Бертрис Смолл - Околдованная

– Доброй ночи, ваше величество, – с поклоном пожелал он.

– Доброй ночи, Беттс, – кивнул король и, ступив в барку, велел везти себя в Уайтхолл.

Беттс, ошеломленный тем, что король знает его имя, долго глядел ему вслед с открытым от изумления ртом, прежде чем поспешить обратно в дом. Напольные часы в передней пробили три. Беттс зевнул. Вот удивится его жена, услышав за завтраком новости!

Герцог Ланди приехал вскоре после полудня и поспешил наверх, в покои сестры. Отем сидела в постели, накинув кружевную шаль на голую грудь, и пила зеленый чай со свежеиспеченным хлебом и чеддером.

– Выглядишь в точности как кошка, проглотившая канарейку, – мрачно объявил Чарли, пододвигая стул к кровати.

Лили принесла ему вина, и он, принимая кубок, благодарно улыбнулся горничной.

– Значит, он приходил?

– Приходил, – кивнула Отем, уничтожая сыр с хлебом.

– И ты сумеешь удержать его? – допрашивал Чарли.

Кровь Христова, Гарвуд недаром назвал его сутенером! Послушать со стороны, так оно и есть! Но он должен знать! Гораздо хуже, если она станет для короля прихотью на одну ночь.

– Наверняка, Чарли. Ни одна женщина не вела себя с ним так. Люси Уолтерс, его бессловесная жертва, свела себя в могилу пьянством еще в Париже, бедняжка! И хотя Барбара Палмер играет на его тщеславии и гордости, она все же не имеет такого опыта, как я! Это мой второй король, и его привлекло именно мое своенравие. Я обращалась с ним как с равным. И он был очарован! Однако у меня хватило ума делать вид, что в постели верховодит он. Сегодня Карл приказал мне спать в его постели. Но я ничего не пообещала. Приеду ко двору и, притворившись, что голова болит, пораньше отправлюсь домой. Представляю, как будет разочарован его величество! Станет рвать и метать. Волноваться и обижаться! Но я достаточно подогрела его вожделение, и он захочет большего.

– Смотри не перехитри себя, Отем, – предупредил брат.

– Ни за что! Я воспользуюсь этим трюком всего однажды. Лишившись моего общества, он страстно захочет меня видеть, – уверенно предрекла Отем.

– Откуда в тебе столько расчетливости? – вздохнул Чарли.

– Я должна разыграть карту, сданную мне судьбой. Во Франции я плохо ею распорядилась. Но больше не сделаю подобной ошибки и не стану одной из бесчисленных игрушек короля, его мимолетной добычей, иначе опозорю всех женщин нашего рода.

– По-моему, сейчас ты старше мамы, – тихо признался он.

– Кстати, о маме! Когда ты отправляешься в Шотландию, братец? Если мама услышит новости, пока ты не привез ей внуков, с нее станется прилететь в Лондон и все испортить.

– Я уезжаю через несколько дней. Просто хочу убедиться, что с тобой все в порядке и ты не ошиблась, утверждая, что король в самом деле увлекся.

– Лучше помоги мне выбрать наряд к сегодняшнему вечеру, – потребовала Отем. – Думаю, тут подойдет черный бархат с бриллиантами. Ну, что скажешь?

– Боюсь, Карлу понадобится помощь Господа, чтобы выжить после знакомства с тобой, сестрица, – засмеялся Чарли. – В жизни не думал, что снова придется жалеть короля, уже после его возвращения в страну, но, клянусь Богом, так оно и есть!

– Не будь так театрален, Чарли, – зевнула Отем, дергая за шнур сонетки.

Как известно, при королевских дворах секретов не бывает. Уже через несколько дней весть о том, что прекрасная вдова д’Орвиль стала новой любовницей его величества, облетела всех. Честолюбивые и не слишком знатные придворные искали ее расположения. Отем была вежлива, но ловко уклонялась от чересчур назойливых знаков внимания. Некоторые бросали в ее сторону расчетливые взгляды, памятуя о том, что маркиза обладает огромным состоянием. Отем не замечала прозрачных намеков и выказывала полную преданность королю. Дамы, завидуя столь высокому положению, отпускали ядовитые реплики в ее присутствии, но Отем только смеялась над ними. Кому, как не ей, знать, что после возвращения Барбары Палмер ей придется с достоинством удалиться!

После отъезда Чарли ее неизменными поклонниками оставались герцог Бекингем и герцог Гарвуд. Бекингем отличался остроумием и тонким юмором. Гарвуд постоянно хмурился, чаще молчал, а если открывал рот, то лишь для того, чтобы сказать очередную дерзость. Такое отношение раздражало маркизу, но она понимала, что придется мириться с ним, пока не добьется своего. Не получит дома и титула.

Поэтому Отем перешучивалась с Джорджем Вилльерсом и обменивалась колкостями с Габриелом Бейнбриджем, к немалой радости короля и придворных.

Она часто думала о Гарвуде. Он был смутно ей знаком, но Отем никак не могла припомнить, откуда его знает. И все же они никогда не встречались раньше, хотя в мозгу словно заноза сидела. Где она могла его видеть? Он не бывал ни в Шотландии, ни в Гленкирке и, уж конечно, не был приглашен в Королевский Молверн. Все так, однако…

Отем пожала плечами, выбросив из головы тревожные мысли. Ей следует добиться цели, ведь время идет и скоро ей придется уступить дорогу герцогине Каслмейн, тем более что та уже носит королевское дитя.

В декабре к Генри Линдли, маркизу Уэстли, заехал возвращавшийся из Лондона сосед, которому просто не терпелось выложить последние сплетни касательно сестры маркиза. Злые языки утверждали, что она ублажает короля, как ни одна другая любовница, поскольку научилась всяким французским штучкам и вывертам у короля Людовика, своего прежнего возлюбленного.

Поделившись скандальными слухами, сосед поспешил откланяться.

– Я немедленно еду в Лондон! – объявил Генри своей жене Розамунд.

Та согласно кивнула.

– Ты прав, дорогой, – встревоженно поддакнула она. – Как по-твоему, матушка знает, что говорят об Отем? И где же Чарли? Кому, как не ему, оберегать репутацию сестры?

– Боюсь, Чарли не может воспротивиться желанию кузена, но я не желаю, чтобы король воспользовался наивностью сестры. Мама утверждала, что Людовик силой уложил ее в постель. Теперь наш король последовал его примеру. Возмутительно! Сомневаюсь, что мама слышала об этом, иначе давно уже прилетела бы в Кэдби. Я отправлюсь в Лондон, прежде чем мама проведает о безобразной выходке Отем и возьмется уладить дело по-своему.

На следующее утро маркиз Уэстли вместе с вооруженной охраной поскакал в столицу и прибыл туда несколько дней спустя. Даже не потрудившись найти жилье для себя и своих людей, он немедленно поехал в Уайтхолл, где и отыскал апартаменты своего брата Чарли. Однако тут его ждало разочарование.

– Хозяин уехал в Шотландию за детьми, милорд, – вежливо известил его младший камердинер. – Собирается привезти их домой в Королевский Молверн и просить вдовствующую герцогиню помочь их воспитывать.

– Вы не знаете, где остановилась моя сестра? – осведомился маркиз.

– Знаю, милорд. В Линмут-Хаусе, на Стрэнде. Ежедневно бывает при дворе, но немного позже, – испуганно пробормотал слуга, начиная понимать причину внезапного визита маркиза Уэстли.

Генри, поблагодарив его, поспешил в Линмут-Хаус, гадая, почему Отем не живет в Гринвуде. Линмут принадлежал кузену, которого он знавал много лет назад. Что ж, по крайней мере Отем не поселилась в Уайтхолле, как завзятая шлюха.

Стоило ему назвать себя, как ворота немедленно открылись. Генри спешился, бросил поводья груму и поднялся на крыльцо. Навстречу вышел важный слуга, едва наклонивший голову в знак приветствия.

– Я маркиз Уэстли. Хотел бы повидаться с сестрой, маркизой д’Орвиль. Где она?

– Ее светлость не принимают. Они еще не встали, – бросил слуга.

– Я не спрашивал, проснулась ли она, – не повышая голоса, ответил Генри. – Итак, маркиза дома? Больше повторять я не намерен.

Его лицо так потемнело от гнева, что Беттс поежился, но все же не отступил.

– Доложу ее светлости о вашем прибытии, – пробормотал он.

– Немедленно отведите меня к ней, – процедил маркиз, хватая дворецкого за руку и толкая к лестнице.

Окончательно усмиренный, Беттс подчинился. Постучав в дверь, он немедленно ретировался, не дождавшись ответа.

Открывшая дверь Лили поспешно отступила, верно рассудив по мрачному виду маркиза, что привело его сюда.

– Милорд, – пробормотала она.

– Где она? – рявкнул маркиз Уэстли.

– В спальне, милорд, – дрожащим голоском вымолвила Лили.

– Проснулась? – продолжал он.

Лили кивнула.

Маркиз протиснулся мимо и, распахнув дверь спальни, переступил порог.

– Доброе утро или, вернее, добрый день, сестрица!

– Прошу, Генри, потише, – поморщилась Отем, закрыв глаза и прижимая ко лбу мокрую салфетку. – У меня голова раскалывается, и в висках кровь стучит.

Ее спокойный голос немного охладил его пыл, но сдаваться он все же не собирался.

– Это правда? Только не пытайся увильнуть!

– Если хочешь узнать, действительно ли я любовница короля, так и спроси. Да, и я еще раз вынуждена просить тебя умерить свой голос. Я должна скоро ехать ко двору, а головная боль еще никому не шла на пользу.

– Иисусе! – воскликнул он, ероша выцветшие золотистые волосы. – Неужели у тебя совсем нет стыда, Отем?

– При чем тут стыд? Кто-то должен был занять место Барбары Палмер, пока она носит королевского бастарда! Почему не я?

– Потому, что ты слишком благородна для такой жизни, сестрица, – с отчаянием выпалил Генри. – В отличие от тебя Барбара Палмер не дочь герцога!

– У Барбары Палмер – английский титул и собственный дом. У меня ни того ни другого. Я, если быть точной, вдовствующая маркиза д’Орвиль. Титул и замок во Франции принадлежат моей дочери. У меня же нет ничего. После возвращения Барбары ко двору король избавится от меня, но при расставании просто обязан проявить щедрость. И тогда у меня будет все, о чем мечтаю, – жестко пояснила Отем. – О, знаю, я достаточно богата, чтобы купить любой дом, но титул… титул могу получить только от жеребца королевской крови, взамен пожертвовав честью. Почему никто не возмущается, когда мужчины ежедневно проделывают то же самое ради денег и выгодных должностей? Но стоит женщине последовать их примеру, как на нее обрушивается всеобщее презрение! Ну так вот, я ничем не хуже любого мужчины.