— Ладно, тогда объясни, как удается простой девчонке, которая выросла в нищете и только и делала, что копалась в огороде да махала топором, занимать хозяина разговорами, а теперь еще и мистера Гарри? Ответь мне, Филлис Коутс. Если бы она была образованная, тогда понятно. Только эта замарашка нигде не училась, да и в жизни не была дальше Шильдса. Объясни-ка, чем она их берет?

— Нельзя сказать, что она совсем необразованная. Она умеет читать и писать лучше, — Филлис понизила голос, — чем миссис Лукас, так Фред мне говорил.

— Ну и что толку от ее грамотности? Священнику и его жене она боком вышла. Вспомни о фермере, что живет неподалеку. Какой скандал у него в день свадьбы случился из-за нее. А теперь еще мистер Гарри с ней по парку прогуливается.

— Кто тут меня вспоминает?

При звуке его голоса и кухарка, и Филлис, и Мэгги Шорт, чистившая у стола изюм, — все вздрогнули и дружно обернулись к двери, ведущей во двор.

После смерти матери и до пришествия в дом Эйлин за Гарри Сопвитом не было особого контроля, и он мог разгуливать, где хотел. Но приход Эйлин ограничил его свободу. И вот теперь второй раз за четыре дня он, против правил, входил в дом через кухню. Все отметили в нем явную перемену: он повеселел, держался легко и свободно. Отъезд мачехи, как видно, его только обрадовал.

— Я слышал, кто-то упоминал мое имя, — он окинул взглядом застигнутых врасплох женщин. — Я прав, кухарка?

Кухарка взглянула на стоявшего перед ней загорелого с узким лицом молодого человека и решила, что у нее появилась прекрасная возможность высказать по верному адресу жалобы и недовольство.

— Да, мистер Гарри, ваше имя действительно упоминалось, но не без причины, — здесь кухарка припомнила, в какой связи она заговорила о нем, и решила пока перевести разговор на другое. — Мы рады снова видеть вас, и в таком хорошем настроении, несмотря на ужасную трагедию, постигшую этот дом, и трагедия здесь не одна, — она поджала губы, многозначительно кивая своей большой головой на толстой шее.

— А в чем, собственно, дело?

— Ах, мистер Гарри. Я должна вам все сказать. Ведь дело зашло так далеко, что никто из нас, — она посмотрела на двух других женщин, — не может это больше терпеть. Я говорю о Тилли Троттер, мистер Гарри.

— Троттер? А какое она имеет отношение к трагедии? Ей самой пришлось пережить такое, что никому не пожелаешь.

— Я имею в виду не трагедию в шахте, а то волнение, которое из-за нее охватило всех в доме. До нее всем жилось тихо и спокойно. Как только она явилась, чтобы присматривать за детьми, сразу все пошло не так. Когда она ушла, наша жизнь снова наладилась. Теперь она вернулась, и жить в доме стало невыносимо, мистер Гарри.

— Почему же? — вежливая улыбка сползла с его лица.

— Ну, как сказать, — кухарка посмотрела на Филлис Коутс, потом на Мэгги Шорт, словно ища у них поддержку, и, запинаясь, принялась объяснять. — Троттер не должна занимать такой пост, это несправедливо. Мы все так считаем, начиная от дворецкого, мистера Пайка. Она даже подменяет миссис Лукас.

— Каким же образом?

— Хорошо, я скажу, — тряхнула головой кухарка. — Она передает распоряжения через Мэгги Шорт, — последовал кивок в сторону Мэгги, — или через судомойку Аду Теннент, — голова ее дернулась в другом направлении. — Тилли даже отдает указания Пайку для дворовой прислуги. Такое невозможно терпеть, мистер Гарри. Мы все поговорили, и я скажу так, — она сделала паузу. — Мы хотим… чтобы вы передали хозяину, — последовала еще одна пауза, — или Троттер уйдет, или мы. Вот что все мы думаем: от старшей прислуги до младшей.

— Сильно сказано, кухарка.

В это время через обитую зеленым сукном дверь в кухню вошла миссис Лукас.

— Я рассказываю мастеру Гарри о той, что наверху, — почти кричала вошедшая в раж кухарка при виде экономки. — Я объяснила, что если хозяин не избавится от Троттер, ему придется избавиться от нас всех, она или мы, верно, миссис Лукас?

Экономка остановилась у стола и строго взглянула на кухарку.

— Это мое право говорить, что решила прислуга, и, тем не менее, — она медленно повернулась к Гарри, — должна заметить, мистер Гарри, в доме не все гладко. Если ничего не изменить, то… будут неприятности. Невозможно управлять домом, если в нем так накалена атмосфера, а именно так и обстоят сейчас дела.

— Миссис Лукас, если вы так обеспокоены, почему ничего не сказали отцу?

— Я и собиралась это сделать. Дело следует уладить.

— Уладить? — он слегка наклонился в ее сторону. — Иными словами, я так понял кухарку, что вы все уйдете, если Троттер останется?

Легкая дрожь волной прошла по телу миссис Лукас, даже голова ее дернулась несколько раз.

— Да, можно сказать и так, — подтвердила она. — Мое терпение на исходе. Я экономка, но мне не дают выполнять свои обязанности.

Мисс Прайс любила показать себя… но она была леди, не то что эта, наверху, неизвестно, кто и что.

— Я здесь уже четыре дня, миссис Лукас, — прищурился на экономку Гарри, говорил он обманчиво тихим голосом, очень напоминая в этот момент отца, — и все это время Тилли почти постоянно находилась рядом с отцом: ухаживала за ним или наводила порядок в комнатах. Я отлучался из дома только дважды, чтобы проехаться верхом. Если не считать этих двух раз, я оставался дома и могу сказать, что Троттер спускалась вчера вниз подышать воздухом в парке. Поэтому мне непонятны ваши жалобы.

Миссис Лукас и кухарка переглянулись и посмотрели на Мэгги Шорт. Затем они втроем взглянули на Филлис Коутс, которая потупилась.

— Хорошо, я обрисую ситуацию отцу, — скользнув по ним взглядом, пообещал Гарри.

— Благодарю вас, мистер Гарри, — подчеркнуто вежливо поблагодарила миссис Лукас.

Молодой человек направился к зеленой двери, что вела внутрь дома. Филлис Коутс и Мэгги Шорт сделали реверанс. Он вышел в холл и по главной лестнице стал подниматься к отцу.

Почему они так возненавидели эту девушку? Гарри не заметил в ней ничего, что могло вызвать неприязнь. Более того, ему никогда не приходилось видеть отца таким беззаботно-веселым, даже когда он мог ходить. И, тем не менее, перемена в отце была видна. Он стал нервным, говорил громче обычного и легко раздражался. Но другого и ожидать не приходилось. Гарри с содроганием подумал, как ужасно остаться без ног.

Когда Гарри вошел к отцу, Тилли рядом в гардеробной раскладывала белье и выбирала рубашку с шейным платком для хозяина на утро. Его одежда была приятная на ощупь. Особенно ей нравилось белье. Еще в шахте она почувствовала его шелковистость. До девушки доносились их приглушенные голоса, но она не прислушивалась, пока Марк не сказал:

— Жаль, что ничего не получилось с парламентом, но моих возможностей для этого не хватит.

— Не стоит огорчаться. Я никогда особенно туда и не стремился. Но еще за один год в университете был бы тебе благодарен. Ты можешь уменьшить сумму до сотни, мне вполне этого хватит.

— Нет, пусть остается сто пятьдесят.

— По-твоему, нет надежды запустить шахту?

— Решительно никакой. Разве только если вложить туда кучу денег. Ты же знаешь, что у меня такой возможности нет. Я должен содержать Эйлин и детей за счет вложений в ценные бумаги. Тебе известно, что их цена колеблется. Если они упадут в цене… боюсь, что тогда придется расстаться с этим домом.

— Отец, сколько у тебя прислуги?

— Всего около дюжины, в доме и во дворе. Полагаю, это не так и много, но их надо кормить и одевать. А если судить по счетам, которые на прошлой неделе представила мне миссис Лукас, они просто объедаются. Но что ты можешь придумать? Мне кажется, меньшим числом не обойтись.

Голоса стихли, пауза затянулась. Тилли уже собиралась задвинуть ящик комода, как мастер Гарри спросил:

— А Троттер где, в соседней комнате?

— Нет, мне показалось, она пошла наверх. Да, она наверху, слышишь?

Тилли прислушалась, к ее удивлению, наверху, в детской, кто-то ходил. Она недоумевала, кто мог там расхаживать, но слова Гарри заставили ее забыть обо всем остальном.

— Как ты находишь ее? — спросил Гарри у отца.

— Что ты имеешь в виду?

— Я хочу узнать, какая она: сварливая, держится заносчиво, любит командовать?

— Какая ерунда! Откуда ты это взял? Она лучшее, что вошло в мою жизнь после того, как все случилось. А, ясно, — он рассмеялся, — до тебя дошли эти бредни о колдовстве.

— Каком колдовстве?

— Кое-кто из слуг думает, что она колдунья. Можешь себе представить? Невежество, Гарри, порой просто ужасает, оно ослепляет людей, если они способны в этой девушке увидеть колдунью. Нелепее, по-моему, ничего нельзя придумать. Любому здравомыслящему человеку ясно, что едва ли найдется кто-то менее похожий на ведьму.

— Нет, о колдовстве я ничего не слышал. Так, значит, они считают ее колдуньей. Всемогущий боже! Наверное, в этом все и дело.

— О чем ты?

— Они, слуги, хотят от нее избавиться.

— Что они хотят?

— Мне кажется, задают тон миссис Лукас и кухарка. Они собираются предъявить тебе что-то наподобие ультиматума: или она, или они.

За стеной наступила тишина. Тилли терялась в догадках, что ответит хозяин. Все стало ясно, когда он гаркнул на всю комнату:

— Бог мой, ультиматум! Они или она? Ничтожные трусливые твари!

— Успокойся, не надо так волноваться.

— Волноваться, говоришь, не надо? Господи, жаль, что я не могу встать. Я бы им устроил ультиматум. Но, ничего, я и отсюда их достану!

— Отец, пожалуйста, успокойся. Не надо принимать все так близко к сердцу, тебе станет хуже.

— Замолчи! Замолчи и не останавливай меня. Я — не инвалид, а только ограничен в физических возможностях. Можешь им передать, пусть являются ко мне со своим ультиматумом.