней. И это в конце апреля. Я с нетерпением жду лета.

— Вы его не дождетесь, если не будете как следует смотреть за собой.

— Из вас получится прекрасная мать, Троттер, — сказал он, с улыбкой следя глазами за суетившейся в комнате Тилли, — вы напоминаете курицу-наседку.

— Что вы, мистер Бургесс! — махнула рукой Тилли. — Мне кажется, это неважный комплимент.

— Напрасно, хозяин считает вас прекрасной наседкой.

— Мистер Бургесс? — притворно возмутилась она, с трудом скрывая улыбку. — Но я совсем не чувствую себя наседкой.

— Да, моя милая, я уверен в этом, вам очень подходит быть павлином. В соответствующем наряде вы его даже затмите.