Бертрис Смолл - Околдованная

– Барка уже принадлежала дому, когда вы его получили? – осведомилась она.

– Совершенно верно.

– В таком случае это собственность моей прабабки. Гринвуд был ее домом, а она подарила его моей матери. Протекторат не имел права конфисковать его.

– Что ж, мадам, когда вы станете моей женой, дом снова будет принадлежать вам, и это, пожалуй, разрешит все трудности, – заметил он.

Отем поджала губы и замолчала, отдавшись плавному скольжению барки. Наступило время между приливом и отливом, и течение было спокойным.

Наконец она все же выдавила:

– Вы все равно не согласитесь на условия моей семьи!

– Вы уверены?

– Да, – злорадно прошипела она.

– Напрасно, – заметил герцог. – Я хотел вас с нашей первой встречи, когда вы были совсем девочкой и требовали правосудия за гибель вашей невестки и слуги. С тех пор ничего не изменилось, и я по-прежнему желаю вас. А я всегда добиваюсь своего.

– Посмотрим, – не растерялась Отем, хотя признание ее немного испугало. Такого она от него не ожидала. Он никогда ничем не дал понять, что питает к ней что-то, кроме презрения.

– Я не люблю вас! – бросила она.

– Это придет, когда мы поближе узнаем друг друга, – заверил он.

Отем снова смолкла. Странный человек. Не похож ни на одного из всех ее знакомых мужчин.

Жизнь внезапно приняла новый оборот, и на этот раз непонятно, куда это приведет ее. Отем не слишком любила сюрпризы, но что поделаешь? Кроме того, он не примет условия ее семьи.

Или все-таки примет?

Добравшись до Линмут-Хауса, они застали там Чарли и кузена Джонни, молча восседавших в гостиной с одинаково скорбными лицами.

– Иди к себе, – велел сестре герцог Ланди столь суровым тоном, что та, к его удивлению, немедленно повиновалась. Герцог ожидал, что Отем станет спорить и возражать, но та сделала реверанс и поспешила наверх.

– Можно поговорить в библиотеке, – решил Джонни Саутвуд и пошел вперед, показывая дорогу. – Поднос на столе, джентльмены, угощайтесь.

Сам он налил себе добрую порцию виски, рассудив, что ему понадобятся силы.

Кузен и гость последовали его примеру и по приглашению хозяина расселись у огня. На улице шел дождь, и тяжелые капли били в свинцовые переплеты окон.

– К сожалению, меня сегодня не было во дворце, но Джордж Вилльерс достаточно точно изложил все, что произошло. И упомянул, что вы назвали мою сестру шлюхой. Это так, милорд? – Янтарные глаза впились в собеседника.

– Так, – кивнул Гарвуд.

– И все же готовы жениться на ней, – продолжал Чарли.

– Верно, – кивнул Габриел, не отводя взгляда.

– Почему?

– Сам не знаю, – чистосердечно ответил Гарвуд. – Могу сказать только, что все эти годы был не в силах забыть ее. Наверное, будет понятнее, если я скажу, что вижу ее в своих снах.

– Так я и думал. Вы все-таки любите ее, – заключил герцог Ланди.

– Вряд ли это возможно, учитывая ее распущенность и полное отсутствие моральных принципов.

– Бедный глупец! – вздохнул Чарли. – Любите ее, но боитесь признаться даже себе, и все потому, что она спала с королем. Но она не девственница, и это не первый король, чьей любовницей она была. Отец ее младшей дочери Марго – Людовик Французский.

– Тем более, разве можно любить подобную женщину! – вскричал вконец расстроенный Гарвуд.

– Выслушайте меня, милорд. Я расскажу то, о чем никогда не обмолвится моя гордая сестра, но если у вас обоих есть хоть малейший шанс на счастье, промолчать будет преступлением. Надеюсь, вы не выдадите меня. Отем – последнее дитя моей матери, рожденное уже на склоне лет. Нас у нее девять, хотя выжило только восемь. Когда родилась Отем, пятеро из нас были уже взрослыми. Двое братьев помоложе отправились в Ирландию, где им принадлежат два смежных поместья. В Гленкирке оставался только Патрик Лесли, старший сын герцога Лесли, но он был уже мужчиной, когда его сестра появилась на свет. Отем воспитывали, как единственного ребенка, лелеяли и баловали. Но тут разразилась война. Джеймс Лесли погиб при Данбаре. В это время Отем гостила в Королевском Молверне. Мама решила взять ее с собой во Францию. Здесь ей было нечего делать, а там она нашла мужа, Себастьяна д’Олерона. Они безумно полюбили друг друга и поженились. Родилась дочь Мадлен, но когда ей исполнилось два года, Себастьян неожиданно умер. Сестра была вне себя от горя. Несколько дней не поднималась с постели, ничего не ела и почти не обращала внимания на ребенка. Только через год ей стало немного легче. Она снова занялась виноградниками и воспитанием дочери. Но тут в Шамбор приехал поохотиться король. Он помнил Отем с тех пор, как был еще мальчиком. И поверьте, не спрашивал, хочет ли она стать его любовницей. Поймите, он Людовик, король Франции. А она – его подданная. Отем боялась за дочь и была вынуждена согласиться. Людовик был добр к ней и признал ее дочь Марго. Потом наш король занял трон, и Отем вернулась домой.

– В жаркие объятия Карла Стюарта, – уничтожающе усмехнулся Гарвуд. Он мог бы простить ей Людовика, но вот Карла… это гораздо труднее. Однако он по-прежнему хотел Отем.

– Верно, – согласился Чарли. – Она воспользовалась представившейся возможностью. Моя сестра – женщина богатая, но предпочитает не жить во Франции. Здесь же у нее нет ни титула, ни своего дома. Она намеренно постаралась занять место Барбары Палмер, чтобы добиться своего. Поймите же, можно считать шлюхой уличную девку, которая за полпенни расставит ноги перед всяким, но благородная богатая леди, делающая то же самое для короля, все равно остается леди. Никто не посмел назвать мою мать потаскухой, а вы, сэр? Дерзнете?

Он замолчал, глядя, как исказилось от ужаса красивое лицо Бейнбриджа. Кажется, он понял, какую бестактность совершил!

– Нет, милорд, ни за что, – поспешно заверил Гарвуд. – Но ваша мать, по слухам, горячо любила вашего отца. Отем, вне всякого сомнения, не питает к королю никаких чувств.

– Тут вы правы, – заметил Чарли, вдруг вспомнив рассказы родных о том, как Генрих Стюарт помогал матери при родах. Жаль, что он так и не узнал отца, ибо тот умер вскоре после его появления на свет. – Вероятно, Отем сама скажет, что не любила короля, хотя уважала как великого монарха. Ей не откажешь в честности. Она попросту не умеет лгать.

– Я не привык к подобным женщинам, – вырвалось у Гарвуда.

– Если вам в самом деле вздумалось жениться на моей сестре, милорд, вы должны принимать ее такой, какая она есть, и, уж разумеется, не такой, какой хотите ее видеть. Она не переменится. Женщины нашей семьи слывут своенравными и независимыми. Разве не так, Джонни?

Саутвуд широко улыбнулся.

– Известно, что моя прапрабабка командовала пиратским флотом и провела даже королеву Бесс. Моя прабабка по прозвищу Ангелочек служила этой королеве. Моя бабка Пенелопа сражалась с пиратами, осадившими наше поместье в Девоне, и все-таки сумела их прогнать, при том что сама в то время носила ребенка. Моя мать Дафна сохранила наш дом и состояние во времена Кромвеля. Я мог бы рассказать о своей тетке Мэри Энн, но история займет целую ночь. Учтите, милорд, это всего лишь одна малая ветвь семейства. Наши родственники живут в Ирландии и Шотландии. Все мы потомки Скай О’Малли, у которой было шестеро мужей.

– Сразу? – нервно осведомился герцог Гарвуд.

– По очереди, – успокоил его Чарли, прежде чем Джонни успел отпустить язвительную шуточку и окончательно запугать гостя. Про себя герцог Ланди давно решил, что лучшего мужа для сестры не найти, и твердо вознамерился довести дело до конца. – Мы называли ее «мэм». Она была моей прабабкой и пережила всех шестерых. Когда-то мой дом принадлежал ей, а титул перешел ко мне от ее последнего мужа по милости покойного короля Якова, который возвысил моего деда из графов в герцоги. Но все это дела минувших дней. Если же вы окончательно решили жениться на Отем, мы должны кое-что уладить. Прежде всего я потребую ваших извинений. Что скажете?

– Прошу меня простить, – выпалил герцог Гарвуд. – Мною владел гнев. Поверьте, милорд, ни один человек, кроме вашей сестры, не способен лишить меня самообладания. Какие еще условия я должен выполнить?

– В обычае женщин нашей семьи сохранять все свое состояние, не передавая мужу ничего, кроме приданого. Правда, некоторые мои родственницы предпочитают, чтобы их деньгами управляли мужья, но таких немного. Похоже, мы вывели новую расу женщин, умеющих выгодно распоряжаться своими финансами. Отем, как вы понимаете, одна из таких. Если вы не согласитесь – значит, беседа наша на этом закончится.

– Это действительно необычно, – протянул герцог Гарвуд, но тут же весело хмыкнул: – Теперь я понимаю, почему Отем была так уверена, что я сразу откажусь от своих намерений, как только узнаю об этом. Вероятно, многие на моем месте так и поступили бы.

– Но не вы? – спросил Чарли.

– Не я, – подтвердил Габриел.

– И поверьте, ни один мужчина в истории нашей семьи. Должно быть, наши дамы настолько неотразимы, что об отступлении и речи не идет, – рассмеялся Чарли.

– Еще какие-то условия, милорд?

– Только одно. Вы не женитесь на моей сестре, пока не узнаете друг друга лучше. Почти все браки заключаются по династическим, финансовым и другим столь же практичным причинам. Но женщины моей семьи выходят замуж исключительно по любви. Ну что поделаешь с особами, которые сами управляют своим богатством и настаивают на том, что любят своих мужей!

– Король… – начал Бейнбридж, но Чарли не дал ему договорить.

– Знаю, что мой кузен разрешил вам жениться на Отем, но будьте уверены, он изменит решение по моей просьбе, милорд. Однако меня удерживает лишь одно: я считаю вас единственно подходящим женихом. Дайте ей время самой прийти к такому же заключению. Пусть родит ребенка, а там посмотрим. Я в отличие от нее верю в любовь с первого взгляда.

– Король довольно бесцеремонно избавился от нее, да еще при всех, – заметил Гарвуд. – Я посоветовал бы ей покинуть Лондон до коронации. Что скажете, сэр?