– Бри и Фредди – наверняка, но не малыш Уилли, – протянул Генри, странным образом радуясь тому, что избавился от тревог за Отем.

Пожалуй, не стоит больше об этом думать. Сестра не страдает, да и Чарли скоро вернется. Кроме того, и герцог Бекингем, и Джон Саутвуд клялись ее беречь.


Чарли с детьми появился в Королевском Молверне за неделю до Рождества. Жасмин была на седьмом небе. Девятнадцатилетняя леди Сабрина Стюарт оказалась несравненной красавицей, но, к сожалению, напрочь забыла английский и изъяснялась на сочном шотландском диалекте. Кроме того, она была вспыльчива и ругалась хуже старого морского волка. Мадлен и Марго боялись ее как огня, и стоило девушке взглянуть в их сторону, как обе девочки принимались плакать. Сабрина звала их плаксами и немилосердно издевалась. К удивлению Жасмин, ее братья были куда более воспитанными и имели зачатки хороших манер.

– Да, Чарли, нелегкую работу ты мне задал, – пожаловалась мать. – С твоими сыновьями я справлюсь, но вот дочь…

– Мне придется вернуться ко двору, – извиняющимся тоном пробормотал Чарли.

– Разумеется, – согласилась она. – Хотя ты уверял, что молодой граф Линмут приглядывает за Отем, мне будет легче от сознания того, что ты рядом. Я редко получаю известия от нее, и ни в одном нет упоминания о женихе, хотя, должна сказать, скорбь ее немного поутихла.

– Я проведу с вами Рождество, но обязан провести Двенадцатую ночь во дворце, – ответил Чарли, стараясь избегать всякого упоминания о сестре.

– Мне жаль Гринвуд, – вздохнула Жасмин. – Я предпочла бы, чтобы у Отем был свой дом.

– Нет, мама, лучше, если она будет жить под одной крышей с родственниками, – поспешно возразил он, – а как вы помните, у меня апартаменты в Уайтхолле.

– Может, ты и прав, Чарли. Нужно заботиться о репутации Отем, не так ли?

– Совершенно верно, мама, – кивнул он. – Совершенно верно.


Чарлз Фредерик Стюарт вернулся в Уайтхолл четвертого января и, к собственному ужасу, узнал, что король назначил Отем «королевой беспорядков»[15] на все рождественские праздники.

Очевидно, она весьма преуспела в своих обязанностях, поскольку в Уайтхолле царило буйное веселье. Любимой мишенью ее шуток был лорд Гарвуд. Полное отсутствие чувства юмора, к сожалению, присущее герцогу, крайне забавляло придворных. Хуже всего бедняге пришлось, когда Отем в качестве наказания велела ему весь день ходить задом наперед, а это означало, что при каждом поклоне ягодицы гордого джентльмена выпячивались прямо в лицо тому, кого он приветствовал. Это вызывало бурный смех. В конце концов Габриел Бейнбридж потерял терпение и, вылетев из зала, два дня не появлялся при дворе.

Отем радостно бросилась брату на шею и расцеловала в щеки.

– Вернулся! Как дети и мама?

– Вероятно, я чересчур затянул с возвращением Сабрины, – сообщил он, – а мама удивляется, что ты редко пишешь.

– Я очень занята, – жизнерадостно объявила она.

– Все еще ублажаешь короля?

– Разумеется! – надменно ответствовала Отем.

– Леди Барбара родила?

– Нет, до февраля еще есть время. Кстати, коронация назначена на двадцать третье апреля. Думаю, к этому времени леди Палмер вернется, даже если это убьет ее, и тогда мне придется отступить.

– Ты уже просила у него титул? – поинтересовался Чарли.

– Пока нет. Случая не представилось, но думаю, уже пора, или я пропала.

Впервые с начала ее смелой кампании в голосе Отем прозвучала тревога.

Этой ночью она, к восторгу короля, предпочла его постель своей. Молодая служанка помогла ей раздеться и почтительно удалилась. Король в темном халате с вожделением наблюдал, как Отем дефилирует по комнате в одних белых чулочках с рисунком в виде зеленого плюща. На подвязках из кремового шелка красовались большие розетки с сердцевинками из изумрудов. На белых шелковых туфлях сверкали зеленые эмалевые пряжки, каблуки переливались изумрудами и жемчугом.

– Мне никогда не надоест смотреть на тебя в таком наряде, – вздохнул король – Подойди ко мне, дорогая.

И едва она послушалась, как жадные руки сжали ее восхитительно округлые ягодицы, привлекли ближе и король зарылся лицом в темную поросль пухлого венерина холмика, вдыхая сладостный аромат. Невинное благоухание жимолости в сочетании с неукротимой чувственностью возбуждало его, как ни одно любовное зелье. Его язык проник через преграду сомкнутых лепестков и стал лизать нежную плоть.

– Изумительно, – глухо пробормотал он, отыскав наконец ее сокровище и убыстряя движения.

– О, да ты дьявол! – вскричала Отем, стискивая его плечи, чтобы не упасть, и принимаясь самозабвенно извиваться.

– Распахни мой халат, – прорычал король.

Отем поспешила исполнить приказ, стараясь действовать осторожно, чтобы не помешать ласкам любовника. Ощутив под ладонями его гладкую кожу, она стала самозабвенно ласкать его, но случайно опустила глаза и узрела прямое, чуть вздрагивающее копье. Отем на мгновение отстранилась и, приподнявшись, медленно приняла его в свое пылающее лоно.

– Ну вот, дорогой, – промурлыкала она, – правда, приятно?

Его пальцы крепче впились в ее упругие ягодицы.

– Ваше величество не возражает против поцелуя? – шепнула Отем, касаясь его губ своими.

Король поднялся и, не выходя из нее, отнес к постели, положил на край и стал вонзаться медленными, глубокими выпадами, пока лицо Отем не исказилось сладострастной гримасой. Она громко застонала, но король не давал ей пощады. К тому времени как он исторг в нее белую струю, она уже кричала от наслаждения. Его соки оказались так обильны, что ее лоно не смогло их вместить. Немного опомнившись, Отем со вздохом впилась в губы короля.

– Ты, Карл Стюарт, – объявила она, – куда более пылкий любовник, чем твой кузен!

Они снова любили друг друга, а после Отем встала и оделась в ожидании мистера Чиффинча, которому предстояло провести ее через паутину коридоров к потайному выходу на улицу, где ожидала карета.

Король, не потрудившийся подняться, неожиданно воскликнул:

– Когда настанет время прощаться, я хочу сделать тебе подарок на память. Что бы ты хотела получить, дорогая? Ты была очаровательна, но Барбара скоро пожелает вернуться, и я приму ее.

Отем притворилась, что раздумывает, и наконец тихо вымолвила:

– Я очень богата, Карл, и меня любили необыкновенные люди. У меня две дочери, и я вполне счастлива, но все же кое-чего и мне не хватает. Я не желаю возвращаться во Францию, но, увы, не владею ни английским титулом, ни собственным домом. Ах, если бы ты мог дать мне все это! Я не требую слишком знатного титула или роскошного дома, но мечтаю иметь что-то свое. Я дочь герцога. Двое из моих братьев тоже герцоги, один – маркиз, еще двое – бароны. Но что есть у меня? Ничего. Исполни мое желание. И я буду вечно тебе благодарна.

– У тебя будет и то и другое, обещаю, тем более что это такая малость! Я могу позволить себе проявить щедрость по отношению к женщине, которая была более чем щедра ко мне, – с улыбкой объявил король. – А теперь поцелуй меня на прощание. Я слышу шаги мистера Чиффинча.

Отем приблизилась к постели и от всей души поцеловала Карла.

– Спасибо, Карл Стюарт, – выдохнула она, сияя глазами.

Впервые со дня их встречи королю показалось, что он наконец узрел настоящую Отем. Не прелестную куртизанку, которая дала ему столько наслаждения, а истинную женщину. Дочь герцога. Вдову благородного человека. Мать двоих детей. Ему вдруг стало не по себе. Поежившись от неловкости, он тем не менее позвал в постель своих собак и, успокоенный их присутствием, заснул.

Отем, вне себя от радости, последовала за мистером Чиффинчем по извилистым коридорам и узким лестницам. Спустившись вниз, доверенный слуга осторожно открыл маленькую дверь, и они оказались в темном переулке, где стояла карета Отем. Чиффинч помог ей сесть и пожелал доброй ночи. Карета медленно покатилась по улочке и набрала скорость, только когда свернула на широкую дорогу. Отем сгорала от нетерпения поделиться новостями с братом, но приходилось ждать до завтра.

Наутро, ворвавшись в дворцовые покои брата, Отем торжествующе объявила:

– Король пообещал мне дом и титул, когда леди Барбара вернется ко двору. Ну не замечательно ли? – И, обратившись к Джорджу Вилльерсу, присутствовавшему при беседе, умоляюще воскликнула: – Не мучьте меня, Джордж, скажите, он сдержит слово?

– Непременно, – кивнул тот. – Он высоко ценит преданность, а вы были неизменно верны и добры в отсутствие Барбары. Мало того, всегда давали понять, что готовы уступить без боя, когда кузина вернется. Если он обещал вам дом и титул, значит, так тому и быть.

– Я рада, – кивнула Отем, – потому что у меня тоже будет ребенок. Но я хотела, чтобы он сделал это ради меня. Теперь я без страха признаюсь ему.

– Черт меня побери, – ухмыльнулся Бекингем, – да это просто мартовский кот какой-то. Лепит одного ребенка за другим! Сколько же у него бастардов? История повторяется, не так ли, Чарли?

Герцог Ланди побелел как простыня.

– Д-да, – выдавил он, но после ухода приятеля набросился на Отем с упреками: – Ты сделала это намеренно, чтобы добиться своего! Не могу поверить, что ты настолько бессердечна и расчетлива!

– Да, я не хотела зря рисковать, – призналась она, – но детей люблю. Мне хотелось бы иметь еще одного, пока я не удалилась от двора и не поселилась в своем новом доме уже титулованной леди. Может, король титулует и своего бастарда! На этот раз я чувствую себя совершенно иначе. У меня будет сын, я это знаю!

– Скажи ему сегодня ночью, иначе это сделаю я, – настаивал брат.

– Обязательно, – пообещала Отем. – Думаешь, он обрадуется?

– Почему бы и нет? – буркнул Чарли. – Он тоже любит детей, а твоя беременность только подтвердит его мужскую силу.

Король действительно пришел в восторг.

– Когда родится дитя? – допытывался он.

– В конце августа. Я покину двор, как только вы прикажете.