Он дернул за шнур сонетки и приказал появившемуся слуге:

– Попросите моего кузена, синьора Карло, прийти сюда.

Сам он поднялся и, подойдя к сундуку с картами, разложил на столе самую большую.

– Сюда я добирался через герцогство Люксембург, но на этот раз выберу путь покороче. Никто не ожидает, что я вернусь во Францию. Но на тот случай, если на границах наблюдают за приезжающими, я спущусь по Рейну и проберусь в страну из Страсбурга. – Говоря это, он провел пальцем по карте извилистую линию. – Ну, дружище, что вы об этом думаете?

– Вас узнают, – сказал д’Альбер.

– Ничего подобного, – возразил кардинал. – Я буду путешествовать как простой дворянин, с эскортом из нескольких вооруженных всадников.

– Но ваше отсутствие в Колони будет замечено. За вашей резиденцией наверняка наблюдают. Шпионы принца наперегонки помчатся в Париж сообщить о том, что вы покинули Колонь. Что тогда начнется!

Дверь библиотеки открылась, и на пороге появился мужчина в маске.

– Вы посылали за мной, кузен? Чем могу служить?

– Сними маску, Карло, – попросил кардинал, и вошедший немедленно исполнил просьбу.

Д’Альбер завертел головой, глядя то на кардинала, то на его кузена.

– Боже мой! – воскликнул он наконец. – Вы похожи как близнецы, монсеньор! Будь вы одеты одинаково, даже я, ваш верный слуга, не мог бы отличить одного от другого! Кто еще знает об этом человеке и о том, что он здесь?

– Только мой слуга Луиджи, который служил у меня, когда я был еще ребенком. Мой кузен не выходит из своих покоев. Еду ему приносит Луиджи. Когда он гуляет в саду, я прячусь, так что никто не знает о существовании двойника.

Кардинал улыбнулся, видя, как потрясен его рассказом агент.

– Карло готовился стать священником, хотя так и не принял сан. Я могу оставить его здесь, в Колони, и никто ничего не заподозрит. Для пущего правдоподобия Луиджи останется с ним. Следовательно, я волен вернуться во Францию и защитить мою королеву от тех, кто стремится причинить ей зло. Думаю, это неплохой план.

– Но вам понадобится армия, господин мой, чтобы вернуться на свое законное место рядом с королем, – запротестовал д’Альбер, тревожась за кардинала.

– У меня полторы тысячи всадников и две тысячи пехотинцев, – сообщил кардинал. – В ближайшее время они пересекут границу Франции, а потом мы встретимся в заранее условленном месте. Ты же, Франсуа, отправляйся в Шермон и скажи маркизу, что я прибуду к Рождеству. Пусть представит меня как Робера Клари, дальнего родственника, много лет прожившего на Востоке. Скажет, что меня считали погибшим, поскольку давно ничего не слышали обо мне. Эта небольшая ложь покроет множество грехов, – усмехнулся кардинал.

Д’Альбер не верил своим глазам. За все сорок лет службы он никогда не видел улыбки кардинала, а сегодня Мазарини улыбнулся дважды!

– Месье, вы, кажется, искренне наслаждаетесь этой интригой, – откровенно заявил он. – Но молю, ради нашего короля, будьте осторожны! Гонди и его шайка уверены, что близки к цели. Они готовы на все, даже на убийство, чтобы не упустить власть, и помоги Боже тем, кто попытается им помешать.

Кардинал похлопал агента по плечу.

– Добрый Господь защитит нас, друг мой, ибо наши деяния праведны в его глазах. А теперь я распоряжусь, чтобы тебе дали возможность отдохнуть после трудного путешествия. Сам я должен готовиться к отъезду.

– Я отправлюсь с вами. После того как мы пересечем границу и распрощаемся, я помчусь к маркизу с сообщением, что кузен Робер жив и скоро приедет погостить. Предупредить королеву?

– Ни в коем случае! Правду будем знать только мы и маркиз. Так безопаснее.

– Какое сегодня число? – внезапно спросил д’Альбер.

– Тридцать первое августа.

– Маркиз, должно быть, уже женат.


Себастьян д’Олерон, к своему невероятному раздражению, все еще оставался холостым. Герцогиню Гленкирк вместе с дочерью призвала в Париж английская королева-мать в изгнании, Генриетта Мария. Ей хотелось, чтобы на официальной церемонии возведения короля на трон присутствовали ее подданные. Тринадцать лет королю исполнилось пятого сентября. Объявление о совершеннолетии Людовика должно было последовать седьмого сентября. К этому дню в столице собрались дворяне всего государства. Ожидались пышные празднества, ибо Анна Австрийская ждала этой минуты восемь долгих лет, с тех пор как Людовик унаследовал отцовский трон. Она победила тех, кто пытался отнять у нее сына, чтобы править от его имени. И теперь королева торжествовала. Печалило ее только отсутствие Джулио Мазарини, верного сподвижника и помощника.

Маркиз д’Орвиль, как и многие его соседи, не мог покинуть виноградники в пору сбора урожая.

Все гостиницы и постоялые дворы были переполнены, но Жасмин с дочерью и тетушкам повезло: семья де Севиль имела небольшой особняк на левом берегу Сены, на улице Преподобной сестры Селестины. У них даже не было времени известить о своем приезде, так что старая консьержка мадам Альма совершенно растерялась, когда во двор въехал тяжелый дорожный экипаж. Всплескивая руками, она поспешила навстречу.

– Мадам Сен-Омер! Мадам де Бельфор! Почему вы меня не предупредили? Вся мебель в чехлах! Ни крошки еды! Плохо я встречаю вас в Париже!

– Слуги, которых мы привезли, снимут чехлы и принесут продукты с рынка, – успокоила мадам де Бельфор, обнимая старушку. – Как приятно снова видеть тебя! Это наша кузина из Англии, герцогиня Гленкирк, и ее дочь, будущая маркиза д’Орвиль. Мы все приехали на церемонию. Ах, как все это волнующе!

– Прошу простить за дерзость, мадам, но для таких, как я, между одним королем и другим разница невелика.

Вынув из кармана передника большой железный ключ, служанка отворила дверь.

– Добро пожаловать!

Отем, ступив в полутемную переднюю, сморщила нос и чихнула.

– Здесь ужасно пыльно!

– Нужно открыть окна, – решила старушка и принялась раздвигать шторы.

Вбежали служанки, ехавшие в отдельной карете, и стали снимать чехлы с мебели. Скоро чихали уже все, ничего не видя сквозь клубы пыли. Женщины смеясь выскочили в переднюю и принялись отряхивать юбки.

– Господи, сколько же лет прошло с тех пор, как здесь кто-то жил? – полюбопытствовала Отем.

– Не менее десяти, мадемуазель, – ответила консьержка. – Не пойму, зачем де Севили содержат этот дом, если так редко бывают в Париже?

– Но сегодня мы приехали на торжества, и где бы приклонили головы, если бы не этот дом? – с улыбкой возразила мадам де Бельфор. – Конечно, не будь вас, пришлось бы придумать что-то другое.

– Я здесь и немедленно отправлю служанок на рынок, иначе вы останетесь без ужина. Ой! – При появлении Фергюса и Рыжего Хью старушка подскочила от страха. – Кто эти чудовища? – пролепетала она.

– Мои слуги, и они кротки как овечки, – заверила Жасмин.

Мадам Альма оглядела шотландцев и покачала головой.

– Пусть идут со мной на рынок. Ах, сколько лет прошло с тех пор, как меня видели в обществе мужчин! Представляю, как кумушки начнут судачить, – хихикнула она.

– И куда только смотрят эти парижане! Не обращать внимания на такую женщину, как мадам Альма! – притворно возмутился Рыжий Хью, целуя ее в морщинистую щеку. – Я пойду за вами на край земли, особенно если вы умеете готовить.

– Умею, – подмигнув, кивнула старушка. – За мной, храбрецы! Нужно раздобыть хлеба и сыра.

Веселая компания под общий хохот покинула дом. Когда же они вернулись со свежим хлебом, сырами, жирным ощипанным каплуном, фруктами и другими припасами, распряженные лошади стояли в стойлах, багаж был разгружен и из труб вился дым. Словом, все прекрасно устроилось.

Утром женщины оделись в лучшие платья: Жасмин – в темно-синее, Отем – в розовое, мадам де Бельфор – в серебристо-серое, а мадам Сен-Омер – в темно-красное. Все отправились в Пале-Рояль засвидетельствовать свое почтение королеве Генриетте Марии. Именно она послала приглашения на церемонию.

– Откуда она узнала, что мы во Франции? – удивилась Отем.

– Я каждый месяц посылаю королеве кошель с деньгами, – ответила Жасмин. – Она ужасно бедна, хотя приходится королю теткой. Ни он, ни его мать не слишком щедры. Вряд ли они намеренно лишают ее средств к существованию, но королева привыкла жить по-королевски и не умеет экономить. Поэтому и наделала долгов. Вот почему я каждый месяц посылаю ей вспомоществование, не слишком большое, чтобы не конфузить ее. Так, подношение в знак моей верности. Вспомни, Отем, при других обстоятельствах эта женщина была бы моей невесткой. Кроме того, ей нужно воспитывать детей. Герцогу Глостеру всего одиннадцать, а принцессе Генриетте Анне – шесть. Бедняжка потеряла мужа и принцессу Элизабет. Печальная участь!

Отем удивилась такому заявлению, тем более что мать всегда твердила, будто Стюарты приносят Гленкиркам несчастье. Сегодня, в день возведения короля на престол, она приветствовала низложенную королеву, очевидно, хорошо знакомую с матерью. Это показалось Отем странным, но ведь и все разительно изменилось с тех пор, как они оказались во Франции.

– Ах, Жасмин, ваша дочь очаровательна. Она ведь скоро выходит замуж, не так ли?

Королева приподняла подбородок Отем и поцеловала девушку в щеку.

– Мы назначили день венчания на тридцать первое августа, но тут прибыло любезное приглашение вашего величества, – ответила Жасмин. – Теперь свадьба перенесена на тридцатое сентября.

– Он красив, малышка? – обратилась к Отем Генриетта Мария.

– Да, ваше величество, очень, – пробормотала та, заливаясь краской.

– И как же зовут этого красавца? – игриво поинтересовалась королева.

– Жан Себастьян д’Олерон, маркиз д’Орвиль, ваше величество.

– Пора, госпожа королева, – вмешалась одна из фрейлин. – Процессия вот-вот покинет дворец.

– Пойдемте, – предложила королева. – Вы, Жасмин, ваша дочь и кузины будете меня сопровождать. Почти как в старые времена, когда у меня был двор.